Школа Детективов - Байяр Жорж - Страница 4

Манье-старший задумался, потом покачал головой.

Трудно сказать что-либо определенное, — сказал он наконец. — Говорят, дыма без огня не бывает, и это, конечно, верно. Но я не люблю пословиц: слишком часто они заменяют людям собственное мнение и приводят к ошибкам… Правда, судебные ошибки у нас случаются все реже. Если уж полиция пришла к выводу, что Дюмарбра надо арестовать, значит, у нее были для этого серьезные основания. Но вообще-то сейчас они могут держать его только двадцать четыре часа — в качестве свидетеля; ну, а если сумеют в этот срок предъявить обвинение, тогда ему грозит предварительное заключение.

Из всего этого Робер понял одно: Гюстав Дюмарбр арестован! К сожалению, Бавер утром говорил правду.

Надо ждать, Робер, — заключил отец. — Больше всего в этой истории жалко жену и детей. У него ведь сын и дочь, так?

Да, папа. Люсьен и Сюзанна. Люсьен в одном классе со мной, а Сюзанна в седьмом, в школе для девочек… Знаешь, Люсьен такой серьезный мальчик! Мсье Лори назначил его своим помощником в лаборатории, готовить материалы для лабораторных работ и опытов. Там была одна история…

Робер прикусил язык. В голове у него мелькнула ужасная мысль, которую он не решился высказать вслух… К счастью, отца позвали в этот момент к телефону, и он не заметил странного замешательства своего сына.

3

Робер сидел в библиотеке, с головой уйдя в изучение толстенного энциклопедического словаря в шести томах. От статьи «Монеты» он перешел к «Банкнотам», потом к «Гравированию»… И тут его сердце бешено заколотилось… Тщетно он старался не думать о том, что стоит за этими словами:

«Жидкость, которой пользуются при гравировании, состоит из азотной кислоты и воды…»

Он задумался. «Фальшивые банкноты, так же как настоящие, печатаются с помощью медных клише, — повторил он про себя. — А клише протравливается азотной кислотой». То есть… кислотой, которая пару недель тому назад исчезла из лаборатории! Почти против собственной воли он вынужден был взглянуть на ситуацию с другой, неожиданной точки зрения. «Но — зачем? — чувствуя нарастающее отчаяние, снова и снова спрашивал он самого себя: с отцом говорить об этом ему было стыдно. — Зачем Люсьену воровать для отца кислоту, которую без труда можно купить в магазине?»

Конечно, Робер был не настолько доверчив, чтобы, несмотря ни на что, безоговорочно оправдывать Люсьена, потому что ответ был слишком уж очевиден: если взять кислоту в лаборатории, то из числа возможных свидетелей исключается продавец магазина. А Люсьен, заявив учителю о пропаже, как бы выводил себя из-под подозрения…

Во время обеда мадам Манье была встревожена отсутствием аппетита у сына. Но взгляд мужа заставил ее промолчать.

Возвращаясь после обеда в коллеж, Робер был мрачнее тучи.

«Я-то переживал из-за раздоров в команде, — думал он. — А тут „вон какие дела!.. Что же будет делать Лулу?.. Теперь, когда его отец…“ Даже в мыслях Робер не мог произнести слово „тюрьма“. Ему невыносимо было представить себе бедного Дюмарбра за решеткой. Интересно, сопоставит Лори исчезновение кислоты с историей о фальшивых деньгах?..

Самым важным сейчас был однако другой вопрос: что делать ему — как товарищу Люсьена и как капитану команды? Как выяснить, виновен ли Лулу, был ли он сообщником своего отца? Дружеские чувства мешали ему поверить в это. Но проблема оставалась проблемой: в самом деле, почему исчезла кислота, которая могла пригодиться граверу-фальшив омонетчику?

Была только половина второго, когда Робер подошел к воротам коллежа. Но там толпился уже чуть ли не весь их класс.

— Прямо как в кино! — восклицал Нибаль. — Еще дверь не открыли, а все уже на стреме! — Рядом с ним был Бавер и несколько „салажат“, которые воспользовались напряженностью между двумя группами старших, чтобы пролезть в их ряды. — Боятся, „местов“ всем не хватит!

Шутка однако не имела успеха. С появлением Робера в толпе произошло некоторое движение, и он не мог этого не заметить. От него явно чего-то ждали; во взглядах, обращенных к нему, он видел надежду. Ведь наряду с любопытством, естественным, когда происходят такие события, многие тоже чувствовали растерянность, не зная, как теперь относиться к Люсьену, и именно от Робера, сознательно или неосознанно, ожидали помощи и совета.

