Тайна старого камина - Биргер Алексей Борисович - Страница 18

— Если ты такой любопытный, отойди не меньше чем на пять шагов и глазей оттуда! — ему явно не нравилось, что Саша его отвлекает и одновременно может своим поведением привлечь внимание случайных прохожих.

Саша отошел — даже не на пять шагов, а дальше…

Голоса в кабинете зазвучали на повышенных тонах, и разговор стал слышен Мише довольно ясно.

— Негодяи! — это, по всей видимости, говорил директор галереи. — Угрожать мне вздумали? Я таких, как вы…

— Помилуйте, да кто же вам угрожает? — возразил спокойный голос. — Это вы угрожаете всем. Есть правила цивилизованного поведения, которые нужно соблюдать. Мы просим вас не разрушать рынок. Ваши игры с образованием новых цен доставляют нам большие сложности. Между людьми, работающими в одной сфере, должно существовать взаимное уважение…

— Знаете, где я видал ваше взаимное уважение? Таких, как вы, я могу пачками покупать и продавать! И вести себя буду так, как считаю нужным!

— Но этим вы разрушаете сложившийся порядок. Другие галереи имеют только те деньги, которые получают в результате своего оборота. А у вас идет накачка нефтяными деньгами. Поэтому вы считаете себя выше всех. Но это неправильно. Вы сами в итоге отпугнете крупных западных покупателей не только от нас, но и от себя. Подорвете то, что складывалось годами. Но, смею вас заверить, искусство — это тот бизнес, в котором вращаются деньги, вполне сравнимые с нефтяными. Подумайте над этим. Неужели вы считаете, будто люди согласятся расстаться с такими деньгами только потому, что вам вздумалось все, извините, захапать.

— Я уже сказал вам, что плевал на вас, и еще раз могу повторить! Мне плевать, если какой-то дурак разоряется! Если он будет не совсем дураком, то придет ко мне на поклон!

— Я думал, вы окажетесь более разумным человеком… — Наступила пауза. — Вы слышали, что произошло с одной из ваших фирм?

— С какой еще фирмой? Нет у меня никаких фирм, кроме этой галереи…

— Раз у вас нет, значит, не вы главный хозяин. Впрочем, это нам и так известно. Да, конечно, до вас еще никак не могло дойти, что произошло — вернее, происходит в данный момент с «Блицем», одной из фирм, принадлежащей тому же человеку или тем же людям, что и эта галерея. — Снова пауза. — Сегодня утром в управлении по борьбе с экономическими преступлениями раздался анонимный телефонный звонок. Неизвестный проинформировал… Кстати, этого неизвестного попытались найти, но установили только, из какого телефона-автомата он звонил. В вестибюле станции метро «Площадь Революции», дальше след, естественно, затерялся… так вот, неизвестный проинформировал, что фирма «Блиц» получила очередную партию южнокорейской техники, не прошедшую должной таможенной очистки, то есть попросту контрабандную, и если сотрудники управления поспешат, они успеют перехватить всю документацию до того, как она будет подтасована или подделана. Я полагаю, — секундная пауза, как будто человек посмотрел на часы, — что они уже на месте. Мы можем вместе с вами порадоваться тому, что удар пришелся именно на «Блиц» — ведь потеря «Блица» не нанесет вам серьезного урона. Но вам стоит задуматься…

— Вон! — раздался истошный вопль. Миша поспешил из коридорчика в зал. Там он остановился перед картиной Левитана и сделал вид, будто все его внимание сосредоточено на прекрасном осеннем пейзаже. Хлопнула дверь кабинета. Миша оглянулся на секунду — и увидел спины трех мужчин, удалявшихся из галереи. Уходили они очень спокойно. Один из них даже остановился перед какой-то картиной, окинул ее взглядом знатока и, благожелательно кивнув, нагнал своих спутников. Уходя, они предельно вежливо попрощались с сотрудницей.

Миша рискнул вновь сместиться поближе к коридору. Он услышал голос директора:

— Алло, Валерий Адрианович?.. У меня были трое, говорили насчет «Блица», что… Ах, вы уже знаете? Хорошо, больше звонить вам не буду. Да, увидимся вечером.

Молчание. Значит, директор положил трубку. Миша поспешил вернуться в зал…

Саша увидел со своего наблюдательного поста, как из магазинчика вывели двух человек в наручниках.

