Волшебная реликвия - Кацура Александр Васильевич - Страница 13

На одной из площадей собралась толпа. Ребята с любопытством приблизились, но тут же отпрянули в ужасе. На нескольких рядом поставленных телегах вершилась казнь, текла кровь. Казнили нескольких человек. Раздался глухой удар топора. Вслед за этим палач поднял отрубленную голову и показал ее толпе. Валик стоял дальше всех. Но все же он побледнел и зашатался.

– Каждый день одно и то же, – сказал кто-то невдалеке от них.

– Кого на этот раз? – спросил женский голос.

– Говорят, тайно порох изготавливали, – ответил мужской голос, – на заброшенном пороховом заводе.

– Кто ж их выдал?

– Рассказывают, нашли секретное письмо. Промокший конверт с сургучными печатями. Прямо в канаве. Или где-то в поле. А там и адрес, и имена...

Услышав эти слова, Валик побледнел еще больше, а Галик схватил руку Арика и сильно ее сжал.

– Не может быть, – прошептал Арик.

– Письмо... – запинаясь, пробормотал Валик, – мы выбросили этот конверт... Это мы виноваты...

– Неужели? – горячо шептал Арик. – Не может быть!

В тяжелой задумчивости шагали они вслед за телегой, сосредоточенно глядя то в спину сержанта, то себе под ноги. На рынке оказалось неожиданно оживленно. Ревели ослы, ржали редкие лошади, тявкали собаки. Сновали женщины с корзинами. Они пришли на рынок купить кой-каких припасов. Торговля у ребят и их дядьки пошла успешно, поскольку они не заламывали цену, и к вечеру тележка почти опустела. Осталась лишь внушительная охапка сена. На ней они и задумали ночевать. Тележку загнали под навес, послушному ослику подкинули немного свежего сена, которое он тут же принялся мирно жевать. Рынок закончил свою работу, местные торговцы разбрелись, и только несколько приезжих крестьян, не успевших распродать свой товар, устроились на ночевку. Еще одна телега, оставшаяся на ночь, не вызвала ни у кого подозрения. Дядька, кряхтя, забрался на свою телегу и принялся набивать трубку, которую он мечтал выкурить перед сном.

– Смотрите не спалите наше сено, господин сержант, – сказал Арик.

– Тс-с, дурачок, – зашипел Подорога, – какой я тебе сержант? Называй меня дядько, понял?

– Так точно, дядько, – улыбнулся Арик.

– Отставить военное обращение!

– Есть оставить военное обращение!

Подорога что-то проворчал, улегся на сено и занялся своей трубкой.

Друзьям совершенно не хотелось спать. До комендантского часа еще оставалось минут сорок, и они решили разведать окрестности. Сержант хотел было запретить им отлучаться, но передумал и лишь шепнул вслед, чтобы они через полчаса были у телеги. Обрадованные ребята мгновенно смылись.

Бродя по вечернему городу и тревожно оглядываясь, друзья присели на холодные ступени ратуши. Вход в красивое мрачноватое здание был наглухо закрыт. Штаб завоевателей был расположен в другом квартале. Там горели факелы и ночные фонари, слышался стук подков, бряцание шпор, отрывистые команды. Здесь же стояла тишина. Черные жестяные драконы водостоков под крышей ратуши неслышно разевали свои сухие рты. Площадь была пуста. Свет поднявшейся луны играл на выщербленной брусчатке, покрывал узорчатым серебром восьмиметрового каменного завоевателя. На этот раз черты его лица показались ребятам особенно страшными. Каменный идол смотрел на них, улыбаясь одновременно издевательски и грозно.

– А не свалить ли нам его, пока делать нечего? – шепотом сказал Галик.

– Такого красавца? – спросил Арик. – В самый раз. Туда ему и дорога.

– А как это сделать? – взволнованно просипел Валик. – Мне с таким не справиться.

– А мы для чего?

– Вы? Думаете, сможете помочь?

– Именно так и думаем. Твои, друг, мускулы. Наши нервные клеточки. Знаешь, такие серые клеточки в мозгу?

– Предположим. И что дальше?

– А дальше просто – подточим его ноги кинжалами, и он сам рухнет.

– Это камень-то подточим? – засомневался Валик.

– Это мрамор, мой друг. А он мягкий. Во всяком случае, хороший нож его возьмет.

