Поиск неожиданного - Басов Николай Владленович - Страница 51

Расстаться с частью одежды все же пришлось, иначе бы местные, скорее всего, не кормили бы нежданных пришельцев. Но сделать это было легко, потому что в том месте, где оказалась команда рыцаря Оле-Леха, и с теми погодами, которые преимущественно стояли над этим сумрачным, холодным берегом Северного океана, можно было без труда отдать множество носильных вещей, которые здесь южанам не подходили. Зато отлично подошли местным жителям, которым понравились и мягкие ткани, и аккуратные вышивки, и легкая одежда других климатических условий.

Рыцарь даже удивился тому, как ловко эту торговлю развернул его оруженосец. Выглядело это довольно необычно. К Тальде подошла стайка женщин и довольно бесцеремонно принялась дергать его за рукава, а некоторые даже похлопывали по спине, потому что были чуть не на две головы пониже рослого негроидного орка. Тогда он, делая круглые глаза и изображая мимикой непонимание, увел их в ярангу, которую выделили путешественникам, и долго с этими женщинами торговался, размахивая в воздухе руками, причем женщинам это нравилось, они смеялись и уходили с выменянной одеждой, оживленно переговариваясь между собой на непонятном, незнакомом языке.

Торговля была успешной еще и потому, что это растопило лед между пришельцами и северянами. Женщины, детишки, а за ними и все остальные перестали бояться сначала оруженосца, профессора, а потом, пожалуй, и рыцаря. Только к черным коням и Франкенштейну они подходить опасались, держались от них подальше и все время, когда оказывались вне своих жилищ, краем глаза нет-нет да поглядывали на возницу, который подчеркнуто держался у своих коней и кареты, чтобы не произошло какого-нибудь инцидента, выполняя к тому же распоряжение рыцаря.

Из троих путешественников больше всего это устроило профессора. Он вообще стал возбужденно носиться по округе со своим блокнотом, делая рисунки и что-то записывая на ходу, и лишь поздним вечером, когда следовало укладываться спать, подлаживаясь под распорядок жизни племени, принялся ворчать, что мало взял с собой бумаги и грифель его слишком быстро растрачивается.

— Нужно будет как-нибудь заехать, сахиб, — обратился он к рыцарю, подчеркивая обращением, заимствованным у Тальды, свою просьбу, — в какой-нибудь город, где можно будет пополнить эти мои запасы.

— Еще неизвестно, как мы отсюда выберемся, — ответил рыцарь, но тон его оставался вполне мирным. Он помнил о своем обещании обеспечить профессора картой северных земель, а то, чем он сейчас сам занимался, облегчало его обещание.

Сам рыцарь тоже побродил в одиночестве по становищу, приглядываясь, как живут эти люди. Главным занятием у всех местных была выделка кож. Причем самых разных, иногда довольно любопытных — нерпичьих и моржовых, оленьих и песцовых, попадались даже шкуры огромных тундровых волков. Вот их-то женщины выделывали особенно тщательно, возможно отдавая этим должное охотникам, которые их добыли.

На второй день профессор отыскал рыцаря, который сидел на берегу моря и смотрел, как мужчины племени из каких-то странных нитей довольно хитроумными устройствами, вырезанными из кости светло-желтого цвета, плели сеть. Дело было непростым, работали северяне тщательно, иногда даже готовую часть длинного, в сотню шагов, невода кто-либо из умудренных опытом рыбаков принимался распускать и переделывать заново. Но все же сеть эта получалась, по мнению рыцаря, вполне отвечающей своему назначению. Пожалуй, она могла выдержать даже крупную рыбину, каких в мире Госпожи в Верхнем мире не водилось, и каких Оле-Лех никогда прежде не видел.

Профессор уселся на выброшенную волнами моря корягу шагах в пяти от рыцаря и заговорил:

— Господин рыцарь, все же без разговоров с местными, пожалуй, нам не обойтись. Уж очень мне хочется их о многом расспросить.

— О чем? — спросил Оле-Лех, не отрывая взгляд от мирно работающих рыбаков.

Он заметил, что чуть в стороне пара каких-то безбородых юношей начали другую, более сложную работу. Они связывали жилами животных какие-то легкие сухие палки, создавая каркас, по всей видимости, будущей лодки, которую еще следовало обтянуть кожей и как следует пропитать жиром, чтобы она не пропускала воду. Но даже глядя на эту работу, Оле-Лех про себя удивлялся, как в этакой пусть и большой, но все же отчаянно хлипкой скорлупке можно будет пуститься в вечно неспокойный и холодный океан.

