Фантомас - Сувестр Пьер - Страница 19

– Видишь, там, на передней скамейке, – говорил вполголоса местный уроженец своему приезжему кузену. – Та хорошенькая девочка. Это Тереза Овернуа. Она здесь благодаря стараниям председателя суда. Я сам видел, как принесли повестку в замок Керель.

– Замок Керель? Это не тот, в котором живет госпожа де Вибрей?

– Да, это ее имение.

– А она тоже здесь?

– Конечно! Вон она! Красивая женщина в сером, которая сидит рядом с маленькой Терезой. После смерти госпожи де Лангрюн она не позволила девочке остаться в Болье. И совершенно правильно – бедняжке и так досталось…

– Значит, Тереза теперь живет у нее?

– Пока да. А опекунство на первое время поручено судье Боннэ. Видите, тот высокий худой мужчина, что разговаривает с управляющим Доллоном.

– Вы его тоже знаете?

– Естественно! Я не раз бывал в доме маркизы и виделся с ним.

– Да, несчастная маркиза… Такая ужасная смерть! И ведь не она одна…

…Шум в зале постепенно стихал.

– Тереза, малышка, – проговорила баронесса де Вибрей, заботливо наклоняясь к девочке, чья смертельная бледность особенно выделялась на фоне окаймлявшего ее шею черного траурного воротника. – Ты не слишком утомлена?

Тереза помотала головой.

– Ты уверена? – настаивала баронесса. – Может, выйдем на воздух?

– Нет, дорогая крестная, – упрямо сказала девочка. – Я буду сильной. Я выдержу.

Госпожа де Вибрей помолчала. Но скоро, не умея молчать подолгу, снова начала:

– Это просто ужасно! Было сущим безумием вызывать тебя сюда – такую слабую, больную!

Тереза сверкнула глазами:

– Нет, мадам, не безумие. Это мой долг – знать обо всем, что связано с убийством моей бедной бабушки! И ради этого я вытерплю все.

Судья Боннэ, который сидел рядом с баронессой, отвечая на приветственные поклоны, услышал эти слова. Он обратился к Терезе:

– А вам приходилось бывать на процессе, мадемуазель?

– Нет, мсье.

– Тогда, если позволите, я вам кое-что объясню. Состав нашего суда обычен для провинциальных городов. Это председатель каорского гражданского суда, советник из Сен-Эрана – я знавал его, когда он еще работал в Сен-Кале, член апелляционного суда и, наконец, самый старый из судей – мсье Можуль. Так что сегодня вы увидите разных цветов мантии – председатель будет в красной, а два его помощника – в черных.

Было непонятно, почему судья решил, что эти подробности заинтересуют Терезу. Девочка слушала его с выражением полнейшего безразличия.

Однако мсье Боннэ продолжал вещать:

– Небольшой столик, мадемуазель, который вы видите справа, займет секретарь. В его обязанности входит вести протокол. А прямо напротив нас будет находиться генеральный прокурор. Я уверен, что его красноречие произведет на вас очень сильное впечатление.

На этих же скамьях рассядутся присяжные. В заключение они выскажутся за или против обвинения. И исход процесса зависит от них. Если они решат, что подсудимый виновен, суд обязан будет назначить ему наказание.

Тереза равнодушно кивала. Судья Боннэ с важным видом продолжал объяснять. Голос его звучал громко, и окружающие против воли прислушивались к нему.

Лишь один человек, казалось, не слышал ни одного слова. Он был одет во все черное, глаза скрывались за большими темными очками.

Несмотря на внешнее безразличие, Жюв, – а это был именно он – начинал медленно закипать. Инспектор был достаточно хорошо знаком с процедурой судейского заседания, и нудные разглагольствования словоохотливого судьи изрядно его раздражали.

Неожиданно словно электрический ток пробежал по залу заседаний. Все заволновались, разговоры сами собой стихли, и установилась гнетущая тишина. Гулко хлопнула дверь. Присутствующие приподнялись со своих мест, шепча друг другу: «Обвиняемый! Обвиняемый!»

В сопровождении двух жандармов в зал вошел Этьен Ромбер и шаркающей походкой направился к скамье подсудимых. Рядом с ней за маленьким столиком уже сидел старейший каорский адвокат мэтр Дарой.

