Братья. История масонства в России - Мацих Леонид - Страница 163

Н. АСАДОВА: Да, ну, мы отправили, естественно, к этому дому Алексея Дурново, который пытался выяснить, что же знают прохожие об этом замечательном месте.

А. ДУРНОВО: Имя Михаила Осоргина, а тем более, его дома в Сивцевом Вражке людям ничего не говорит — ни в самом переулке, ни поблизости знатоков русской истории, журналистики или литературы начала ХХ века не нашлось. Впрочем, прохожие с любопытством слушали мои рассказы об этом человеке, и каждый находил в его биографии что-то свое. Вот, Наталья, например, зацепилась за слово «литература» и поделилась своими мыслями на предмет того, каким должен быть настоящий писатель, особенно если он живет в такое трудное время, в которое выпало жить Осоргину.

НАТАЛЬЯ: Насколько человек морально устойчив… Вообще, обычно поучать должен чему-то, каким-то моральным ценностям, и т. д., и т. п. Ну, например, та же самая любовь, дружба, какое-то отношение к окружающему обществу, к животным и т. д. Какие-то примеры жизненные — тоже же жизненному опыту учимся из книг, по большому счету; многого родители не расскажут.

А. ДУРНОВО: Галина, в свою очередь, зацепилась за слово «журналист». Точнее, за тот факт, что Осоргин оказался в числе основателей Союза журналистов. Создание такого сообщества пришлось моей собеседнице по сердцу, и она сразу заговорила о том, что это хорошо и правильно.

ГАЛИНА: Профессионалы должны между собой, наверное, как-то общаться и отсеивать, чего не нужно. По идеи. А без идеи все происходит по-другому. Многого мы, предположим, не знаем, а журналисты, они все-таки вездесущи, они информацию какую-то новую дают — мы же должны ее пережевать, переварить, а если мы ее не знаем, кто будет переваривать?

А. ДУРНОВО: Для остальных ключевым стало слово «политика». Это понятие, считают многие, несовместимо ни с литературой, ни, более того, с журналистикой. Впрочем, Дионис все же считает такое совмещение возможным, хотя и призывает совмещающих быть осторожнее.

ДИОНИС: Каждый для себя должен решать, насколько это для него будет совместимо. Но опять же, мне кажется, что политикой, в принципе, может заниматься любой, у кого к этому есть и призвание, и понимание, что это будет гармонично и для него, и для тех, кому он сделает пользу. Все в жизни влияет взаимозависимо. Поэтому наверное, в какой-то степени, может и пересматривать какие-то взгляды.

А. ДУРНОВО: А вот Антон уверен, что призвание писателя — жечь глаголом сердца людей, и заниматься политической деятельностью, тем более, в партии, из которой выходят террористы, для серьезного литератора неприемлемо.

АНТОН: Жизненные выводы стоит делать из книжек — больше некуда, можно брать из жизни, можно брать из книжек. Я думаю, что книжки должны отчасти жизнь отражать, поэтому, пожалуй, это в каждом случае напуствие будущему. Я не думаю, что в политике, вообще, что-то может быть на пользу, и наборот, делается с корыстной целью. А настоящий писатель никогда не перейдет до такого уровня.

А. ДУРНОВО: Короче говоря, мнений по поводу фактов биографии Осоргина было много. За оценкой, которую люди ему давали, как-то совершенно терялось то, что о самом этом человеке они узнавали от меня. Почему информацию об этом талантливом журналисте и писателе стерли из людской памяти, вопрос философский. Зато его поступки людей равнодушными не оставляют.

Н. АСАДОВА: И это была московская улица.

Л. МАЦИХ: Ну, не так плохо.

Н. АСАДОВА: Да ладно!

Л. МАЦИХ: Ну а чего?

Н. АСАДОВА: Вы заразились гуманизмом от Осоргина, я поняла.

