Трагический исход - Сувестр Пьер - Страница 41

Доктор Юбер ничего не ответил, но с некоторым волнением смотрел на лицо Валентины, бледный цвет которого беспрестанно менялся, временами щеки покрывались то красноватыми пятнами, то темными. В дверь постучали.

– Войдите! – сказала Валентина.

Это был Зизи. Но… без цветов.

– Ну, а цветы? – спросила баронесса де Леско.

Зизи посмотрел на нее украдкой, как будто думая: «Я не дам себя одурачить в этой истории и полагаю, что вы понимаете – меня не облапошить…»

Он заявил самым дерзким тоном:

– Мадам баронесса не должна удивляться, что я ничего не принес, так как в погребе цветов нет…

– Что вы говорите? – вскрикнула Валентина, вскочив.

– Я говорю, мадам, – продолжал Зизи, – что в погребе цветов нет, и, возможно, их никогда там не было…

Валентина была раздражена:

– Я их спустила сама вчера вечером, вы должны были, по крайней мере, принести мне вазу, в которой они находились.

Зизи невозмутимо возразил:

– В погребе нет ни вазы, ни цветов! Все голо, как спина червяка, все чисто, как скорлупа яйца…

Валентина задыхалась…

Однако доктор Юбер, который наблюдал за ней, не казался удивленным ответом Зизи; наоборот, очевидно, он вполне доверял формальному объяснению грума.

– Мой дорогой друг, – начал он, – этот малыш, должно быть, прав…

Зизи покачал головой и с удовлетворенным видом проворчал:

– Вероятно, я прав, что за дела, посылать меня искать цветы, которых нет… и прежде всего…

Зизи внезапно остановился.

Баронесса де Леско, ошеломленная на мгновение его глубоко неподобающим поведением, повелительным жестом указала груму на дверь.

– Выйдите! – приказала она. – Я не допущу, чтобы со мной говорили таким тоном!

Она добавила:

– Вы увидите Дезире, дворецкого, он заплатит все, что вам причитается. Уходите!

Зизи в замешательстве отступил.

«Все в порядке! – подумал он. – Я перехитрил, меня выставляют на улицу… В конце концов, я не украл…»

Однако он принял огорченный вид и спросил:

– Мадам баронесса не хочет, значит, держать меня у себя на службе?

– Нет, – нервно произнесла Валентина, – уходите! Уходите немедленно!..

Зизи повернулся и пошел довольно смущенно в комнату для прислуги.

Для него ничего не значило покинуть особняк на улице Спонтини, где он ужасно скучал, но он испытывал некоторое беспокойство при мысли, как все это воспримет матушка Гаду.

– Ба! – сказал он себе. – Я сейчас же пойду к старухе и по дороге найду объяснение, чтобы выйти сухим из воды и доказать ей, что это не моя вина!..

Между тем Валентина после ухода грума испытывала значительное волнение. Она ходила по комнате взад и вперед, раздраженная и, казалось, рассерженная…

Доктор неловко настаивал:

– Возможно, вы не правы, Валентина, уволив вашего грума под предлогом, что он не принес цветы, оказавшиеся вашими заботами в погребе. Этот ребенок отвечал очень утвердительно, он уверял, что их там не было, никогда не было…

– И тогда? – спросила Валентина, резко остановившись и угрожая доктору Юберу своим раздраженным взглядом.

– И тогда, – сказал он глухо, – я задаю себе вопрос, действительно ли, Валентина, вы получили эти черные цветы… или их не было, скорее всего, они существовали лишь в вашем воображении…

Валентина вздрогнула, ее губы сжались, мышцы шеи напряглись.

Она произнесла прерывистым нервным голосом:

– Вы просто глупец!

Внезапно дыхание ее прервалось, глаза закатились, раскинутые руки начали бить в грудь, молодая женщина рухнула на пол в приступе ужасного нервного криза…

Через полчаса Валентина де Леско пришла в себя. Она лежала на большой постели в своей комнате; у ее изголовья находился не только доктор Юбер, но и ее муж, барон де Леско, черты лица которого были искажены и вид был крайне тревожным.

– Как вы себя чувствуете, дорогая?

– Лучше! Намного лучше!..

