Мой бедный Марат - Арбузов Алексей Николаевич - Страница 6

Марат. Лика…

Лика. Замолчи! Мне было стыдно за тебя перед Леонидиком, и я соврала: «Какая глубокая рана…» Вспомнить противно! А ты молчал, ты все еще надеялся, что я тебе поверю. (И вдруг сказала тихо, почти жалобно.) Ты не мог бы так поступить, если бы хоть чуточку меня… (Вспыхнула.) Почему ты смеешься?

Марат (яростно). Кто тебе сказал, что я смеюсь?…

Лика. Отойди! Ты даже представить себе не можешь, как я тебя презираю.

Марат (тихо). Презираешь?

Лика. Да. И кончено с этим. Кончено навсегда!

Марат (почти про себя). А вот тут ты не ошиблась.

Лика (обернулась). Что ты сказал?

Марат. Проехали.

Лика взяла корыто, в котором она стирала белье, и вышла из комнаты. Марат достал свой чемоданчик и начал торопливо укладывать в него какие-то несложные пустяковины. Оглянулся, положил на чемоданчик клочок бумаги и стал быстро писать что-то.

Леонидик (вошел, увидел Марата). Ты что так рано? (Подошел к нему.) Еще два маршрута трамвайных пустили…

Марат (продолжая писать). Имеет место.

Леонидик. А в соседнем доме заработал водопровод. Твоих рук дело?

Марат. А ну, встань на солнышко – погляжу я на тебя. Эх ты, синеглазик, Леонидик… (Писклявым голосом.) «Синий-синий, презеленый, красный шар»… (Неожиданно обнял его. Подошел к Ликиному диванчику, положил ей на подушку записку.) Передашь! (Взял чемоданчик и почти побежал к выходу.)

Леонидик (обеспокоенно). Куда ты, Марат?

Марат (с веселой яростью). В баню!

В комнату вернулась Лика, Марат скрылся за дверью.

Лика. Куда он побежал?

Леонидик. Все-таки он странный малый… В баню… Врет, конечно.

Лика помолчала немножко и горько заплакала.

Что ты, Лика… Не надо… Не надо, милая…

Лика (взяла его за руку). Слушай… Слушай, Леонидик… (Тихо.) Я его, может быть, люблю.

Леонидик (не сразу). Мне ты могла бы не говорить об этом.

Лика. Он постоянно врет… Ведь он придумал эту историю с парашютистом – на руке просто царапина… Я скрывала от тебя, мне было стыдно за Марата, но больше я не могу – поговори с ним. Ты самый близкий нам человек, Леонидик.

Леонидик (неожиданно). Дураки вы! (Неуверенно.) В момент, когда вокруг происходит величайшая трагедия… (Разозлился на себя.) Во всяком случае, все это крайне несерьезно. Вы еще дети.

Лика (вскрикнула). Дети?… Кто тебе сказал это?

Леонидик (помолчал). Он оставил записку… вот.

Лика (вытерла слезы). Ну, что еще сочинил враль несчастный? «Тебе и Леонидику». Это нам обоим. (Передала ему записку.) Читай.

Леонидик. «Ну что ж, это верно: я не поймал парашютиста. Но зато познакомился с майором Артемовым. Стоящий человек. И мы с ним хорошо поговорили в ту ночь. Очень мне надо дожидаться осени и призыва. Все уже сговорено, и я прощаюсь с вами. Буду мстить и мстить. Даю слово, вы услышите обо мне. Будь здорова, Лика, и ты не унывай, Леонидик. Завтра же в госпиталь, Лика! Завтра же! Все».

Лика. Марик… (Взяла записку, поглядела на нее.) Нет, он врет… он все врет! Я не верю, сейчас он вернется обратно…

Леонидик. На этот раз он не соврал.

Лика. Откуда ты знаешь?

Леонидик. Просто он стал сегодня мужчиной. (Улыбнулся.) С каждым так бывает.

Лика. Ты… тоже хочешь уйти?

Леонидик. Он ведь ушел? (Мягко.) Он не оставил мне другого выхода, видишь ли.

Очень далекий артиллерийский выстрел.

Лика. Боже мой!

Леонидик. Что ты испугалась? Это далеко.

