Братья. История масонства в России - Мацих Леонид - Страница 40

Н. АСАДОВА: Но ведь и на латыни тогда уже даже в Европе, говорили очень немногие.

Л. МАЦИХ: Никто не говорил. Это был язык образованности. Но именно в этом была его притягательность и сила. Он был вневременной язык передачи знаний. В России теоретически таковым должен быть греческий, поскольку церковь православная греческая, но кто ж там его знал! Единицы из учёнейший архиереев знали и какие-то учёные монахи. Но духовенство, а тем более миряне, никто. И эта ситуация обусловила разрыв цивилизационный между истоками религии и между нынешним состоянием. Поэтому православие никак не могло быть союзником российского просвещения.

А на Западе католицизм союзником просвещения был. Поэтому, во-первых, не было богословского факультета, потому что они бы не пришли в Университет, а во-вторых, сама система подготовки священнослужителей в семинариях настолько устарела, настолько была архаичная система, к XVIII веку она пришла в полную негодность. Что придумали Новиков, Шварц и Лопухин. Через епархиальных архиереев брать способных парней, без относительно к их социальному статусу, как писал Ломоносов: «О том, чей ты сын, в Университете рассуждать не должно».

Н. АСАДОВА: Ну, Ломоносову-то не знать.

Л. МАЦИХ: Да, он был крестьянский сын, сословный принцип был отменён. Этих способных парней перевозили в Москву, полностью на содержание этой семинарии. И они жили в условиях, гораздо лучших, чем они жили у себя в семинарии православной. Им давали комнату отдельную, им давали пансион, только учись. Но учёбу требовали. И эти парни составили тот костяк преподавательского состава, который потом вытащил Московский Университет очень быстро, необыкновенно стремительно, никто не ожидал на Западе, вытащил на конкурентоспособный европейский уровень.

И уже к концу XVIII века никто не смеялся в Европе над именем Московского Университета, ни у кого не ассоциировалось с глухой провинцией, Кошкодранском, Мухосранском, нет! Это был Университет на уровне лучших в Европе. Ну, может быть, не самых первостатейных, как Гейдельберг, Оксфорд, Кембридж. Но во всяком случае, на уровне очень и очень крепких. И это расстояние было прыжком преодолено, благодаря разумной политике рекрутирования.

Но откуда деньги-то брались? Это платились взносы, сами братья-масоны, либо иногда их сиятельные покровители, тоже масоны. А преподавание было абсолютно революционно новым. Во-первых, были диспуты, чего в семинарии быть не может. Во-вторых, широкий круг источников и источники разные, учились сравнивать разные точки зрения, то есть, компаративному анализу, учили, как тогда говорили, «подвигам человеколюбия».

То есть, помимо чисто учебных успехов, требовались ещё успехи на нравственном поприще. Вот такая была система подготовки, вкратце если.

Н. АСАДОВА: Мы уже затронули несколько раз, упомянули, фамилию Шварца. Ведь действительно это был выдающийся человек, и очень интересная у него была судьба. Тоже очень видный деятель масонства, человек, который сделал огромный вклад в образование России. Я хочу сейчас послушать его портрет, который написал Алексей Дурново, а потом мы продолжим разговор об этом человеке.

Иван Григорьевич Шварц прожил короткую, но очень яркую жизнь. О его детстве, юности ничего не известно. Ясно только, что родился он где-то на территории Австрии. Однако, какой город или деревня может назвать себя родиной учёного, просветителя и масона, непонятно. Впрочем, совершенно очевидно, что жизнь свою Шварц посвятил наукам и педагогике. В Россию он попал, благодаря знакомству с князем Гагариным. Тот почувствовал симпатию к молодому учёному, и пригласил его в нашу страну.

