Братья. История масонства в России - Мацих Леонид - Страница 46

А. ДУРНОВО: Для Валерия Кремль- символ государственной власти. Так, отмечает он, было, есть и будет всегда.

ВАЛЕРИЙ: Русская государственность. Ну и со средних веков до настоящего времени. Его уже много раз перестраивали, но я думаю, что, как говорится, это историческая ценность. И у меня и то, и то, так, в сердце, и символ, и архитектурное тоже.

А. ДУРНОВО: Любопытно, что архитектурные достоинства Кремля упоминали немногие. Здания, конечно, красивые, но главное — это, разумеется, государство. И только Татьяна отметила эстетическую красоту Кремля, заявив, что всякого рода развлекательным сооружениям возле крепости не место.

ТАТЬЯНА: Сердце России. Вот, центр всей нашей России. Все, кто приезжает в город наш замечательный, обязательно должны побывать на Красной площади в Кремле. Это древнее построение. Мне нравится. Мне даже нравится Мавзолей — очень вписался хорошо, Щусев постарался. Причем, без храма Василия Блаженного тоже не ассоциируется Красная площадь и Кремль. Вот каток мне не нравится на Красной площади.

А. ДУРНОВО: В общем, Кремль — это государство и в этом нет ничего удивительного. Потому что деревянный, белокаменный или краснокаменный Кремль все равно крепость, цитадель, созданная для того, чтобы быть домом держателя власти, кем бы этот держатель не был — князем ли, царем ли или всенародно избранным президентом.

Н. АСАДОВА: Вот это было мнение московской улицы. Так и не ответили на вопрос «Что для вас означает и символизирует Кремль?» Ну, а как мы уже выяснили, для Баженова и для его братьев масонов Кремль символизировал совершенно другое

Л. МАЦИХ: Ну, этому есть вполне конкретное объяснение. Дело в том, что сейчас Кремль — это совершенно понятно — ассоциируется с государственной властью, и когда говорят «Кремль», имеется в виду Москва как некий государственный механизм. Как мы говорим «Белый дом», имеется в виду, скажем, американская политика, да? Или как, скажем. Елисейский дворец — имеется в виду политика Франции. А тогда вся ведь, власть концентрировалась в Петербурге, поэтому Кремль ассоциировался почти исключительно по преимуществу с древними святынями православия. Но если уж говорить о моем мировоззрении братьев масонов, оно укладывалось более-менее в коротенький стишок, который потом написала Анна Андреевна Ахматова — я его прочту, это сэкономит нам время, чтобы мы себе представляли, как они думали о Кремле.

То есть для них Кремль был символом средневековой затхлости.

Н. АСАДОВА: Косности.

Л. МАЦИХ: Косности, да, и всего того, что тянет Россию на дно.

Н. АСАДОВА: И вот в связи с этим вопрос. Дмитрий из Волгограда: «Как отразилась идеология масонства в творчестве Баженова? И, в частности, в его проекте переделки Кремля?»

Л. МАЦИХ: Вопрос не в бровь, а в глаз. Колоссальным образом отразилась. Дмитрий абсолютно копает в правильном направлении. Василий Иванович Баженов, который был гений, осознавал это. Он решил не ограничиваться малыми формами, а уж размахнуться по-честному. Тем более, у него была поддержка канцлера Безбородко и самой Екатерины. Что он хотел? Он хотел снести всю ограду Кремля, то есть все стены. Тем более, что стены-то были возведены итальянскими архитекторами Боном Фрязиным, потом Аристотелем Феораванти были построены соборы в Кремле. Он хотел уничтожить Кремль как крепость средневековую. От кого обороняться? Мы же в глубоком тылу. Он хотел уничтожить саму идею того, что власть обороняется стенами и башнями от своего народа. Идея, кстати, не такая плохая по нынешним тяжелым временам.

Н. АСАДОВА: Актуальная, я бы сказала.

Л. МАЦИХ: Да. Кроме того, он хотел сделать так, чтобы Кремль строили русские архитекторы. А до этого строили итальянцы-католики.

Н. АСАДОВА: Ну да. Кремль построили, действительно, итальянцы.

Л. МАЦИХ: Да, строили итальянцы. И это полная копия Кастельвеккио, Кастелло Сфорцеско, которые стоят в Италии, в Милане и его пригородах. А он хотел придать ему такой, как он представлял себе, русский вид. Кроме того, при церемонии закладки камня на заложении кремлевского дворца он сказал интересную фразу: «Худовидные грады преображаются». Вот, он Москву относил к «худовидным градам». С его точки зрения города благовидные должны выглядеть как города европейские — как Петербург, как Париж, как Вена, как Рим. И он не хотел, чтобы Москва несла на себе черты нелюбимого им российского средневековья. Что он хотел сделать? Возвести гигантский циклопический дворец, сделать 3 дороги.

Н. АСАДОВА: Можно, я описание его нашла? «Дворец протяженностью около 400 сажен должен был огибать кремлевский холм со стороны Москвы-реки. Нижние этажи его имели значение цоколя, служащего подпорной стеной холма. Верхние этики были облегчены колоннами». Ну, то есть это что-то очень большое, но при этом что-то очень изящное.

Л. МАЦИХ: Ну, описание и ваше, и мое — оно меркнет перед тем видом, который все это циклопическое сооружение имело. Может быть, нам удастся выложить это на сайт. Это только в сравнении понятно, когда колокольня Иван Великий выглядит, ну, буквально как авторучка по сравнению с автомобилем, вот, примерно так. Нужно понимать эти пропорции. Кстати, на современников это произвело абсолютно оглушительное впечатление, весь этот проект. Но они не осмелились перечить.

Гавриил Романович Державин, который был сановником и вельможей, и тоже масоном, кстати, он написал великолепные стихи на церемонию, как она называлась, «вынутия земли». Ну, церемония начала строительства, которая запечатлена, кстати говоря, в гравюрах Казакова. Ну вот, с вашего разрешения я вам прочту этот великолепный стих.

Великолепные стихи: здесь и страх естественный, и ужас перед тем, как вышел, а Кремля-то нет. Ну, каково московскому жителю не увидеть Кремля?

Н. АСАДОВА: Да, я думаю, и сейчас было бы тяжело.

Л. МАЦИХ: Это новое мироздание. С другой стороны, ощущение того, что мир необратимо меняется. И Екатерина этот проект одобрила. Была изготовлена огромная модель, 2 немецких мастера-краснодеревщика, Витман и Меллер изготовили гигантскую модель, на 120 санях ее везли.