Хочу быть хирургом - Лукомский Генрих Ильич - Страница 3

Однако не так уж редко даже самый опытный врач не в состоянии разбужировать возникшее сужение. Тогда приходится делать больному операцию, которая называется «гастростомия». Эту операцию создал сто двадцать лет назад знаменитый русский ученый Василий Александрович Басов. Она заключается в том, что в желудок надо особым образом вшить резиновую или пластмассовую трубку, укрепить ее в брюшной стенке, а затем вставить в эту трубку обычную воронку и кормить больного через нее, минуя рот. Операция сама по себе спасительна, десятки тысяч людей обязаны ей жизнью, а жить в таком положении психологически трудновато. Питаться приходится хорошо измельченной пищей, в уединении, что лишает человека, вынужденного пользоваться трубкой, многих радостей жизни. Такие больные часто становятся угрюмыми, малообщительными, избегают людского общества, да и от самой еды не получают удовольствия.

Оба описанных способа помощи больным, страдающим сужением пищевода, оказались слабым утешением и не радовали ни больных, ни их спасителей — хирургов.

Поэтому с конца прошлого века шли интенсивные поиски более рационального способа излечения. Наиболее успешно трудились швейцарские хирурги. Одному из них — Бирхеру — пришла в голову мысль сделать подобие пищевода из кожи самого больного. Двумя продольными разрезами Бирхер рассекал кожу грудной стенки, подрезал внутренние края и, свернув ее в трубку, сшивал образованные отверстии с отверстием в желудке и пищеводом на шее. Получался искусственный кожный тоннель, похожий на пищевод. Благодаря ему больной мог есть нормально, обходясь без гастростомической трубки.

Бирхеру достались лавры, имя его было прославлено современниками. Но по мере накопления опыта таких операций выяснялось, что не всегда можно удачно соединить «кожный пищевод» с отверстиями в желудке и естественном пищеводе. На месте этих соединений образовывались незаживающие отверстия-свищи. Искусственный пищевод выполнял лишь пассивную роль канала, через который пища проваливалась, а не проводилась.

В результате воздействия пищеварительных соков внутри кожной трубки часто возникали длительно не заживающие язвы. Их лечение представляло большие трудности, а иногда оказывалось и невозможным.

Вот тут-то другой швейцарец — Цезарь Ру — решил создать искусственный пищевод из тонкой кишки владельца суженного пищевода. Рy быстро взялся за выполнение своей идеи и осуществил ее. Он вскрыл больному живот, отсек от длинной тонкой кишки сантиметров сорок таким образом, чтобы сохранить ее жизнеспособность, а значит, обеспечить питание через кровеносные сосуды. В то время хирурги, отчетливо изучив анатомические варианты, уже умели это хорошо делать. Ру провел этот отрезок кишки под кожей больного и соединил его так же, как и Бирхер, с одной стороны с желудком, а с другой… Он хотел соединить его с пищеводом, да кишка не дотянулась: осталась где-то на уровне соска.

Здесь мы откроем один секрет, теперь хорошо известный всем хирургам, и и то временам его даже Ру не знал. Оказывается, хотя тонкая кишка имеет в длину несколько метров, выделить из нее пять-шесть десятков жизнеспособных сантиметров — задача не всегда возможная из-за нарушения целости кровеносных сосудов. Только теперь мы, современные хирурги, четко знаем, у кого можно это сделать, а у кого нельзя. Ру всех тонкостей еще не знал. Выяснить эти секреты стало задачей последующих поколений хирургов. Тем не менее и самому Ру, и другим хирургам его времени стало ясно, что найден правильный путь: кишка, конечно, лучше кожи. Во-первых, она похожа на настоящий пищевод по своему строению, во-вторых, по своей работе.

И вот наступила революция в этом разделе хирургии: ученик Ру — Петр Александрович Герцен впервые в мире создал искусственный пищевод из тонкой кишки. Его пациентка — двадцатилетняя девушка с рубцовым сужением пищевода после отравления серной кислотой в течение многих лет была единственной в мире, которая могла вновь наслаждаться жизнью!

