Ангелы во брони - Алтынов Сергей Евгеньевич - Страница 11

Сегодня Водорезов не может оставить Богданова.

Даже если тот и в самом деле опасный преступник, убийца…

– Этот Богданов, как я посмотрел в его личном деле, далеко не ангел, – начал разговор Яковлев.

– Ангелы в ВДВ не служат, – отозвался Николай.

– Я к тому, что у него до армии были приводы и судимость. Правда, условная и к моменту призыва снятая.

– Он хулиган, – ответил Водорезов. – Но при этом с большой буквы Х. Такого, знаете ли, есенинского типа.

– Баклан, стало быть, – кивнул полковник и заметно поморщился.

Данная категория правонарушителей не вызывала у Яковлева ни малейшего уважения.

– Не баклан, а хулиган, – настаивал Водорезов. – Бескорыстный возмутитель спокойствия. Но, как говориться, не просто так.

– В тринадцать лет изувечил взрослого человека, – проявил знание дела Юрий Сергеевич. – Наверное, тоже не за просто так? Знаешь, нет?

– Знаю, – кивнул Николай. – Тот, кого Максим «изувечил», слыл в их дворе местным живодером. Ни с того ни сего лопатой убил дворнягу, которую любил весь двор. Пацаны, старшим среди которых был Максим, решили поговорить с мерзавцем, но тот пообещал и им хребты переломать. Далее произошло нечто такое, в результате чего лопата оказалась в руках у Максима. В результате у живодера был раздроблен коленный сустав, ну и голова несколько пострадала. Если он до сих пор жив, то ходит на одной ноге и постоянно трясет головой.

– Тогда судимости не было, возраст не предполагал уголовной ответственности. А второй раз Богданов попал под следствие в пятнадцать лет.

– Ну это уже совсем дурь! – отмахнулся Николай. – Над одной бабушкой, которая Максиму ни родственницей, ни соседкой не приходилась, некий очень богатый деятель затеял ремонт. Стучали с утра до вечера, не давали пожилой женщине покоя. На все жалобы богатей отвечал многоэтажным матом. А в соседнем доме жила не менее пожилая мать этого богатея. Так что сделал Максим? Раздобыл где-то самый настоящий гроб, покрасил его в черный цвет, поверху белый череп с костями. Потом позвонил матери богатея и сообщил, что к ней сейчас приедут из похоронного бюро. Тут же двое приятелей позвонили ошарашенной бабке в дверь, затем втащили в квартиру гроб. Старуха дар речи потеряла, а тут вдруг гроб открывается, из него вылезает Максим в костюме Фредди Крюгера, смотрит на часы и с сожалением заявляет: «Ну вот, в самый обеденный перерыв! Вы никуда не уходите, я через полчаса приду, а вы пока… Примерьте, оцените!» И кивает на гроб. А потом извиняется и покидает квартиру… У бабки тяжелый инсульт и помутнение рассудка.

– В самом деле, шутник, – не смог сдержать усмешку милицейский полковник. – Только зачем с бабкой воевать?

– Видимо, из чувства справедливости. Та старушка, над которой богатей ремонт делал, к тому времени померла. Судимость Богданову дали условную, адвокат хороший попался. Но после этого Максим свалил из городка, отправился в Москву, где успешно поступил в эстрадно-цирковое училище.

– На отделение клоунады, – кивнул Юрий Сергеевич. – Значит, клоунов и эксцентриков теперь обучают рукопашному бою?

– Максим много лет занимался акробатикой, немного самбо, немного ушу. Когда попал в мою роту, я натаскал его в области вовинама. Скажи, полковник, а Максим и в самом деле убил семью того бизнесмена?

– Не знаю, – пожал своими борцовскими плечами Яковлев. – Богданов тогда работал уже не циркачом, а частным охранником, был в «личке», в личной страже у погибшего. Отношения были нормальными. Но в один прекрасный день водитель приехал, чтобы отвезти семью в спортивный комплекс, позвонил на мобильник – абонент недоступен. Когда вошел в дом, увидел целый ручей крови. Бизнесмен, его жена и девятилетний сын были зарезаны боевым десантным ножом. Даже не ножом, а тесаком каким-то.

– Боевое мачете «Тайга-1», – вставил Водорезов.