— Я подходил к Тальде, оруженосцу твоему, — сказал Сиверс кислым тоном и так посмотрел на Оле-Леха, будто бы тот никогда прежде не встречал своего оруженосца и не знал его имени. Рыцарь изобразил вежливое любопытство, и профессор продолжил: — Он отказался мне помочь, рыцарь. Он сказал, что не может заставить возницу переводить, если тот сам не захочет.

— Значит, это — правда.

— Но ведь тебе тоже придется с ними договариваться, — почти в отчаянии воскликнул Сиверс— Неужели мы не можем найти кого-нибудь, кто бы послужил переводчиком?

— Вот и найди, — сказал рыцарь и удивительным образом почти сразу понял, что это удачное решение. — Сам найди того, кто сумеет и для тебя, и для меня переводить разные переговоры.

— Да как же я найду? — вознегодовал профессор. — Мне к ним и близко подойти-то не удается, не то что твоему Тальде.

— Тальда нравится женщинам, — пояснил Оле-Лех. — Кроме того, он хозяйственный, а это всех, кто занимается схожими делами, успокаивает, ты сам это видел.

— Я-то видел, — все так же кисло согласился профессор. — Вот только у меня такой способности нет.

— Это не способность, — внутренне усмехнувшись, отозвался рыцарь, желая завершить разговор. — Это подлинный дар, если хочешь знать… Даже талант.

Сиверс еще немного посидел, бурча про себя какие-то объяснения, которых рыцарь уже не слушал, а потом поднялся и ушел в сторону большой яранги вождя племени. То, что именно в той яранге обитал вождь, они выяснили довольно скоро, вот только дым из нее не вился, никто в нее не входил и никто не выходил. Возможно, вождь был в отъезде, и, следовательно, переговоры вести было не с кем. Эти люди, живущие на краю земли суровой и не всегда простой жизнью, привыкли ждать подходящего случая. Ожидание было таким образом встроено в их характер, что они даже не замечали его и считали самым естественным состоянием. Вероятно, поэтому и путешественникам приходилось ждать, хотя это и не входило в планы рыцаря.

К невероятному удивлению Тальды, да и Оле-Леха, к вечеру Сиверс тем не менее нашел переводчика. Когда рыцарь с оруженосцем уже развели вечерний костер в центре яранги, чтобы сварить побольше мяса, кожаный полог откинулся, и между неровными краями шкур показался Сиверс, который напористо тащил за собой невысокую женщину в обычной для местных кожаной рубашке. Голова ее была опущена, лица было не разобрать. В ее волосах проблескивала седина, и от нее пахло такой жуткой смесью запахов дыма, рыбы и немытого тела, что даже Тальда постарался сначала держаться от нее подальше. А рыцарь про себя решил, что, вероятно, так должна пахнуть старость у местных обитателей. Он тоже попробовал переместиться таким образом, чтобы сидеть через костер от приведенной женщины.

— Она знает много слов по-нашему, — бодро заявил Сиверс.

Он усадил женщину перед огнем, сходил в угол, достал кружку и налил в нее черного южного чая. Вероятно, он считал, что этой экзотикой расположит к себе гостью.

Женщина наконец-то подняла голову. У нее было странное лицо с высокими скулами и чуть менее раскосые, чем у остальных северян, глаза, которые даже в неярком свете пламени поблескивали яркими зелеными искрами. Зеленые глаза были диковинкой у местных жителей.

Присмотревшись к ней, рыцарь понял, в чем дело. Она была полукровка, кто-то из ее родни был эльфом, причем северным зеленокожим эльфом, у которых, как сказывали, иногда кожа к старости делается чешуйчатой.

Приняв с несколько высокомерным видом кружку чая, хлебнув его, женщина вдруг замотала своей головой, так что волосы ее колыхнулись из стороны в сторону.

— Не-а, — протяжно и гортанно, с какими-то тяжелыми пощелкиваниями языком, глотая гласные, она стала говорить. — Не для того я хотеть. Мне горючая вода надоть. У меня все будут спрашивать, как меня гостили здесь… Плохо вам, если нет горючая вода.