Л. МАЦИХ: Ну а как же? О ком рассказываешь, значит, вот, тот дух над тобой и витает. Осоргин бы их ничуть не осудил, а с такой, с мягкой своей улыбкой сказал: «Ну, все люди, все человеки». Об Осоргине совершенно недавно узнала русская читающая публика. Он же не был окутан такой, знаете, славой оппозиционера…

Н. АСАДОВА: Кстати говоря, нас Анна, наша постоянная слушательница, тоже спрашивает: «А он сейчас-то напечатан? Где можно найти его книжки?»

Л. МАЦИХ: Есть его… ну, по-русски-то в Париже и в Америке издавались полные собрания сочинений. Я не знаю, как…

Н. АСАДОВА: Наверняка какие-то издательства сейчас тоже…

Л. МАЦИХ: Нет, пара его томов совершенно точно, они выпущены уже после совка. Но насчет того… полноты этих изданий я не знаю. Я читал его вот эти масонские все сочинения, конечно, в парижском и американском изданиях. Издательство «Арди» знаменитое его выпускало, там, «Новое русское слово». А вот… ну это все тоже нетрудно все. В интернете, я уверен, все есть. Поэтому даже если не опубликовано все на бумаге, то найти несложно. Но конечно, Осоргин без своих, вот, масонских речений, он был бы неполон. Он великолепно о масонстве сказал. Я Вам просто, вот, цитатку одну приведу…

Н. АСАДОВА: Давайте.

Л. МАЦИХ: «Братство будет для меня по-настоящему ценно до тех пор, пока я пойму, что я с людьми, которые вместе со мной ищут истину». Вот какое, вот, не требование к людям, а некое пожелание. Вот он весь в этом. В его масонских этих сочинениях нет упреков, нет, знаете ли, такого, проповеднического тона, нет бичевания греха, нет криков, там, «покайтесь, братья!». А есть, вот, рассказ о том, как здорово было бы, если бы все масоны соответствовали тем великим идеалам, которые братством провозглашены. Он видел в масонстве нравственную школу, и он видел возвращение к истинным религиозным идеалам. Он был человеком очень верующим, хотя и совсем не церковным. Об этом пишет его супруга. И в этом отношении он… Он был человеком, по-настоящему хранящим в себе такой вот, евангельский дух доброты. Вот, его любимыми словами была фраза из Павла «Любовь все превозмогает и все прощает».

Н. АСАДОВА: Философский вопрос задает Евгений из Перми: «Была ли польза от масонов?»

Л. МАЦИХ: Была. Евгений из Перми, польза немалая. Польза немалая.

Н. АСАДОВА: А можно уточнить? Вот например, если говорить о том периоде времени, в котором мы сейчас о них…

Л. МАЦИХ: Ну, уточнение из одних… из одних фамилий следует. Какие люди принадлежали к российскому масонству. Мы, вот, перечисляли с XVIII века, да, славнейшие фамилии российские — и Бутурлины, и Трубецкие, и Муравьевы, и Голицыны, и Сперанские. Не говоря, там, про Кутузова, Суворова, Пушкина. Но и в описываемый период и Мережковский, и Гиппиус, и Блок, и Гумилев, и Волошин стали бы беднее, если бы в их жизни не присутствовало масонство. Не следует думать так, что они совсем бы, например, бросили писать, Моцарт не сочинял бы опер, если бы он не был бы масоном, а Гете не написал бы Фауста — может быть, они бы это все и сделали, но масонство в жизни великих людей, оно добавляет структурности в их мировоззрение, оно добавляет некий новый, если хотите, канал для общения с Абсолютом. А это всегда важно. Поэтому в этом смысле польза от масонов есть. Если же иметь в виду пользу в смысле выработка человекочасов — ну, может быть, и нет.

Н. АСАДОВА: Не могу не задать вопрос, который уже несколько раз задавала нам Мария из Санкт-Петербурга: «Ложа «Объединенные братья» — это французская ложа, в которой состояли очень многие наши герои, вот, о которых мы рассказывали — в ХХ веке еще существовала?»