Миллиардер. Книга 2. Арктический гамбит - Кондратьева Е. - Страница 17

Свиридов разговаривал со своими людьми по рации и выглядел крайне недовольным.

— И что? Что значит, не смогли связаться? Пытайтесь еще!

— Жду.

— Кто будет завтракать? — спросил Ковалев, поднимаясь с кресла.

Андрей отмахнулся. Аппетита не было, хотя без подкрепления организм чувствовал слабость.

— Может кофе?

— Да, давай… Кофе буду.

— Что-нибудь еще?

Андрей заметил, что слова Ковалева еще сильнее выводили Свиридова из себя, поэтому жестами стал прогонять его.

— Просто предложил… — виновато сказал Ковалев и вышел из рубки.

— Скоро начнут просыпаться люди, — начал Гумилев, — что мы им скажем? — Скажем, что произошло убийство.

— Какие меры собираетесь предпринять?

— А какие меры я могу предпринять? Закрыть вас всех по каютам и устроить допрос с пристрастием?

— Вы сообщили в штаб?

— Сообщили.

— И что? Будем двигаться дальше?

— Не вижу причин для иных действий.

— Механики проверили станцию. Все работает исправно, можем двигаться.

— Этот ваш Ковалев, он сможет один управлять «Землей-2»?

— Не вижу причин для иных действий, — процитировал генерала Гумилев.

Рация Свиридова зашипела.

— На связи, — громко выкрикнул он. — Ни черта не слышу, поднимись в рубку.

Андрей выглянул в коридор. У порога стояли два человека Свиридова, больше пока никто не появился.

— Они связались с Питером, — сказал генерал.

— Хорошо…

Из-за угла выскочил Ковалев с двумя бумажными стаканами кофе.

— Из автомата!

— Все равно, лишь бы горячий… — Андрей протянул руку и взял свой стакан.

Следом за Ковалевым в рубку зашел помощник Свиридова подполковник Поздняк.

— Связались с сестрой…

— Лирику опустим, давай к делу.

— Она описала человека, который попал в зону видимости камеры.

Андрей затаил дыхание.

Кто-то подошел к Алферовой сзади, когда она разговаривала. Алферова обернулась и стала быстро прощаться с сестрой. Встревоженной не выглядела, видимо, человек был знакомый.

— Кто это был?! — не выдержал долгого рассказа Свиридов.

— Невысокий мужчина около сорока лет, короткие волосы с сединой, очки, усы, небольшая бородка.

Андрей и Ковалев переглянулись. Под это описание подходил только один человек, и это был Бунин.

На небольшом совещании, которое было проведено в капитанской рубке, было решено, что Бунина надо брать быстро, в момент, когда он не будет этого ожидать. Если у него в руках был предмет, позволяющий мгновенно убивать — приходить к нему с вопросами было нелепо. Правда между Гумилевым и Свиридовым опять возник небольшой спор: Свиридов требовал произвести захват молниеносно, с применением грубой силы, а Гумилев предлагал сначала поговорить. При всей нелюбви к Бунину, Андрей чувствовал, что пазл не складывается, и в глубине души не верил, что Бунин способен на такое. Он мог украсть, подставить, обмануть, плести интриги — но быть замешанным в убийстве и самому принять непосредственное участие? Нет… К тому же у Бунина не было ни малейших причин убивать Алферову, а если даже допустить, что он имел какой-то замысел по захвату станции, сошел с ума или находился под воздействием какого-то другого предмета, то почему убил только ее? Человек с подобным предметом мог легко уничтожить всех неугодных пассажиров — неужели единственным препятствием к осуществлению цели была Надежда?

И самое главное, Бунин не мог переключить на себя управление станцией. У него не хватило бы денег и связей, а допустить, что некто профинансировал эту операцию и доверил ее Бунину, было совсем уж глупо. Не тот это человек, совсем не тот!

