Любовные послания герцога - Бойл Элизабет - Страница 2

– Какое невезение! – пробормотала Фелисити и, обмакнув в чернильницу перо, принялась вычеркивать лорда Гарнера из блокнота, лежащего перед ней.

– Силы небесные! Ведь это пятый холостяк за эту зиму! – воскликнула Талли, наблюдая, как ее сестра вычеркивает тщательно составленную Подборку оценочных данных, касающихся личных качеств и размеров собственности ныне покойного барона.

– Точнее, даже не пятый, а шестой.

Удрученно покачав головой, Талли спросила:

– Этот лорд Гарнер… ведь он был довольно старый, не так ли?

– Ему было почти сорок.

Талли сморщила носик:

– Совсем старик. Тебе следовало бы вычеркнуть его еще несколько лет назад.

Сестрам не далее как две недели назад исполнилось по двадцати одному году, и Талли считала любого мужчину старше тридцати чуть ли не библейским Мафусаилом.

– Старик он или нет, но нельзя забывать о том, что у него было двенадцать тысяч годового дохода.

Ее сестра пожала плечами и снова заглянула в газету.

– А его наследник заслуживает внимания?

– Ему всего семь лет.

Талли сокрушенно поцокала языком, понимая, что новому лорду Гарнеру придется подождать еще лет этак десять, прежде чем его, возможно, сочтут пригодным для включения в пресловутую «Холостяцкую хронику» Фелисити.

Хотя, по правде говоря, едва ли какой-нибудь мужчина, пребывающий в здравом уме, захотел бы увидеть свое имя на страницах подобного сборника. «Холостяцкую хронику», как окрестили этот «шедевр» одноклассницы сестер в школе мисс Эмери, едва ли можно было бы назвать глупой забавой помешанной на титулах хихикающей юной леди. Это была скорее основанная на скрупулезных исследованиях глубокая характеристика каждого подходящего для брака холостяка в высшем свете.

В справочнике «Дебретт» каждый мог почерпнуть сведения о генеалогическом древе и семейном девизе. Но только в «Холостяцкой хронике» можно было узнать, имеет ли этот мужчина склонность к злоупотреблению алкоголем или к ночным прогулкам в дебрях района Севен-Дайалз. Путеводители по историческим местам мистера Биллингсуорта дадут вам пространное и красочное описание владений этого человека, но только из сборника Фелисити вы получите сведения о подлинном состоянии кровли и узнаете, прочно ли укреплены там стены.

От проницательного взгляда Фелисити не ускользали титулованные особы от герцогов до баронов, джентльмены, получившие личное дворянское звание за особые заслуги, и даже, в порядке исключения, просто мужчины со средствами. Даже – вторые сыновья и дальние наследники не были обойдены вниманием в «Хронике», потому что, как имела обыкновение повторять Фелисити, «сегодня он никто, а завтра – наследник». Для получения этой информации Фелисити ежедневно по утрам тщательно просматривала «Таймс», «Глобус» и, конечно же, «Морнингпост», а также последние номера «Джентльменз мэгэзин», «Ледиз мэгэзин» и «Ледиз фэшнэбл кабинет», выискивая информацию, заслуживающую включения в «Хронику» в виде добавлений либо исправлений.

Сведения, которые не уливалось получить из периодических изданий, она получала благодаря оживленной переписке с бывшими ученицами школы мисс Эмери. Обширная корреспонденция с этими леди, большая часть которых, выйдя замуж, породнились с самыми знатными семействами высшего общества, позволяла ей проникнуть в такие тайны, сведения о которых никогда не попадал и на страницы печати.

– Талли, я склонна вновь пересмотреть решение относительно будущего Пиппин, – сказала Фелисити, осторожно промокая влажный крест, перечеркнувший сведения о лорде Гарнере.

– Ах нет, Герцогиня, только не начинай все снова, – взмолилась Талли, называя сестру ее любимым прозвищем.

Фелисити отмахнулась от возражений сестры.

– Я склонна видеть нашу кузину скорее с лордом Элмсли, чем с графом Дарлтоном. Я только что узнала от жены троюродного брата матери виконта, что в Элмсли есть что-то романтически трагичное, а это, мне кажется, как нельзя лучше сочеталось бы с нынешним состоянием Пиппин…

Талли аж застонала. Громко.

