Минута на убийство - Блейк Николас - Страница 19

— Зачем ей понадобилось увидеться с вами? — довольно холодно поинтересовался Блаунт.

— О, вы сами можете догадаться. — Возмущенный голос Чарльза удивительно походил на высокий, звонкий голос сестры. — Неужели вам это не ясно? Мы были помолвлены. После этого она сошлась с Джимми — все тут совершенно нормально, в этом нет ничего непорядочного, но она страшно боялась, что я не откажусь от своих прав на нее. Она хотела первой рассказать мне, что произошло, не дожидаясь, пока я узнаю правду случайно, когда мы встретимся на людях. И конечно, она хотела перетянуть меня на свою сторону… Просто удивляешься наивности женщин!..

— На свою сторону? Против сестры, ты хочешь сказать? — спросил Найджел.

— Мой дорогой, ну конечно же. Она знает, что я души не чаю в Алисе. Ей хотелось, чтобы я, во-первых, простил ее за то, что она изменила мне, и, во-вторых, за то, что она увела у Алисы мужа. О да, мы все это обсуждали.

— И ты простил ее?

— Думаю, я внес покой в душу бедняжки, — произнес Чарльз, кинув быстрый взгляд на Найджела. — Не то чтобы я с одобрением отнесся к тому, что жизнь Алисы сломана…

— Она не сломана, — вмешалась миссис Лейк.

— Ну ладно, вы понимаете, что я имею в виду… Ты же не станешь отрицать, дорогая, что гармония в твоей жизни нарушена… Но из того, что сказала мне Нита, выходило, что скандалом тут и не пахнет, треугольник оказался весьма устойчивым, равнобедренным. И Нита, судя по всему, была очень привязана к Джимми. Словом, это была совершенно другая женщина, она поразила меня…

— Вы не могли бы объяснить это подробнее?

— Она была такая уютная, мой дорогой, такая домашняя!.. Совершенно иной человек, если сравнивать с той, которую я знал, служа в министерстве. Она говорила — как бы это выразиться? — как степенная, респектабельная замужняя женщина. Контраст бросался в глаза… Сказать по правде, она показалась мне скучной.

— Она не упоминала развод? Не выражала надежду, что мистер и миссис Лейк разведутся? — спросил Блаунт.

— Нет.

— В вашей беседе не затрагивалось что-либо, что помогло бы нам в расследовании? Подумайте хорошенько, майор Кеннингтон! Ничего, что говорило бы о другом мужчине или женщине, у которых был бы мотив разделаться с ней?

— Нет. Должен сказать, это звучит страшновато, насчет «другого мужчины или женщины». Имеются в виду моя сестра и шурин? Они — главные подозреваемые?

— Нет, майор Кеннингтон. Главные подозреваемые, как вы изволили сформулировать, — это ваша сестра и вы, — бесстрастным тоном проговорил Блаунт. — У вас двоих причин для ревности больше, чем у кого бы то ни было, насколько нам пока известно.

При этих словах ни один мускул на лице Алисы Лейк не дрогнул, ни один волос в ее элегантной прическе не шевельнулся. Она лишь иронически улыбнулась и бросила взгляд на брата. Чарльз Кеннингтон рассматривал свои ногти; потом сказал:

— Для совершения crimes passionels[14], суперинтендант, существуют и другие причины, не только ревность.

— Например?

— О, не спрашивайте меня! — ответил Чарльз, к которому вернулась его театральность. — Главный подозреваемый не станет топить себя, подсказывая всякие гнусные мотивы, которыми могли руководствоваться другие!

Алиса смотрела на него изучающе, она что-то обдумывала. Когда он умолк, она повернулась к Блаунту:

— Вы ведь не можете исключать возможность, что яд положили не в ту чашку? Я хочу сказать: может быть, яд предназначался моему мужу?

— Такая вероятность, да, существует.

— Понимаю, — сказала она, помолчав, и сделала гримасу. — У меня был такой же мотив, чтобы убить его… Снова ревность… Низменная страсть… Чарльз, как неразумно ты поступил, подбросив мне этот соблазн!

— Что? Ах да! «Штульцевская штучка»… Да… Но откуда мне было знать, к чему это приведет?.. Что ж, мне это будет уроком. Бедная моя сестренка, я пойду с тобой на эшафот, шепча тебе слова утешения. Я…

— Мне кажется, следует прекратить этот разговор, — твердо остановил его Блаунт. — Вы оба должны понять, что преступление — дело серьезное. Вы, майор, уже знаете, как я расцениваю тот факт, что вы принесли капсулу с ядом в кабинет мистера Лейка, а затем, очевидно, совершенно забыли о ней.