А бедняга Робер сейчас сам отчаянно нуждался в подсказке. Но поведение Бавера, Нибаля и еще некоторых, не определившихся до конца, но готовых в любую минуту перебежать на их сторону, побудило его сделать вид, будто он знает больше, чем на самом деле. Разговор начал Разэн:

Боб, ты веришь в эту сказку про фальшивомонетчиков?

Робер видел: не менее двадцати пар глаз устремлены на него, ожидая, что он ответит. Он глубоко вздохнул и решил повторить то, что сказал отец:

Видишь ли, старина… Если полиция арестовала Дю-марбра, значит, у нее есть нечто, перевесившее презумпцию невиновности…

Слова „презумпция невиновности“ большинству были известны довольно смутно; но прозвучали они эффектно и убедили всех, что Боб говорит не просто так.

Ты знаешь, в подвале типографии нашли печатный станок и бумагу… на которой печатают деньги!

Нет, Робер ничего об этом не знал. На какой-то миг он пожалел, что у него такие нелюбопытные родители… но тут же одернул себя. Отец всегда внушал ему, что одно из главных качеств любого уважающего себя человека — терпимость и сдержанность, умение не совать нос в чужие дела. Мальчик решил, что не даст увести себя в сферу, где у него нет никаких точных сведений.

Это не самое главное, — заявил он. — Главное — Лулу. Я вот думаю: даст ли ему Меон вернуться в коллеж?..

Именно это был главный вопрос, который задавали себе остальные.

Наверняка! — с ехидной ухмылкой пробормотал Ба-вер. — Меон ведь собирался ввести у нас курс граверного дела. Люсьен Дюмарбр — самая подходящая кандидатура…

Робер сделал вид, что не расслышал.

Это было бы ужасно несправедливо… Люсьен тут ни при чем.

Как же, как же: совсем ни при чем! — снова вмешался Бавер. — Что ты нам мозги заливаешь? Хочешь сказать, в такой маленькой типографии, как у Дюмарбра, отец может печатать деньги, а сын ничего об этом даже не будет знать?.. Погоди, еще окажется, что он вовсю помогал папочке. Я лично ни капли не удивлюсь!..

В этот момент распахнулись ворота, и Роберу удалось скрыть свое замешательство. Он, против собственной воли, не мог не думать про бутыль с кислотой, так вовремя исчезнувшую из лаборатории. И не мог в глубине души не признать, что аргументы Бавера, при всем том что тот явно настроен против Люсьена, не лишены оснований.

Как бы там ни было, правду мы в конце концов узнаем, — заключил Разэн.

Робер решил в тот же вечер зайти к Антуану, в гараж, где тот работал. Антуан был его соседом по парте и неразлучным другом с первых школьных лет. Но недавно он потерял отца, мать его обладала слабым здоровьем, и потому Антуан вынужден был бросить школу и пошел работать учеником автослесаря. Разница в положении не помешала их дружбе. Менее начитанный, чем Робер, Антуан был ничуть не менее умен; кроме того, у него были золотые руки. Они часто встречались по вечерам за шахматной доской. Робер высоко ценил здравый ум своего друга

Робер вошел в большое помещение со стеклянной крышей; это и был гараж, где работал Антуан. В нос ему ударил горьковатый запах мазута и машинного масла С двух сторон находились подсобные помещения — для мойки, для смазки, для ремонта двигателя.

Возле мойки Робер заметил Мило, умственно отсталого восемнадцатилетнего парня, который был в городе больше известен под кличкой Чо-Маб. Собственно, это была не совсем кличка: прозвище это можно довольно часто слышать в Пикардии. Оно происходит от слов „чо“, сокращенного „петьо“, то есть „маленький“ по-пикардийски, и „маб“ — „шарик“ на местном диалекте. Так ласково-иронически зовут в Пикардии коротышку, невысокого человека — неважно, взрослого или ребенка… Мило, или Чо-Маб — как больше нравится читателю — встретил Робера безразличным, ничего не выражающим взглядом, а на вопрос о том, где Антуан, высунул толстый язык и, слегка наклонив массивную голову, задумчиво почесал в затылке. Его светлые глаза некоторое время бегали из стороны в сторону, как блестящие шарики; наконец он указал на соседнее помещение.