– Не делай этого, – сказала она сестре. – Оставь Пиппин в покое.

– Это еще почему?

– Потому что наша кузина очень переменилась с тех пор, как… ну, ты сама знаешь, о чем я говорю.

Фелисити тяжело вздохнула.

– Безвременная кончина ее батюшки была, конечно, потрясением. Еще большее потрясение вызвало состояние его финансов, но теперь, пожалуй, пора ей…

– Перестань! – взмолилась ее сестра, всплеснув руками. – Иногда мне кажется, что у тебя совсем нет сердца. Я говорю не о ее отце. Я говорю о нем, – Талли понизила голос до шепота, – о капитане Дэшуэлле.

– Об этом пирате? – воскликнула Фелисити. – Больше не хочу слышать это имя. Тем более в стенах этого дома. Ах, как бы я хотела, чтобы морской дьявол утащил его на дно моря!

Пиппин была таким разумным созданием, пока этот вертопрах не поцеловал ее.

Когда четыре года назад, Фелисити впервые предприняла попытку заняться сватовством, она, Талли и Пиппин всячески помогали своей учительнице мисс Портер найти путь к сердцу этого шалопая Джека Тремонта, оказавшись в результате в центре запутанного клубка шпионских страстей. Выступив в защиту Джека, они, сами того не желая, стали виновницами его заключения в тюрьму.

Та ночь навсегда изменила их жизни, а теперь дело дошло до того, что Пиппин поцеловал один молодой американец, капитан дальнего плавания Томас Дэшуэлл. Все произошло в мгновение ока, хотя, если верить тому, как вспоминались события той ночи их кузине, получалось, что она и Дэш провели в объятиях друг друга целую вечность.

На самом деле все это чушь, не раз говорила Фелисити, называя капитана Дэшуэлла бесчестным совратителем и презренным пиратом, потому что вскоре после этого дерзкий американец перестал быть их союзником и оказался в стане врагов, поскольку их страны теперь находились в состоянии войны. Й с тех пор его лихие пиратские подвиги на море дорого обходились Англии.

– Ты просто завидуешь, что он поцеловал не тебя, – сверкнув голубыми глазами, сказала Талли.

– Ничуть! – возразила Фелисити. – Я пристрелила бы этого негодяя еще до того, как он осмелился бы достаточно близко подойти ко мне.

– Полно тебе, не прикидывайся. Ведь не хочешь же ты прожить всю жизнь нецелованной? – сказала Талли и, взяв на руки Брута, взлохматила ему шерстку, окружавшую его похожую на обезьянью мордочку.

Фелисити положила руку на томик «Дебретта», как будто для того, чтобы придать вес своим аргументам.

– Талли, поцелуи здесь ни при чем. Если бы я знала, что кто-нибудь из вас двоих будет целоваться с первым встречным пиратом и негодяем, я бы никогда не стала добиваться всеми правдами и неправдами, чтобы мы могли провести сезон в Лондоне. Разве вы не понимаете, что на карту поставлены и этот дом, и тетушка Минти, и даже наша репутация? Если хоть одна из нас совершит опрометчивый поступок, если хоть кто-нибудь узнает, на какие жертвы мы пошли, чтобы…

– На какие жертвы пошла ты, – поправила ее Талли, – так что не меня с позором изгонят из общества или сошлют на каторгу за все эти дела. К тому же, Герцогиня, в этом я на стороне Пиппин. Я предпочитаю сама найти себе мужа, а не выходить замуж за одного из одобренных тобой ничтожеств. Я хочу, чтобы это был мужчина вроде капитана Дэшуэлла, который зацеловал бы меня до потери сознания, так, чтобы я была готова буквально на все.

– Ну что ж, такой черной неблагодарности свет еще не видывал, – заявила Фелисити. – Только, пожалуйста, не поэтизируй в моем присутствии поцелуи с пиратами! Это неприлично. Нам это делать не подобает. Вы обе должны удачно выйти замуж, потому что я не могу допустить, чтобы моя кузина, а тем более моя сестра, не обладала бы такими же хорошими связями в обществе, как у меня, когда я стану невестой Холлиндрейка!

Талли спустила Брута на пол.

– «Когда»… Может быть, ты хотела сказать «если я стану невестой Холлиндрейка»?

– Я выйду замуж за герцога – и ни за кого другого! – заявила Фелисити, сердито взглянув на сестру.