Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Дон Жуан

Гнедич Татьяна Григорьевна

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Дон Жуан - Гнедич Татьяна Григорьевна - Страница 41

Изменить размер шрифта:

Порой жестокое недомоганье

Вино и женщины приносят нам,

За радости нас облагая данью.

Какое предпочесть — не знаю сам,

Но я скажу, потомству в назиданье,

Проблему изучив по всем статьям,

Что лучше уж с обоими спознаться,

Чем ни одним из них не наслаждаться!

Счастливцы со слезами на глазах

Молчали долго, нежностью объяты;

Все чувства сочетались в их сердцах

Ребенка, друга, любящего брата.

Парили души, будто на крылах,

Восторгом страсти радостной богаты,

И счастье жить, любить и обладать

Их вдохновляло жизнь благословлять.

Зачем, соединив сердца и руки,

Не умерли влюбленные тогда?

Ни хладных лет, ни горечи разлуки

Они бы не узнали никогда!

Унылый мир жестокости и скуки

И скорбная печаль была чужда

Их нежным душам, пылким и прекрасным,

Как песни Сафо, пламенным и страстным.

Им нужно бы скрываться от людей

И петь, как соловьи в зеленой чаще,

Не ведая пороков и страстен.

Избранники свободы настоящей

Живут одни: чуждается друзей

Орел, высоко на небе парящий,

Вороны же и галки — шумный люд,

Как мы, добычу стаями клюют.

Прекрасная Гайдэ с моим Жуаном

На ложе нег вкушали сладкий сон,

Но тайную тревогу, как ни странно,

Порою ощущал невольно он.

Как ручеек в саду благоуханном,

Ее уста шептали; как бутон

Прекрасной розы, забываясь дремой,

Она дышала счастьем и истомой.

Как ветер беспокоит иногда

Поток альпийский сладким дуновеньем,

Так наших душ глубокая вода,

Встревоженная странным сновиденьем,

Таинственно томится, и тогда,

Озарена чудесным просветленьем,

Бесчувственна, но, чувством смущена,

Не глядя, видит вечное она.

Гайдэ приснилось, что в ночи туманной

Она к скале прикована. Вокруг

Ревут и воют волны океана,

Хватая жертву тысячами рук.

Вот поднялись до уст; ей душно, странно,

Ее томит мучительный испуг,

Вот захлестнули голову… О боже

Но умереть никак она не может!

Затем она как будто бы одна

Идет босая: острые каменья

Изрезали ей ноги, и она

Должна идти, идти за смутной тенью

В покрове белом; ужаса полна,

Гайдэ глядит на странное виденье:

Оно молчит, и движется вперед,

И подойти поближе не дает!

Сменился сон: пред ней пещеры своды

В уборе сталактитов ледяных;

Века и молчаливая природа

Неутомимо выточили их

Ей косы растрепала непогода,

И слезы из очей ее немых

Обильно льются на крутые скалы

И сразу превращаются в кристаллы.

И тут же, хладен, тих и недвижим

И странно бледен, как морская пена

(Когда-то словом ласковым одним

Она его будила неизменно!),

Лежал Жуан, и жалобно над ним

Рыдало море голосом сирены:

Заставить это сердце биться вновь

Уж больше не могла ее любовь!

И, странно, ей внезапно показалось,

Что облик дорогого мертвеца

Менялся — в нем как будто прояснялось

Усталое лицо ее отца

И взгляд его недобрый; испугалась

Гайдэ при виде этого лица,

Проснулась — я увидела, бледнея,

Что он, ее отец, стоит пред нею!

Она вскочила с воплем и пред ним

Упала; счастье, ужас и смятенье

Узнать того, кто прежде был любим,

А ныне стал оплаканною тенью,

Боролись в ней с отчаяньем немым

Тревоги, недоверья, опасенья

За милого. (Я тоже пережил

Подобный миг, но я его забыл.)

Услышав крик отчаянный любимой,

Проснулся мой прекрасный Дон-Жуан

И, храбростью горя неукротимой

Схватил тотчас же острый ятаган

Но Ламбро, до поры невозмутимый,

Сказал с презреньем' «Глупый мальчуган!

Смирить твою отвагу озорную

Десятку сотен сабель прикажу я!»

Но тут Гайдэ воскликнула опять

«Ведь это мой отец! О, „милый, милый

Ему я ноги буду целовать

Он нас простит, как небо лас простило

Отец! Позволь судьбу благословлять,

Которая тебя нам возвратила!

Сорви обиду сердца своего

На мне одной, но пощади его!“

Старик стоял спокоен, строг и прям,

Его глаза светились странным светом.

Я думаю, он был взволнован сам

И медлил с окончательным ответом.

Наш юный друг, и вспыльчив и упрям,

Хотел блеснуть отвагой в деле этом;

Он за себя решился постоять

И собирался с честью умирать.