Поиск неожиданного - Басов Николай Владленович - Страница 39

— Чего ж тут не понять?.. — хмыкнул Датыр.

Снова пала тишина, на этот раз она показалась более глубокой, чем до их такого необязательного разговора. Рыцарь решил, что может даже немного и подремать, легонько, в четверть глаза, как говорили те, кому приходилось часто и подолгу стоять на посту. Это умение приходило к каждому, и, в общем, ничего зазорного в том не было, потому что стоило где-то рядом мышке пробежать или филину в ночном воздухе прочертить своей полет, как хороший солдат всегда это почувствует и при необходимости проснется.

Вдруг Крепа кивнула рыцарю. Глаз ее уже не блестел, она поправила капюшон своего плаща, только нижнюю часть лица теперь и было видно.

— Кто-то крадется, — сказала она на этот раз без голоса, одними губами, — осматривается… — Она помолчала. — Видит Плахта, но неясно, ткань его шатра все же плотная… Даже четыре факела не вполне ее просвечивают.

С того места, где они сидели, ничего в палатке видно не было, даже если сосредоточиться. Понятным был только полог на входе и дымовой клапан вверху, вблизи главного шеста, от которого в разные стороны расходились растяжки. А все остальное темным силуэтом рисовалось на фоне чуть более освещенных деревьев.

— Следи за врагом, — приказал Сухром и понял, что мог бы этого не говорить.

— Проверяется, — все так же беззвучно отозвалась Крепа, — раздумывает, не спросить ли у постовых, мол, как Плахт, один ли?

— Один он, никого более там нет, — проворчал Датыр, будто собирался спорить с тем, кто был теперь врагом. — То есть не считая его денщика.

— Крепа, ты узнаешь… врага, если после как-нибудь увидишь?

— Нет, — мотнула головой Крепа. — Это же как изнутри, из себя смотреть… А ведь себя-то никто не видит как следует.

Тишина стала едва ли не звенящей.

— Враг отходит, — уронила Крепа наконец, — прячется в темноте.

Они еще посидели, затаив дыхание, наконец Сухром не выдержал. Поднялся, обошел палатку, постоял, чтобы глаза привыкли после кострового пламени к темноте, и тогда, вглядываясь в тени, что смутно виднелись за тканью, увидел все, как и хотел. Плахт все сделал правильно, недаром инженер. Вот его силуэт поднялся из-за стола с картами и какими-то чертежами, тень, которую он отбрасывал на ткань шатра, была не слишком отчетливой, но определенно он накинул плащ от сырости и ночной промозглости, поэтому подробности в его контуре не читались.

Рыцарь оглянулся, сзади росли кусты… Ничего в них не было особенного, лишь клочья странного тумана. А может, как раз и в тумане не было ничего необычного, все же неподалеку протекала река, и могла она вот этой нежаркой, даже холодной летней ночью выбрасывать такой-то туманчик на берега, тем более что и горы были уже неподалеку. Да и костров вокруг горело, может, с тысячу штук, и они поднимали гарь, копоть и дым… Который тоже необязательно должен был подниматься в темное, звездное небо.

Рыцарь пошел назад, к костерку, возле которого сидела Крепа и, как казалось, задремавший Датыр. Плахт в своей палатке как поднялся от стола, так и принялся расхаживать, вот он подошел к центральному столбу, на котором в державке висел факел, выдернул его и снова пошел к своему столу… В этот миг он был виден, будто никакой палатки и не было, — факел его горел очень ярко…

Фьють — раздался низкий, тугой и очень явственный звук в воздухе.

Сухром только-только вышел из-за края палатки, оба стражника смотрели на него во все глаза, и все трое стояли как окаменевшие. Один из стражников даже голову втянул в плечи от этого звука. Вот тогда все и ожило.

Крепа вскочила на ноги чуть позже, чем Датыр, который уже бежал к палатке командующего герцогской армией. А рыцарь тоже сорвался с места, проскочил между стражниками — хотя они попытались его удержать, но не сумели. Все пятеро ввалились к Плахту, и на миг показалось, что тут слишком жарко и слишком светло.