Аргументы Свиридова были другими. Он не хотел разбираться в логичности поступка. Для него человек, появившийся рубке за несколько минут до убийства, был наиболее вероятным кандидатом на роль преступника. В любом случае, как уверял Свиридов, он должен был что-то увидеть, стать свидетелем, и если он не пришел сам, значит, ему есть, что скрывать. Что говорить, для генерала никогда не было проблемой ошибиться. Лучше перебдеть, чем недобдеть, лучше арестовать невиновного, чем упустить виноватого и, к тому же, отсутствие записей с камер наблюдения делало генерала уязвимым в глазах сотрудников. Если в месте, где находился Свиридов, происходило преступление — виновного надо было обнаружить в первые же минуты и то, что информацию получали в течение нескольких часов, уже порядочно взбесило генерала, словно от скорости реакции зависела его репутация.

Андрея немного пугала эта решимость Свиридова. У него создалось впечатление, что Свиридов пытается подставить Бунина, хочет отделаться от него. На самом деле никто не слышал, что в действительности сказала сестра покойной, да и связывались ли с ней вообще? Разумеется, Гумилев не мог потребовать доказательств — ему бы их никто не дал, поэтому приходилось верить на слово, подыгрывать и наблюдать, наблюдать, наблюдать…

В конце концов, собравшиеся пришли к единому решению — каким-то образом Бунина надо было выманить из каюты, а уж потом произвести задержание. Выманивать Бунина выпало Андрею, отчего-то он был уверен в том, что на него профессор не нападет. «Он слишком сильно ненавидит меня, — аргументировал Гумилев, — и если бы хотел, уже давно убил бы меня к чертям собачьим».

Конечно, было в этом что-то подлое. Андрей терпеть не мог подобные игры и считал, что лучше действовать прямо, но, с

другой стороны, представив, как могли бы развиваться события, начни они следовать плану Свиридова, он решил, что вышло бы еще подлее, а жертв было бы больше.

Дверь в каюту Бунина была приоткрыта. Он сидел за рабочим столом, закинув на него босые ноги, жевал сухой крекер и меланхолично крутил маленький настольный глобус. Андрей зашел. Профессор лениво перевел на него взгляд и крутанул глобус.

— Бить будете? — жалостливо спросил он.

Андрей напрягся. В этот момент, ему показалось, что Бунин обо всем догадался. Но потом он вспомнил, чем закончилась их последняя встреча, и понял, что профессор как всегда паясничает.

— Есть разговор…

— Говори.

— Не здесь.

— Пришли письмом.

— Не можешь выйти?

— Мне лениво…

Паясничал или все же догадался? Что позволяло ему вести себя настолько нагло? Быть может, знание о собственной силе? Он был гораздо слабее Андрея и физически, и морально, но держался так, будто был бессмертен, либо как человек, который может постоять за себя.

— Степан, не валяй дурака. Я бы не пришел, если бы это не было важно.

— Важно для кого?

— Для всех.

— Так иди и разговаривай со всеми, я-то тут при чем?

— Есть новости про Еву.

У Андрея екнуло внутри. Это был его последний козырь, единственные, пожалуй, слова, которые действовали на Бунина безотказно, но использовать имя пропавшей жены, чтобы выманить из каюты влюбленного в нее профессора? Плохо. Очень плохо, Андрей. Стоп. Хватит.

Тем не менее, уловка и правда сработала. Бунин быстро натянул туфли на голые ноги и вышел из-за стола.

— Поговорим у меня, — глухо сказал Андрей.

Теперь они должны были дойти до конца коридора, а там, на лестнице, их уже ждали. Однако все пошло не совсем так, как договаривались. Не успел Бунин пересечь порог каюты, как на его голову обрушился удар. Профессор обмяк и упал на пол.

— Хорошая работа, — похвалил Свиридов, — про Еву вы удачно придумали.

От этих слов Андрею стало тошно. Хотелось выйти на свежий воздух, уйти по льду и остаться жить среди полярных медведей. Там все было куда честней.

Бунина заперли в технической комнате. Здесь не было окон, только голые стены и коробки с контейнерами для образцов грунта. Помимо Бунина в комнате находились Свиридов, Поздняк и Андрей. Конечно, Свиридов был против присутствия Андрея, так что пришлось проявить всю жесткость характера, чтобы оказаться с ними здесь же. Для контроля над ситуацией он должен был знать обо всем, что происходило на станции. Достаточно того, что разговор с Питером прошел мимо его ушей. Доверить этим же людям допрос Гумилев не мог.