Точнее, предложил Шварцу сделаться воспитателем в доме Рахмановых в Могилёве. И тот согласился. Оставив родные края, он переселился в Россию, выучил язык и вскоре открыл для себя огромный простор для творчества. В своей работе Шварц охватывал многие аспекты человеческой деятельности, занимал видное место среди могилёвских масонов, поддерживал отношения с вольными каменщиками Германии и Швеции, ездил в Москву, где помогал Николаю Новикову в его типографии.

Однако, более всего Шварц заботился об образовании. Он обратил внимание на то, что российскую молодёжь обучают весьма небрежно, и решил изменить систему воспитания. Проект молодого австрийца предполагал привлечение в Россию учёных-иностранцев, которые могли бы быть учителями и университетскими преподавателями. Кроме того, предполагалось создать школу для того, чтобы и русские со временем могли стать педагогами. План Шварца одобряли все, хотя и считали его утопическим.

Однако учёный своего добился, став профессором в Московском Университете, он создал при нём особое общество, которое занималось подготовкой будущих учителей. Студенты Шварца любили, а многие коллеги ему завидовали. Конфликт с ними вынудил его на время оставить Университет. Но это не мешало ему заниматься книгопечатаньем и завоёвывать всё больший авторитет среди московских масонов.

Увы, Шварц, привыкший работать днями напролёт и отказывавший себе даже во сне, сделал намного меньше, чем планировал. Организм не выдержал, и молодой учёный скончался в возрасте 33 лет.

Н. АСАДОВА: Ну что ж, это был портрет Шварца, который написал Алексей Дурново.

Л. МАЦИХ: Очень впечатляет. Канва жизни, короткой и яркой жизни Шварца, дана абсолютно верно. Заметьте, в 33 года, в возрасте Иисуса, и это тоже некоторое символическое совпадение. Он верил в своё мессианское происхождение, Шварц. И для него Россия была его таким вот масонским мессианским поприщем. Ключевский, великий историк, который сам был масоном, написал о Шварце очень правильные и точные слова. Что Шварц полюбил приютившую его чужбину, Россию, с таким пылом и страстью, как редко любят родину.

И действительно, Шварц и Фонвизин, этнические немцы, обрушивались на недобросовестных иностранцев, прежде всего немцев, французов, подбитых ветерком, более, чем сами русские. Шварц клеймил своих соотечественников за то, что они злоупотребляют легковерием российской публики. Он требовал, будучи немцем, чтобы все выходцы из Европы читали лекции по-русски. Героически себя переводил на русский, читал с ужасающими ошибками, но самоотверженно доводил лекции до конца.

По-немецки он был полный златоуст. Народ обожал его лекции. И его слушала вся Москва. Он был и любимейшим преподавателем в Университете, и львом салонов. Хотя он был маленьким, тщедушным, в вечно сбившемся на бок парике, внешне очень невзрачный. Но когда он начинал говорить, все одушевлялись. По-французски и по-немецки говорил блистательно, а по-русски немножко смешно. Но потом, когда это проходило, люди привыкали к звучанию его речи, он никого не оставлял равнодушным.

Он был исключительно харизматичным человеком. Кроме того, он жил этим, он себя сжигал, как свечу, с двух концов. Он был женат, у него были дети, но он иной раз забывал спросить, ели ли дети, как чувствует себя жена. Он полностью посвятил себя служению. И в этом смысле этот человек — настоящий подвижник для масонства тогдашнего, это очень характерная фигура, они именно так свою жизнь и представляли, как непрерывное служение делу просвещения, делу распространения идей братства и служению отчизне.

Н. АСАДОВА: Я напомню телефон для смс — +7-985-970-45-45. Это на случай, если у кого-то есть какие-то вопросы или пожелания. Ещё раз — +7-985-970-45-45. У меня такой вопрос. Учителей выписывали из-за границы. Из каких стран в основном выписывали?

Л. МАЦИХ: Прежде всего из Франции. Она была властительницей дум. И тут часто случались досадные недоразумения, попадались денщики, отставные солдаты, трактирщики, парикмахеры.