Молодая женщина говорила слабым, все еще дрожащим голосом…

Однако она с усилием приподнялась на постели и наполовину села.

Внезапно, когда Валентина подняла голову, ее глаза остановились на третьем персонаже, который стоял в углу комнаты, с интересом наблюдая за ней.

Кто же был этот огромный человек с жизнерадостным лицом, гладко выбритый, с толстым животом?

Заметив его, стоящего в ногах у своей постели, Валентина, по-видимому, была неимоверно удивлена.

Она открыла рот, как будто хотела осведомиться, но барон уже взял слово.

– Ваш дядя! – представил он. – Вы видите вашего дорогого дядю Фавье, Валентина, вашего дядюшку!..

Юбер, который не произнес еще ни слова, в этот момент не мог сдержать удивления, слушая слишком нарочитый тон, которым изъяснялся барон де Леско.

Если говорить откровенно, в его словах таилась угроза, почти приказ!

Тем временем Валентина быстро пришла в себя. После того как первое удивление прошло, она радостно приветствовала своего родственника.

– Дядя Фавье, простите меня! Я настолько потрясена…

Дядя Фавье бросился к своей племяннице с добродушным громким смехом человека, довольного своей судьбой.

Он с нежностью прижал племянницу к своей груди, в то время как его загорелое лицо и выбритый рот слегка касались ее каштановых кудрей…

– Валентина! Моя маленькая Валентина! – говорил он. – Какое удовольствие вновь увидеть тебя! И увидеть еще более красивой, чем в день твоей свадьбы.

В то время как Валентина упала в обморок, перед особняком на улице Спонтини действительно остановилась карета. Из нее вышли два человека, барон де Леско и крупный мужчина с жизнерадостным лицом и чисто американской походкой, дядя Фавье, который всего полчаса назад прибыл на вокзал Сен-Лазар трансатлантическим поездом.

Богатый холостяк рассказал Валентине, как после чудесного путешествия он прибыл во Францию и, спускаясь с поезда, имел удовольствие встретить мужа своей племянницы, который пришел, чтобы найти его.

– Любезный де Леско! – закричал он. – Ты по-прежнему всегда молодой, но, извини, ужасно растолстевший!..

Фавье, без сомнения, был намного моложе своего племянника. Ему едва исполнилось пятьдесят лет, он был крепкий и здоровый, привыкший к жизни на свежем воздухе, получающий от этого пользу и любящий огромные равнины Дикого Запада, на которых он занимался скотоводством, чем сколотил свое огромное состояние.

Когда оба мужчины прибыли в особняк на улице Спонтини, они узнали, что Валентина больна, что у нее только что был нервный криз, но, к счастью, здесь оказался доктор Морис Юбер, который позаботился о ней…

Первые излияния прошли, и, видя, что Валентина уже вне опасности, Фавье машинально вынул часы.

Он спросил у барона де Леско:

– В котором часу у вас завтракают?

Барон ответил:

– Еще полчаса тому назад мы должны были сесть за стол!..

– Правда? – сказал американский дядюшка. – В таком случае, лучше поздно, чем никогда, что вы об этом думаете?

Доктор вступил в разговор:

– Чего бы мне ни стоило подобное запрещение, но я полагаю, что для мадам де Леско лучше не спускаться в столовую, она еще недостаточно окрепла, и несколько часов отдыха просто необходимы ей… Дорогой друг, – продолжал он, обращаясь к Валентине, – вам нужен абсолютный покой, и если бы я посмел…

– Посмейте, доктор, – произнесла молодая женщина, которая отныне, казалось, лишилась всей своей самоуверенности и безропотно покорилась предписаниям представителя медицины.

– Хорошо, – продолжал Юбер, ободренный ее покорным видом, – я хотел бы дать вам совет, пожелание провести несколько дней… может быть, неделю или две в деревне… Вы нуждаетесь в отдыхе.

– Это так серьезно, – прервал барон де Леско, – все, что вы говорите?

– Очень серьезно, – сказал Юбер, – мне хотелось бы, чтобы баронесса уехала куда-нибудь, где у нее не было бы ни забот, ни тревог… Именно поэтому я не предлагаю ей поселиться в вашем имении, там в Йонне, где она должна выполнять обязанности хозяйки дома.