– Да? Неужели? Ну, давай попробуем.

Три друга, воровато оглядываясь, пересекли площадь, взобрались на гранитное подножие и уселись в ночной тени у ног великана. Валик извлек свой кинжал и слегка ковырнул голенище мраморного сапога.

– Смотри-ка, берет! – воскликнул он. – Вон какая царапина!

– Тише ты! – прошипел Галик. – А я тебе что говорил?

В этот миг они совершенно забыли про комендантский час, про то, что им нужно возвращаться. Им даже в голову не пришло, что они нарушают приказ сержанта, который велел им через тридцать минут быть на месте.

Арик и Галик достали свои ножи, и все трое, согнувшись в три погибели, принялись за работу. Белая мраморная крошка посыпалась им на колени. Луна то освещала их работу, то пряталась в зеленые туманные облака.

– Смотри-ка, – удивился Валик, – мрамор черный, а крошка белее снега.

– Так всегда бывает, – прошептал Галик. – Вспомни, когда мы в играх иногда разбивали камни разного цвета, крошка всегда сыпалась белая.

– Твоя правда, – сказал Валик.

Арик молча трудился.

Приближалось утро. Один сапог был почти полностью перерезан, другой изгрызан ножами более чем наполовину. Еще немного – и холодному каменному гиганту не устоять. Но внезапно раздались шаги и звон оружия, на площадь вступил отряд утренней стражи. Как ни вжимались в мрамор ребята, они были обнаружены и арестованы. Когда стража приближалась, они, не сговариваясь, сунули свои короткие кинжалы в небольшое углубление между сапогами истукана и присыпали их мраморной крошкой. В предрассветной мгле стражники ничего подозрительного не заметили, они лишь грубо схватили троих друзей и поволокли в комендатуру.

Утренний ветер гнал по брусчатке сухую пыль. Внимательный глаз мог бы заметить, что при порывах ветра каменный гигант начал слегка раскачиваться и словно бы печально постанывать. Но пуста была площадь, и некому было увидеть это.

До полудня ребята просидели в холодном подвале. Появившийся помощник коменданта города, лысый коротышка с неприятным жестким блеском в глазах, допросил их на ломаном языке и распорядился за нарушение комендантского часа дать каждому двадцать ударов кнутом. Экзекуция была назначена на пять часов пополудни. До этого времени им предстояло промаяться все в том же подвале.

Когда их после допроса вели по каменным ступеням вниз, на одном из поворотов они буквально застыли от ужаса: мимо них со связанными руками и окровавленным лицом проволокли их «дядьку» – сержанта Подорогу. Сержант увидел всех троих, но не сказал ни слова. Их же собственные губы в тот момент словно сковал мороз.

«Сержанта тоже схватили? – пронеслось в голове у каждого. – Как? Почему?»

Они не знали, что в их отсутствие сержант успел установить контакт с местными повстанцами. В четыре утра, время самого сладкого сна, четыре человека пришли за оружием. Только сержант начал потихоньку доставать из-под сена ружья и шпаги, как неожиданно нагрянула стража.

Случилось это потому, что военному коменданту города полковнику вражеских войск Нозано в эту ночь совершенно не спалось. Он был прекрасно осведомлен о том, что отдельные кучки городских безумцев тайком копят старое оружие, надеясь поднять восстание. Но это его не беспокоило. Эти слабоумные идиоты собираются сражаться с ним! С его солдатами, лучшими во всей империи! С его тайной разведкой и непревзойденными шпионами. Нозано с сардонической улыбкой ждал выступления этих дураков. Без малейшего сожаления он зальет город кровью.

Просидев почти до рассвета над докладом в ставку Правителя, в котором он описывал стратегическую важность захваченной им Ламы, он отложил скрипучее перо, посмотрел на молочное марево за окном, и оно вызвало у него внезапное раздражение и даже тревогу. А вскоре тревога переросла в страх. Пламя двух горящих свечей затрепетало. Из всех углов полезли страшные тени. Преодолев минутную слабость, комендант встал, подошел к дверям и запер их на массивный кованый крюк. Мера предосторожности была излишней, никто без его сигнала не посмел бы войти в кабинет, который охраняли неусыпно двадцать солдат, а еще сто заняли караул вокруг дома. Но тут работала психология. Прежде чем производить магические пассы, он должен быть уверен, что на его личное пространство никто не посягнет.