Делая операцию, П. А. Герцен использовал идею своего учителя, но многое в ней изменил. Нововведения Герцена позволили считать эту операцию оригинальной, им созданной, а главное, вселили веру в хирургов: такую операцию можно делать успешно.

П. А. Герцен доказал и больным и своим коллегам — хирургам, что ошибки нет! Это был своего рода «Колокол» в хирургии, призывавший к дальнейшему совершенствованию, указывавший дорогу поиска.

Можно было бы закончить нашу историю, но не все имеет конец. Кишка вместо погубленного пищевода годится, да вид ее под кожей неприятен для окружающих. Кроме того, ее легко сдавить, поранить. Вот хирурги и решили помещать искусственный пищевод не под кожей, а за грудинной костью, хотя сама операция сложна и опасна. Зато в будущем искусственный пищевод защищен более надежно.

Тем не менее даже сейчас не всегда можно выкроить нужный кусок кишки, чтобы он жил. Все перемещения органов показывают, что человек может многое перенести, его организм ко многому может приспособиться, или, как мы, врачи, говорим, адаптироваться. Но это пока еще не всегда безопасно. Не все еще открыто исследователями. Нужно искать и искать!

Маленькие агрессоры

Горячие споры не утихали уже три дня. Шли они днем, начинаясь утром, короткий перерыв в полдень, и расходились спорщики, когда зажигались факелы, ибо солнце давно уже село. Особенно бушевали студенты, переполнившие огромный зал университета.

Посмотреть на происходящее пришел и простой люд, заполнив галереи, коридоры, лестницы и двор. Толпа живо реагировала на все споры ученых мужей и, не стесняясь, высказывала криками свое одобрение или неудовольствие.

Диспут проходил необычно, хотя слышала и видела их Сорбонна — университет в Париже — бесчисленное количество: Жан Батист Дени, профессор математики, философии и медицины, отбивался от целого сонма профессоров Парижского медицинского факультета. Его коллеги выступали дружно и зло против, а симпатии студентов не могли ему помочь: спор был проигран.

Кто-то из противников предложил даже исключить Дени из университета, лишив звания профессора. Но это было уж слишком: здравомыслящие коллеги не забывали, что Дени был личным врачом Людовика XIV — «короля-солнца» — могущественного повелителя Франции. Поэтому совет профессоров решил передать дело Дени в верховный королевский суд. В чем же обвинялся Дени и почему история отдает почести ему в отличие от его оппонентов?

15 июня 1667 года Дени вместе со своим помощником хирургом Эммерезом после предварительных многочисленных опытов на животных произвели первое в истории медицины успешное переливание крови: перелили 9 унций (около 250 см3) крови ягненка юноше 16 лет, весьма ослабевшему после двадцати «лечебных» кровопусканий, столь модных в прошлом. Больной быстро поправился.

Интересны соображения, заставившие Дени взять для переливания человеку кровь животного: «1) животные не портят своего здоровья ни излишеством в пище и питье, ни сильными страстями; 2) над животными можно употребить насилие, чего нельзя и опасно делать с людьми; 3) животных можно подготовить к этой операции отборной пищей и 4) если молоко и мясо животных составляет питательную пищу для больных и здоровых людей, почему же не употребить кровь их для той же цели».

Второе переливание было произведено Дени уже с чисто экспериментальной целью: носильщику тяжестей, которому за денежное вознаграждение было перелито 20 унций (около 540 см3) крови ягненка, тоже с хорошим результатом.

Два следующих переливания, произведенные Дени, были не столь успешны, и оба больных, которым оно было сделано, умерли.

Эти первые, исключительные по своей смелости опыты по переливанию крови человеку возбудили всеобщий интерес и надежды. Но у Дени было много непримиримых противников нового метода и завистливых врагов. Они утверждали, что операция эта варварская и недопустима в культурных странах, что кровь животных может сделать человека «глупым скотом», что успех зависел не от переливания крови, а от «обмана операторов», и тому подобное.