– В протоколе такого уточнения не помню, – ответил Юрий Сергеевич. – Ну а Богданов… Его задержали прямо на месте преступления. Он был какой-то странный, вроде как обколотый… Неадекватный, одним словом. Так прямо в протоколе и записали.

«Максим водку-то не особо любил, не курил никогда! А уж наркоту и вовсе на дух не переносил… Однако все течет, все меняется…» – мысленно комментировал слова розыскника Николай.

– Оказал яростное сопротивление. Четверо бойцов милицейского спецназа сумели скрутить его, но… Мягко говоря, это оказалось делом не из легких.

«Представляю…» – молча согласился Водорезов.

– Это ведь могла быть подстава, – вслух произнес он.

– Этого я не знаю, – отозвался Яковлев. – Только на суде Богданов вину свою признал полностью. И получил, что интересно, не пожизненное, а двадцать пять лет. Что-то там такое нашли относительно «чеченского синдрома», состояния аффекта, сбоев в психике… Если это в самом деле подстава, то Богданову теперь необходимо доказать обратное… Все, приехали!

Автобус остановился у двухэтажного строения, обнесенного высоким забором, с видеокамерами по периметру. Огромные буквы на воротах сообщали, что за этим самым забором находится не что иное, как «Стрелковый клуб Неуловимого Джо». Охранник, стерегущий ворота, был в шляпе с загнутыми полями, а на груди имел огромную звезду шерифа, на которой русскими буквами были написаны его имя и фамилия.

– Ну что? Здорово мы разыграли дедушку? – подмигнул девочке Оле Максим.

– Он ни о чем не догадался! – чуть ли не ладоши захлопала та. – А где Ксюша Колчак?

– В пробке стоит, – не моргнув глазом, ответил Богданов. – Только что звонил ей, пробка надолго. Возможно, пешком пойдет.

Девочка недоверчиво посмотрела на Максима.

– В любом случае, несмотря ни на какие пробки и отсутствие Ксюши, наше реалити-шоу должно продолжаться! – торжественным тоном проговорил тот. – Вот что, Оля! Я поручаю тебе важное, ответственное задание! Поднимешься на третий этаж и будешь вести наблюдение! Если кто-нибудь подойдет к воротам вашего дома, немедленно сообщи нам! И поправь бантик, тебя ведь постоянно снимает скрытая камера!

Бантик Оля поправила и, не сказать что с большим энтузиазмом, отправилась выполнять поставленную задачу. Быть запечатленной крупным планом в реалити-шоу «Заложники», что ни говори, обязывало. Десятью минутами назад Оля более чем успешно сумела «убедить» приехавшего ни с того ни сего дедушку Сашу, что в доме нет никого постороннего, а папа с мамой такие не слишком приветливые из-за того, что с самого утра из-за чего-то поругались. Такое было не впервые, поэтому дедушка поднялся на второй этаж, потом спустился вниз и отбыл на службу, пожелав всем скорее помириться и больше не ссориться… Имя Ксюши Колчак вновь сыграло свою магическую роль.

– А если генерал выставит у дома какую-нибуть «наружку» или прочих волкодавов фээсбэшных? – спросил Руслан, обращаясь ко всем присутствующим, как только девочка ушла.

– Эта падла все может… Ой, Екатерина Александровна, извините, Александр Геннадьевич горазд на многое! – отозвался Максим. – Вот ты сказал, Угорь, в случае чего, уничтожит и коттедж, и тебя, и генерала, – повернулся к Мятликову Богданов.

– Уничтожит, – глухо отозвался Павел Борисович.

– Если он и усилит охрану, то на подъездах к этой вашей Пироговке. Он ведь не знает, как мы сюда добрались… – заметил Руслан.

Максим ничего не ответил. Перед ним сейчас стоял, точно живой, молодой русоволосый офицер, которого Максим часто называл не по званию, а по имени.

– Почему не уходишь, Максим?! Я приказал уходить!

– Я с вами, Николай…

– Убьют, Богданов. Давай – жми отсюда, пока не поздно.

Диалог прерывался длинными пулеметными очередями. Точно заправский пулеметчик, Коля Водорезов давал прикурить «духам», те не решались на штурм их огневой точки. Точнее, не «точки», а медвежьего угла, в который «духи» сумели тогда загнать бойцов ВДВ.

– А я тебе говорю – пошел отсюда! – не унимался командир в коротких перерывах между стрельбой.