Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Дон Жуан

Гнедич Татьяна Григорьевна

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Дон Жуан - Гнедич Татьяна Григорьевна - Страница 45

Изменить размер шрифта:

Солисткам фигурантки уступают,

Но миленькие личики и тут

Невольно покупателей меняют

И сбыт на рынке, видимо, найдут!

Одна, положим, шест напоминает,

Хоть в ней талант я чувства признают,

Но с этакой фигурой где же взяться

Изяществу, чтоб в танцах отличаться?

Мужчин у нас хороших нет совсем;

У musico[27] вот голос петушиный

(Конечно, бас дается нам не всем,

И есть тому особые причины),

Но евнухом устроиться в гарем

Способен сей талантливый мужчина,

Хоть папа третий пол всегда ценил,

Но петь любимцев он не научил.

У тенора — излишек аффектации,

А бас, как бык, рычит и завывает,

Не признает ни нот, ни пунктуации;

Хоть наша примадонна замечает

В нем редкое богатство интонации,

Однако точно так же распевает,

Тревожа мирный сон полей и сел.

Рулады исполняющий осел.

Не позволяет сдержанность моя

Упоминать о собственном таланте,

Но вы видали чуждые края

И слышали вы имя Раукоканти?

Так знайте: Раукоканти — это я!

Когда вы в Луго будете, достаньте

Себе билет, и небом поклянусь,

Еще я перед вами отличусь.

Наш баритон — заносчивый мальчишка,

Играет плохо, не умеет петь,

Но искренне уверен, хвастунишка,

Что мог бы в целом мире прогреметь!

Едва годится слабый голосишко

Для уличного пенья! Жаль смотреть!

Изображая страсть и муки ада,

Зубами он скрежещет без пощады!»

Здесь Раукоканти пламенный рассказ

Нарушило пиратов появленье,

И пленники услышали приказ

Спуститься в трюм. Со вздохом сожаленья

Увидели они в последний раз

Под ясным небом в дымке отдаленья

Веселый танец ярко-голубых

Свободных и счастливых волн морских.

Затем сказали им, что в Дарданеллы

Придет его величества фирман

(Без коего не обойдется дело

В стране богохранимой мусульман!)

Там закуют их прочно и умело

И повезут, как стаю обезьян,

В Константинополь, где раба на рынке

Купить и выбрать легче, чем ботинки!

Когда попарно их сковали всех:

С мужчинами мужчин, а даму с дамой,

Нечетными остались, как на грех

(Игра судьбы капризной и упрямой),

Мой бедный Дон-Жуан и… (право, смех!

Порою шутка совместима с драмой!)

Цветущая красотка: мой герой

Прикован был к вакханке молодой!

К несчастью, Раукоканти поместили

В одной упряжке с тенором: они

Друг друга, несомненно, не любили

На сцене все враждуют искони!

Но эти двое дня не проводили

Без ярых словопрений, хоть сродни

Они друг другу были почему — то:

«Arcades ambo»,[28] id est[29] — оба плуты!

Партнершею героя моего

Была красотка родом из Анконы,

Прекрасное, живое существо,

В отличном смысле слова «bella donna».[30]

Во всех улыбках — блеск и торжество,

Глаза черны как уголь и бездонны,

И каждое движенье, каждый взгляд

Залог неописуемых услад!

Но тщетно эти прелести взывали

К печальному Жуану словно мгла,

Ему глаза н сердце застилали

Тоска и боль, руки его не жгла

Ее рука, его не волновали

Прикосновенья, полные тепла,

Ее округлых плеч и рук прекрасных,

Для молодых людей всегда опасных!

В анализ углубляться нам не след,

Но факт есть факт. Жуан был сердцем верен

Возлюбленной своей. На свете нет

Такой любви — уж в этом я уверен!

«Мечтами о снегах, — гласит поэт,

Жар пламени не может быть умерен».

Но мой герой страдал, и мукой он

Был от греховных мыслей защищен.

Здесь мог бы я увлечься описаньем,

Не слишком скромным. В юности моей

Я избегал с особенным стараньем

Такого искушения, ей-ей!

Но критика злорадным замечаньем

Меня тревожит якобы скорей

Протиснется верблюд в ушко игольное

Чем мой роман в семейство богомольнее!

Но все равно — уступчив нравом я!

Я знаю: Смоллет, Прайор, Ариосто

И Фильдинг — эта славная семья

Стеснялись мало, выражались просто

Вести войну словесную, друзья,

Умел и я, провозглашая тосты

Задорные, противников дразнить

И беззаботно ссоры заводить.

Я был драчлив, — мальчишки любят драки!

Но ныне становлюсь миролюбив:

Пускай шумят и спорят забияки!

Пройдет ли мои успех, пока я жив,

Иль сохранится, как маяк во мраке,

Густой туман столетий победив,

Шуршанье трав в полночный час унылый

Не прекратится над моей могилой.

вернуться

Оперный премьер (итал.).

вернуться

«Аркадские пастухи» (лат.).

вернуться

То есть (лат.).

вернуться

«Красавица» (итал.).