Страсть сквозь время - Арсеньева Елена - Страница 4

Далее понятно. Сюжет незамысловатый, но вполне достоверный и в те времена часто встречающийся. Замысловатость тут и не нужна. Если Лидия нагромоздит слишком много подробностей, Рощин заподозрит выдумку. Только факты нужны, только скупые факты. Нет, капелька романтического флера не повредит. Можно будет «найти» в архиве какое-нибудь письмо – без адреса, конечно, но написанное в духе прощания юной жены с юным супругом накануне боя... Рощин охотно поверит, что это письмо писала Ирина Михайловна. Конечно, он потребует доказательств, однако не слишком-то сложно для Лидии с ее даром стилизации изготовить что-то подобное на потертом бумажном листке, написать текст чернилами и перьевой ручкой (можно даже разыскать настоящее гусиное перо для такого дела!), а потом снять с него копию и предоставить этот ксерокс Рощину. Надо только не забыть, что на архивных документах стоят какие-то штампы, печати – единица хранения номер такой-то... и что-то еще в этом же роде.

«О господи, да ты, подруга, кажется, готова не только фальсифицировать исторические документы, но и печати государственных образцов подделывать?» – словно бы ахнул кто-то рядом с Лидией, но она даже не стала оглядываться в поисках этого нервного человека, она и так знала, что это совесть пробудилась... Поздно, голубушка, поздно! Дело сделано, прелестная пачечка голубеньких тысячных купюр и нескольких желтеньких сотенных уже приятно шелестит в ее неловко вытянутой руке. Надо их поскорей спрятать, пока Рощин не передумал.

Да, в самом деле! Лидия вдруг обнаружила, что клиент смотрит на нее как-то очень странно. Как бы размышляет, что делать дальше: вырвать у нее из руки желто-голубую пачку денег или все же не мелочиться?

Лидия торопливо сунула аванс в карман юбки:

– Вы, наверное, хотите, чтобы я вам расписку дала?

– Да бросьте, – пожал плечами Рощин. – Что я, не вижу, с кем имею дело? Вы не из тех, кто немедленно бросится с этими деньгами в ближайшее тур-агентство и купит путевку в какой-нибудь там турецкий или египетский рай. Вы будете теперь в архиве с утра до ночи сидеть, а сначала, готов спорить, в художественный музей сбегаете, чтобы своими глазами увидать картину этого бывшего крепостного Ирины Михайловны Рощиной.

– Рощиной-Сташевской, – уточнила Лидия, и Рощин досадливо поморщился:

– Конечно, конечно. Но понимаете, Лидия Артемьевна...

«Сейчас все же попросит расписку», – решила было Лидия, однако на уме у Рощина было что-то другое. Он откровенно мерил свою собеседницу взглядом, словно хотел отыскать, где именно находятся застежки на ее юбке и пуговицы на свитерке. Но если обнаружить пуговицы на свитерке было невозможно просто потому, что их не существовало как таковых, то застежки на юбке имелись, и Лидия вдруг ощутила предательское желание показать Рощину, где именно они находятся.

«Почему он так смотрит? – подумала она, ощущая, что щеки загорелись. – А что, если он мной заинтересовался? Что, если решил... мы тут одни в кабинете, да и в здании, кажется, уже никого не осталось... а если он захочет...»

Мысли бестолково заметались, не в силах охватить всех возможных и невозможных желаний и намерений Рощина, и тут он вдруг сделал решительный шаг к Лидии:

– Была не была! Я должен вам кое-что сказать!

Лидия медленно потащила с носа очки. Сказать по правде, надобности в них никакой не имелось, зрение у нее было превосходное, без очков она гораздо лучше видела, и они, конечно, только помешали бы ей, если бы Рощин вдруг... если бы он...

Как-то странно на нее этот человек действовал, честное слово!