Все находившиеся в зале с жадностью рассматривали обвиняемого. В это время из комнаты заседаний один за другим вышли присяжные заседатели и заняли свои места. Судебный исполнитель в черной мантии вышел вперед и громко выкрикнул традиционную фразу:

– Встать! Суд идет!

Судьи с чинным и торжественным видом медленно расселись. Затем председатель суда поднялся и провозгласил:

– Судебное заседание объявляю открытым!

После этого председатель уселся, и судебный секретарь стал зачитывать обвинение:

– Подсудимый Этьен Ромбер обвиняется…

Секретарь каорского суда был, как родной брат, похож на почтенного господина Жигу, который сопровождал судью де Пресля в замок Болье.

Серьезные процессы в Каоре случались крайне редко, и секретарю в первый раз приходилось читать обвинительное заключение по делу, связанному со столь трагическими событиями. Он с трудом сдерживал волнение. Из-за этого, да еще из-за того, что за много лет работы он привык к одним и тем же накатанным формулировкам, секретарь начинал фразу четко и уверенно, а потом сбивался и бормотал последующий текст совершенно неразборчиво.

В зале нарастал недовольный ропот. Никто не мог разобрать ни одного слова. Бедный секретарь вконец разнервничался и закончил чтение вовсе нечленораздельно.

Этьен Ромбер сгорбился на скамье подсудимых, закрыв лицо руками. Казалось, на него давит невыносимая тяжесть. Резкий, неприятный голос председателя суда заставил его поднять голову.

– Обвиняемый, встаньте!

Ромбер, смертельно бледный, с трудом поднялся на ноги и скрестил руки на груди.

– Ваше имя? – спросил председатель.

– Эрве-Поль-Этьен Ромбер.

– Профессия?

– Оптовый торговец. У меня каучуковые плантации в Южной Америке.

Секретарь быстро записывал.

– Возраст? – продолжал судья.

– Пятьдесят девять лет.

Голос подсудимого звучал достаточно громко, но был лишен всяких интонаций.

Последовала небольшая пауза, во время которой председатель поправил очки на своем крючковатом носу. Затем он продолжил допрос.

– Итак, вы богаты… Хорошо образованны… Я думаю, мне не нужно объяснять вам содержание прочитанного только что обвинительного заключения. Вы ведь все поняли?

– Да, ваша честь. Я внимательно следил за чтением. Но это не значит, что я со всем согласен. Я решительно возражаю против предъявленного мне обвинения в том, что я опорочил свое доброе имя и нарушил отцовский долг…

Председатель раздраженно перебил:

– Давайте обойдемся без дискуссий на философско-нравственные темы! Все ваши протесты мы внимательно выслушаем, когда вам будет предоставлено слово.

Этьен Ромбер никак не отреагировал на окрик. Он безучастно смотрел в стену. Потом произнес:

– Задавайте вопросы, ваша честь. Я постараюсь дать исчерпывающие ответы.

Судья недовольно скривился:

– Надеюсь, надеюсь… Вы будете просто обязаны это сделать. К вам и так уже отнеслись чересчур снисходительно, не взяв вас под стражу до суда! Ваш долг теперь со всей прямотой ответить на мои вопросы.

После этой тирады председатель устремил строгий взгляд на подсудимого, как бы давая ему понять всю серьезность ситуации. Однако убедившись, что обвиняемый никак не реагирует, если вообще что-то услышал, страж законности нервно дернул щекой и продолжил:

– Итак, вы ознакомились с обвинительным заключением. Во-первых, вам вменяется организация побега вашего сына, который, в свою очередь, обвиняется в убийстве маркизы де Лангрюн. Во-вторых, у следствия имеются веские основания полагать, что впоследствии вы, опасаясь разоблачения, убили своего сына и пытались скрыть следы преступления, сбросив его тело в воды Дордонны.

Последняя фраза, казалось, вывела Этьена Ромбера из оцепенения. Он сделал протестующий жест.

– Господин председатель! – сказал он. – Улик против меня действительно много. Но существует презумпция невиновности. Я не спорю с фактами, изложенными в заключении, но протестую против тенденциозности, с которой они подаются. С одним, только с одним я согласен безоговорочно – я действительно имел дело с преступником, которого следовало передать в руки правосудия, и я знал, что это мой долг. Но не смог этого сделать…