— Да, знаю. Я поступил весьма легкомысленно. И сожалею об этом. Но фотографии и другие вещи отвлекли меня. Видите ли, фотографии для меня — такая увлекательная вещь, и…

— В то же время, — продолжал Блаунт, — вы и ваша сестра должны понимать, что под подозрение также будут взяты все находившиеся в комнате. Полиция не удовлетворится изучением только очевидных мотивов. Я с вами откровенен, потому что вы сами заговорили о «главных подозреваемых».

— Ваши чувства, суперинтендант, делают вам месть, — позволил себе заметить неугомонный Чарльз. — Мне кажется, в более спокойных обстоятельствах мы с вами стали бы друзьями, каких только поискать… Ну ладно, моя козочка, сейчас нам лучше оставить сыщиков заниматься своим ремеслом.

— Нам, конечно, придется проверить все ваши показания.

— Показания? Ага, удостовериться, что это я приходил сюда в тот вечер? Хорошо, установить, носит ли Алиса шляпки, не составит труда. А ночной портье в «Клэридже», думаю, вспомнит, что приблизительно в половине второго ночи наверх, как тень, проскользнула обольстительная красотка, — мне пришлось топать до номера в своих шпильках. А может, не вспомнит… Впрочем, минуточку!.. Ну что я за осел! Вы не нашли в мусорной корзине ленточку?

— Нашли.

— Ага. Это избавит нас от кучи неприятностей. Нита вернула мне кое-что из моего эпистолярного наследия. Письма были завязаны ленточкой. Алиса попросила меня забрать их и уничтожить. Я так и сделал. Следовательно, я тут был.

— Почему ты взял письма, а ленточку оставил? — спросил Найджел.

Чарльз Кеннингтон изобразил на лице театральное возмущение:

— Мой дорогой! Как ты можешь такое спрашивать? Ты видел эту ленточку? Она пурпурно-красная. Как я мог расхаживать с такой лентой? Пурпурно-красный цвет — он же мне так не идет!

— Хм, — произнес Блаунт, когда брат с сестрой ушли. — Непростой орешек эта миссис Лейк. Ловкачи оба. Очень большие ловкачи! Хм…

— Я склонен думать, что он говорил правду.

— Да уж, ему не было смысла лгать. Его нетрудно разоблачить, если…

— Я не имею в виду его визит. Не сомневаюсь, что он был здесь… Я имею в виду другое. Он сказал, что его сестра всегда говорит правду. И верит в то, что правда победит. Думаю, мне следует с ней подружиться.

— Что еще говорит ваша интуиция? — с иронией спросил Блаунт.

— Были еще одна-две оговорки… У Чарльза.

— А, это когда вы спросили, простил ли он Ниту, а он ответил: «Думаю, я внес покой в душу бедняжки».

— Вы очень проницательны, Блаунт. Да. Сейчас это звучит довольно зловеще, как намек на преднамеренное убийство, согласны? Но я главным образом думаю о… ну, во-первых, о странном слове, которое он употребил в отношении капсулы с ядом, а во-вторых, о том, что он вопреки обыкновению вдруг утратил разговорчивость, как только речь зашла об одной вещи…

НОЖ В СПИНЕ

Вечером того же дня Найджел Стрейнджуэйз вернулся в свое министерство. День прошел совершенно бесплодно: сначала на квартире Ниты Принс, за чтением писем (из них можно было извлечь только одно — в молодости она не отличалась примерным поведением), затем с Блаунтом, в попытках получить информацию от немногочисленных подруг Ниты. Скоро стало ясно, что, сойдясь с Джимми Лейком, она забросила старую компанию и стала домоседкой. Единственной женщиной, с которой, по всей видимости, откровенничала Нита, была мисс Спраул, сотрудница другого управления; она рассказала, что Ниту беспокоило, куда она денется после войны: ведь министерство закроют и у нее будет меньше возможностей видеться с Джимми. В этом не было ничего нового. Беседуя с Блаунтом накануне, директор сказал то же самое; деликатность помешала ему упомянуть свое предложение о разводе, но он признался, что они с Нитой с тревогой думали о будущем. Сколько людей оказались теперь в подобной ситуации! Ведь война метала им заглядывать далеко вперед или предугадывать последствия своих поступков; наверное, есть немало любовников, подумал Найджел, которые ломают головы над тем, переживет ли их роман окончание военных действий, и почти с ужасом ожидают возвращения к мирной жизни. Мисс Спраул сказала, что Нита была полна решимости, что бы там ни было, не отдавать Джимми. «Если ему придется делать выбор, — сказала Нита, — я позабочусь, чтобы он выбрал меня».