— Ну, что? — спросил стоявший у входа у одного из тех, кто конвоировал арестованных.

— Порядок, — ответил тот. — Ни одной бумажки не успели уничтожить. Хотя пытались. Ребята уже приступили к работе.

Саша подумал, что он узнал достаточно и пора позвонить Ане…

Миша услышал, как вновь хлопнула дверь кабинета. Оглянувшись, он увидел, как из коридорчика появился плотный мужчина в строгом костюме, с красным от гнева лицом. Он размашистым шагом направился к сотруднице и накинулся на нее:

— Почему ты их впустила? У нас что, проходной двор? К нам не смеет ходить всякая шваль!

— Но ведь они взяли билеты, — вполне логично возразила девушка.

На это директору ответить было нечего. Но последнее слово должно было остаться за ним — он явно был из тех людей, которые не успокоятся, пока не сорвут на ком-нибудь свою злость, желательно на том, кто слабее их или от них зависит. Он повернулся всем телом, словно пытался выкинуть из себя душившую его ярость. И взгляд его упал на Мишу.

— Этот тоже взял билет? — язвительно спросил директор.

— Да, — ответила сотрудница, мгновенно побледнев.

— Эй, парень, подойди сюда и покажи билет!

— Я… я… — Миша запнулся. — Наверное, я не взял билета… То есть я хочу сказать, взял, но, кажется, сразу и оставил там, где купил… То есть я…

— Хватит якать! — грубо оборвал его диктор. — у нас ведется строгий учет билетам и деньгам. Если ты действительно взял билет, то все сойдется! Ну-ка, погляди, не лежит ли у тебя на столике оторванный билет, и покажи, сколько денег в кассе! — приказал он сотруднице.

— Но я… то есть я… я бываю рассеянным… — продолжал лепетать Миша. Директор опять повернулся к нему.

— Заткнись, я тебе сказал! Откуда у тебя такие деньги?

— Мой папа… Он мне дал… Он дает… Он сказал, что тут есть галерея поблизости, и чтобы я пошел поглядел, нельзя ли купить чего-нибудь маме на день рождения… Наша мама любит старинный фарфор… Он сказал, что если мне что-нибудь понравится, он придет вместе со мной, и я ему покажу, и он купит…

— Что, твой папа может выбросить тридцать рублей на то, чтобы его сыночек приглядел подарок мамочке?

— Да… Он уже покупал… — Миша сам не соображал, что бормочет. Он видел только, что сотрудница, пока директор смотрел на него змеиным гипнотизирующим взглядом, срочно оторвала билет, сдвинула его на край стола и, вынув деньги из сумочки, пихнула их в кассу. У Миши даже закралось подозрение, что директор все отлично понимает: и что Миша врет, врет жалко и нелепо, и что делает несчастная девушка. Такое изощренное издевательство: раз его подчиненная пустила по доброте душевной незнакомого мальчишку, то пусть теперь за него заплатит. Мальчишка, конечно, смоется, и деньги сотрудницы «ку-ку». Для нее это будет вроде штрафа. А ей надо выбирать между этим штрафом и хорошей взбучкой за нарушение правил допуска посетителей в галерею.

— Ну, что? — спросил директор, погипнотизировав Мишу ровно столько времени, что сотрудница успела завершить свои действия. — Нашла билет?

— Вот какой-то билет лежит на краю стола, — сообщила она.

Директор поглядел.

— Дай! Дай поглядеть, сколько билетов продано. Оторвано — девять. У нас сегодня было… Трое, плюс две пары, плюс один — который купил рисунок Брюллова… Остается один билет. Давай кассу! — Он пересчитал деньги и изобразил крайнее удивление. — Надо же, все сходится, двести семьдесят рублей! Можешь продолжать разглядывать свой фарфор, — милостиво разрешил он Мише, кинув на него ехидный взгляд.

И удалился в кабинет.

Выждав несколько минут, Миша подошел к сотруднице.

— Извините, что подвел вас, — сказал он. — Но я не исчезну, честное слово, не исчезну. До скольких вы работаете?

— До шести, — ответила девушка и смахнула слезу.

— Да не плачьте вы! — постарался утешить ее Миша. — Не стоит того… И как вы миритесь с таким хамом? — не удержался он от вопроса.