Лика. Теперь каждый выстрел будет направлен в него… только в него.

Леонидик . Он счастливый…

Занавес

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Все та же комната, но узнать ее стало нелегко – ведь война кончилась и жизнь снова вошла в свою мирную колею. Вечерний час. Лика, двадцатилетняя, самостоятельная девушка, с удобством сидела на тахте, вокруг нее были разложены учебники, институтские записки. Негромко зазвучало радио. Диктор излагал сведения, касающиеся мартовских дней 1946 года. Зазвонил телефон. Лика умерила радио, сняла трубку.

Лика. Да, я слушаю… (После паузы.) Ого, какое внушительное молчание. Интересно, будет ли оно нарушено? Откликнитесь… (Вскрикнула.) Что?… Это ты?… Наконец-то… Когда ты приехал?… Конечно, жду; я еще вчера получила телеграмму… Странно? Чему я должна удивляться?… Четыре года не виделись, ты приехал с того света и стоишь почему-то внизу, и мы говорим по телефону!… Сейчас же поднимайся наверх. Лифт теперь работает… (Опустила трубку, вскочила с тахты, в волнении прошлась по комнате. Засмеялась вдруг и погрустнела и посмотрелась в маленькое зеркальце. Попробовала навести порядок в комнате, – но тут услышала звонок. Быстро вышла и через мгновение вернулась и сказала, оглянувшись на дверь.) Ну, входи же…

В комнату вошел Леонидик, в солдатской шинели, повзрослевший, изменившийся.

Леонидик. Погоди… (Молча подошел к креслу, сел, закрыл глаза рукой.)

Лика. Ты что молчишь?

Леонидик (открыл глаза, улыбнулся). Вот об этой минуте я и мечтал четыре года. (Встал с кресла.) Можно, я тебя поцелую?

Лика порывисто поцеловала его.

(Оглянулся.) Как здесь изменилось все… Вот тут стоял мой топчанчик, а здесь наша печурка…

Лика. Что же ты шинель не снимаешь?

Леонидик. Видишь ли… У него это не слишком ловко получается. (С некоторым трудом снял с себя шинель, и Лика поняла, что вместо левой руки у него протез.) Вон какая история.

Лика (почему-то улыбнулась). Ладно. Война. Так полагается.

Леонидик. Конечно. (Тоже улыбнулся.) Собственно, из-за этого он и мямлил тебе что-то по телефону… Не хотелось пугать.

Лика. Господи, то ли я еще видела. Тебе просто повезло.

Леонидик. Не совсем. Я потерял ее в Хайларе за неделю до капитуляции. Было немножко обидно. (Словно оправдываясь.) Я ведь писал, что был ранен. И из Маньчжурии и из Хабаровска… (Смущенно.) Ну, а в подробности не хотелось вдаваться.

Лика. Я понимаю.

Леонидик (засмеялся вдруг). Слушай, неужели я вернулся? Взял да и вернулся?…

Лика (тоже засмеялась). Ты вернулся – честное слово!…

Леонидик. Когда сегодня утром он увидел Невский и там вдали Адмиралтейскую иглу… и это, единственное в мире, ленинградское небо… (Смешался.) Я смешно говорю?

Лика. Вовсе нет… (Тихо.) Я все понимаю.

Леонидик (сунул ей сверток). Это тебе.

Лика. Туфельки?…

Леонидик. Домашние, японские… Правда, смешные? И совершенно удивительный гребень.

Лика (примерила гребень перед зеркалом). Ух ты, на Кармен похожа!… (Обернулась к Леонидику.) Спасибо… Ты внимательный, замечательный и удивительный. Чаю хочешь?

Леонидик. Мечтаю.

Лика (включила электрический чайник). Тогда жди.

Они сидели и смотрели друг на друга.

Леонидик. Ну, говори…

Лика. О чем?

Леонидик. Как жила. Что было.

Лика. А я иногда думаю: чего же не было? Пожалуй, все было. (Помолчала.) Да ведь ты из писем моих знаешь… После того как вы в армию ушли, я узнала о смерти мамы… Об отъезде уж и речи быть не могло – пошла в госпиталь… Да и куда ехать? Так и жила – училась, работала… Ну, обстрелы, конечно, очень мешали. (Улыбнулась.) Так и жила.