– Послушайте, – сказал Рощин, – послушайте, Лидия Артемьевна. Я вам сейчас кое-что передам. Вот, смотрите.

И он протянул к Лидии ладонь, на которой лежало что-то темное, как бы заржавелое.

Это был ключ.

Лидия снова надела очки. Нет, не для того, чтобы разглядеть ключ – как уже было сказано, она и без очков прекрасно видела! – но чтобы скрыть свое жуткое замешательство.

Да что это на нее нашло? Что это вдруг помутило ей разум? Как она могла вообразить, что Рощин, богатый, успешный, обремененный деньгами, как иной – долгами, может посмотреть на нее, архивную, так сказать, крысу, серую, признаемся честно, мышку, с непомерным вожделением?! Все-таки одиночество порой сводит женщин с ума, именно что сводит с ума!

Надо надеяться, Рощин не заметил, что в какой-то миг она была просто-напросто готова кинуться в его объятия – даже не кинуться, а натурально броситься! А объятия-то даже и не собирались раскрываться...

Нет, она спятила. Человек, который владеет сетью магазинов, который утирает слезы женам автомобилями, а сыну – поездкой в Альпы... и Лидия Дуглас?! Да он видит в ней не женщину, а... а всего лишь какое-нибудь зачуханное, перемазанное чернилами пресс-папье!

Ну и ладно. Ну и пожалуйста. Не очень-то и хотелось. Подумаешь, какой-то пошлый виноторговец. Был бы хотя бы удалой спецназовец, в этом хоть какая-то романтика была бы!

– Ключ? – спросила Лидия хрипло и откашлялась. – Что это за ключ?

– Представления не имею, – смущенно признался Рощин. – Ситуация, короче говоря, такая. Библия, о которой я вам говорил, и этот ключ – единственные вещи, которые сохранились в моей семье из прошлого. Они, так сказать, дореволюционные. Меня еще в детстве это слово – дореволюционные – с ума сводило. Невероятно волновало! В нем такая тайна была! И никто ведь не мог мне сказать, что это за ключ, от какой он двери. Но я почему-то думаю, что он тоже имеет отношение к Рощину, к Алексею Рощину и к Ирине Михайловне.

– Да почему?! – изумленно уставилась на него Лидия. – С чего вы взяли?!

– А вот с чего. Вот здесь, на головке ключа, – он ткнул ухоженным ногтем в потемневший от времени металл, – в лупу можно отчетливо разглядеть цифры – 1787. Буквы там какие-то есть, инициалы мастера, наверное, но их не разберешь, а цифры видны вполне ясно. То есть по времени он вполне мог принадлежать Ирине Михайловне!

– Мог принадлежать, – кивнула Лидия. – Но мог и не принадлежать...

И она прикусила язык.

Конечно, конечно, это может ровно ничего не значить. Вполне вероятно, что ни Ирина Михайловна Рощина, ни тот, первый Алексей Рощин в жизни не держали в руках этого ключа. То есть в этом можно быть уверенной на 99 целых 99 сотых и 999 тысячных процента. Но нынешний Рощин, Рощин номер два, очень хочет, чтобы ключ, Библия и картина в художественном музее были звеньями одной цепи. Так в чем же дело? Кто платит деньги, тот и заказывает музыку, подумала Лидия, которой не была иногда чужда доля здорового цинизма. Ну да, она вовсе не была столь уж белой (точнее, серой, учитывая цвет ее одежды) и пушистой, как могло показаться на первый взгляд. Впрочем, о ее циничности говорила, даже просто-таки криком кричала сама идея создания этой конторы с символическим названием «Ключ к тайне».

Да и ладно, не в монастырь же она намерена поступить, чтобы строить из себя воплощение чистоты и невинности! Главное, у него теперь есть ключ, у нее есть тайна – и за разгадку этой самой тайны ей заплатят очень немалые деньги. Так что – вперед, Лидия Дуглас! Только вперед!

В смысле, в художественный музей.