Стражники остолбенели от удивления. Перед столом, на котором лежали карты и прочие документы, находилось что-то невиданное, что-то на жердочках, будто бы плащ, и даже определенно плащ… Но он еще не перестал странно колыхаться, как на слабом ветру, а под ним лежал… сам командующий Плахт. И чуть не в обнимку с ним в неудобной позе, придерживая все те же жердочки, ворочался денщик…

— Ну и ну, — не поднимаясь на ноги, произнес Плахт.

Он, не отрываясь, смотрел на тяжелую арбалетную стрелу, которая пробила ткань шатровой палатки и воткнулась в стойку посередине всего сооружения.

— Да, господин командующий, — вдруг своим негромким и простонародным голоском проговорчал Несвай, — ровнехонько бы в твою грудь ударила.

Плахт внимательно поглядел на Сухрома. Тот усмехнулся.

Вот тогда Плахт засвистел, и все мигом изменилось. Откуда-то, даже непонятно — почему так быстро и стремительно, появились офицеры, некоторых из них Сухром уже видел, когда впервые с командующим разговаривал, один из них был тем самым дежурным капитаном, который размышлял, стоит ли отводить путешественников к командиру… У многих были в руках мечи, двое были с боевыми топорами, кто-то вооружен боевой дубинкой, и все они были раздеты, то есть одеты не по форме.

Тот из них, что вечером допрашивал Сухрома, попытался было его схватить и лишь после этого догадался — если остальные этого не делают, значит, он тоже набросился не на того, на кого следует.

— Командующий, — чуть дрогнувшим голосом произнес кто-то из капитанов, — мы ждем приказа…

— Какой же тут приказ может быть? — спокойно удивился Плахт. — Окружение вокруг лагеря вряд ли выпустит хоть кого-то, его же заранее расставили… А значит, построить всех, кто есть в лагере, кто находится в этом периметре, на берегу речки. Принесите факелов побольше. И проследите, чтобы и те, кто был в оцеплении, не удрали… Я скоро буду. Да, и еще — приведите себя в порядок, господа, негоже перед подчиненными в таком несуразном виде предстать. — Он отыскал глазами Сухрома. — Ты останься, рыцарь, со своими.

— Он не мог стрелять, — отозвался один из стражников, отчетливо было видно, что он сгорает от стыда, — это же надо, при его дежурстве на командующего было совершено несомненное покушение. Которое чуть было не окончилось… так удачно для того, кто хотел командующего убить. — Когда стрела в воздухе просвистела, мы его со Жбаном видели, у него в руках ничего не было.

— Ты, Жбан, и ты, сержант, выйдите, — отозвался Плахт. — Я не сержусь на вас, как стояли перед палаткой, так и стойте впредь, смена же еще не пришла…

— Тут не то что смена, а целый лагерь, почитай, сбежался.

— Я сказал — стоять на посту у палатки.

Оба стражника отдали честь, махнув рукой от груди к командиру, так когда-то обозначали подчиненность легионеры Второй империи, и вышли. Плахт снова изучающе посмотрел на рыцаря, взглянул на стрелу, кивнул Несваю.

— Принеси нам выпить чего-нибудь, — приказал отрывисто. Прошелся к своему креслицу, сел. — Как думаешь, второй раз он выстрелить сумеет? А то, может, я зря тут сижу?

— Вокруг уже полно солдат, кто-нибудь увидит, если еще разок попробует, — ответил Сухром. — Да и много нас тут, уже не разберешь толком, в кого целить… Нет, больше стрелять не будет.

Плахт принял из рук Несвая стаканчик, заглянул в него, крепко выпил, лишь тогда стало заметно, что у него подрагивают пальцы.

— Надо же, сколько раз бывал в боях на волосок от смерти и боялся, кажется, меньше, чем сейчас… — Он поднял голову. — Ты был прав, рыцарь. Если не привел, разумеется, еще кого-то, кто это все и устроил… Так как — привел еще одного… Покусителя, например?

— Нет, даю тебе честное слово рыцаря, — спокойно отозвался Сухром.

Плахт уже чуть спокойнее, чем минуту назад, посмотрел налицо Датыра, вгляделся в Крепу, кивнул.

— Вижу, и ты честен, и лица твоих подчиненных… Они бы вернее тебя выдали, чем ты сам, сэр рыцарь. Ну да это я — так, на всякий случай, я вообще-то в твоей искренности и раньше не сомневался. К тому же, если я тебе для чего-то важного нужен, ты бы не стал рисковать моей жизнью, доказывая… то, что хотел доказать.