Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Дон Жуан

Гнедич Татьяна Григорьевна

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Дон Жуан - Гнедич Татьяна Григорьевна - Страница 34

Изменить размер шрифта:

Вам кажется, читатели, что он

Вспылил при виде праздничной оравы?

Что был он справедливо возмущен?

Вы, верно, ожидаете по праву,

Что был и кнут и карцер применен,

Что учинил он грозную расправу

И все penchants[18] пиратские свои

По-царски проявил в кругу семьи?

Но вы ошиблись: Ламбро отличался

От озорных любителей разбоя

Как джентльмен, пристойно он держался

И мог, как дипломат, владеть собою.

Мне жаль, что он чрезмерно увлекался

Опасностями, риском и борьбою:

Вращаясь в высшем свете, был бы он

Всеобщим уваженьем окружен.

Он подошел к пирующей компании

И по плечу любезно потрепал

Ближайшего — и выразил желание

Узнать, куда он, собственно, попал

И в честь чего такое ликование?

Но грек уже совсем не понимал

Простейших слов и, весело кивая,

Смеялся, новый кубок наливая.

Мотнув отяжелевшей головой,

Он протянул бокал с улыбкой пьяной

И молвил: «Я пустою болтовней

Не занимаюсь! Наливай стаканы!»

Второй сказал, икая: «Пей и пой!

Хозяин умер — я грустить не стану!

Спроси-ка у хозяйки, милый мой,

Кто новый наш хозяин молодой!»

Гуляки, по случайности, не знали,

С кем говорили. Ламбро побледнел,

Его глаза зловеще засверкали,

Но он порывом гнева овладел;

Он попросил, чтоб гости рассказали,

Откуда сей наследник залетел,

Каких он лет и званья — этот самый

Смельчак — и сделал ли Гайдэ он дамой.

«Не знаю я, — рассказчик отвечал,

Откуда он — да мне какое дело?

Таким вином никто не угощал,

И жирен этот гусь — ручаюсь смело!

Ты лучше бы соседа поспрошал:

Он сплетничает бойко и умело

И, болтовню с приятелем любя,

Послушает охотно сам себя!»

Мой Дамбро проявил (судите сами)

И сдержанность, и редкое терпенье:

С французскими он мог бы образцами

Воспитанности выдержать сравненье.

Скорбя душою и скрипя зубами,

Выслушивал он глупое глумленье

Обжор и пьяниц, за его столом

Его же перепившихся вином.

А если человек повелевает

Покорными и судьбы их вершит,

Заковывает в цепи, убивает

И даже взором подданных страшит,

То сдержанность его нас удивляет,

Коль самого себя он усмирит;

Но, усмирив, он гвельфу уподобится

И права править смертными сподобится!

И наш пират имел горячий нрав,

Но, будучи в серьезном настроенье,

Умел, как притаившийся удав,

Готовить на добычу нападенье.

Не делал он, терпенье потеряв,

Ни одного поспешного движенья;

Но если раз удар он наносил,

Второй удар уже не нужен был!

Расспросы прекратив, томимый думой,

Тропинкой потайной прошел он в дом:

Среди веселья общего и шума

Совсем никто не вспоминал о нем.

Была ль еще в душе его угрюмой

Любовь к Гайдэ — не нам судить о том,

Но мертвецу, вернувшемуся к жизни,

Не по себе на столь веселой тризне.

Когда бы воскресали мертвецы

(Что, бог даст, никогда не приключится),

Когда бы все супруги и отцы

Могли к своим пенатам возвратиться,

Вы все — неуловимые лжецы,

Умеющие в траур облачиться

И плакать над могилами — увы!

От воскресений плакали бы вы.

Вошел он в дом, уже ему чужой.

Невыносимо скорбное мгновенье!

Переживать больнее час такой

Для каждого, чем смерти приближенье.

Очаг могилой сделался глухой,

Погасло все — желанья, впечатленья,

Надежды, чувства, страсти дней былых,

И грустно видеть серый пепел их.

Он в дом вошел бездомный и унылый

(Без любящего сердца дома нет!),

И вспомнил он, как на краю могилы,

Все радостные дни минувших лет:

Здесь солнце счастья некогда светило,

Здесь милый взор и радостный привет

Невинной нежной дочери когда — то

Ласкали чувства старого пирата…

Характером он был немного дик,

Но вежлив и приятен в обращенье,

Весьма умерен в прихотях своих;

В одежде, в пище, даже в поведенье,

Умел он быть отважным в нужный миг

И выносить суровые лишенья,

И, чтоб рабом в стране рабов не стать,

Решил он сам других порабощать.

Любовь к наживе и привычка к власти,

Суровые опасности войны,

Морские бури, грозные напасти,

С которыми они сопряжены,

В нем развили наклонности и страсти

Такие, что обидчикам страшны.

Он был хорошим другом, но, понятно,

Знакомство с ним могло быть неприятно!

вернуться

Наклонности (франц.).