Мат - Алкин Юрий - Страница 58

Впрочем, при ближайшем рассмотрении сходство с прошлым тончало, а затем и вовсе улетучивалось. Несколько дней назад Алан редко отводил взгляд от выступающих, разве что для того, чтобы посмотреть в сторону Джоан. А сегодня он больше изучал покачивающиеся лодки за окном, чем говоривших перед ним людей. На Джоан же он не смотрел вовсе. Что же до Джоан, то она хотя и продолжала являть собой самое чарующее зрелище, но иногда на ее лице появлялось непреклонное жесткое выражение.

Росс три дня назад никогда не упускал случая задать вопрос или высказать свое мнение. Теперь же он только молча улыбался, странно поводя головой и изредка оглаживая волосы. А порой улыбка стекала с его лица, словно толстый слой грима с лица коверного после продолжительного выступления. И тогда выступали под ней усталость и равнодушие. Брендон в первые дни совсем не хмурился, а теперь глядел по большей части недоверчиво. Кевин же непривычно часто кивал, как бы одобряя каждое второе слово и изредка поглядывая на невозмутимую Стеллу. Да и сам Крис, сохранив свою оживленную непосредственность, что-то однозначно растерял за эти дни. Нет-нет да и проглядывала в его словах и жестах какая-то натужность, словно хотелось ему сказать: «Ладно, вы бывайте, а я пойду». Но ничего такого он не говорил, и выступления текли.

Собственно, ни выступать, ни, тем более, слушать никому особо не хотелось. Это стало ясно еще вчера, там, на причале. «Все уже друг друга знаем, как облупленные, — сказал тогда Брендон. — Только время зря терять». «Или хотя бы о деле говорить, — прибавил Пол. — Кого теперь это все волнует?» «О деле пока нельзя», — возразила Джоан. «Замаскируем. Лучше, чем день впустую тратить»… «Успеем еще»… Спор даже не успел толком разгореться когда Майкл произнес одну фразу, которая до сих пор незримо витала над ними. «Они могут признать результаты недействительными, если заподозрят, что мы знаем». Так что речи текли. Более того, для того чтобы не вызывать излишних подозрений, Стелла попросила Пола и Майкла проголосовать. «Ну, кто вообще поверит, что вы добровольно отказались, не зная, о чем речь?» — сказала она. И они согласились.

Согласились… Стелла с удовлетворением слушала рассказы. Отчего-то создавалось впечатление, что полное душевное спокойствие за эти дни сумели сохранить только Роберт и она сама. И, разумеется, Майкл. Он, его, видимо, сохраняет всегда и везде, совершенно независимо от обстоятельств. А остальные, похоже, не сумели… Хотя винить их сложно — поди, сумей при таких ставках. Все теперь видится в другом свете. Даже слова Барнетта об «определенных планах». Только теперь понятно, о каких планах шла речь. И от таких планов действительно может пойти кругом даже самая трезвая голова. Почему же это не затрагивает нас? А потому, дорогие мои, что со вчерашнего дня, с той самой проселочной дороги, по которой мы шли час, пока не встретили попутку, у нас есть еще кое-какие планы. Иногда бывают вещи поважнее, чем попытка залезть на пьедестал. Так что вы говорите. А мы будем ждать… Два дня подождать — это совсем несложно. Особенно когда есть ради чего.

Вот вышел Кевин. Молодец, хорошее самообладание. Пока сидел, справлялся посредственно, а сейчас ничего, на высоте. На лице — благородство и порядочность. Не то член парламента, не то академик. Типаж, короче. Никто и не поверит, что ты вчера нес. Как слезы по лицу размазывал там, на веранде. Крепился вначале, новые подробности рассказывал, играл в оскорбленную добродетель. Однако на предложение позвать Роберта отреагировал почему-то неадекватно. Скис, обмяк и нашел в себе силы только на невнятную просьбу простить и понять. Прощать тебя — это не наше дело, скорее уж, Майклово. Понимать же — и так все понятно. А вот услышать новую версию происшедшего было забавно. Оказывается, да, виновен в обмане, виновен в поклепе. И все вину, все тяжесть на себя принимает (можно подумать, кто-нибудь предлагал ее с ним разделить). Но дело в том, что на работе все так плохо, так плохо… И курс этот — последний, случайный, в общем-то, шанс. Не он должен был сюда ехать, заменили в последний момент, копают под него страшно… Но если бы знал, о чем здесь на самом деле речь идет, ни за что, совсем ни за что не поступил бы так. Да что там поступил — не подумал бы даже об этом. И на все он теперь готов — на публичное признание, на публичное покаяние. Даже на разговор с Майклом.

Что с такого возьмешь? Слизняк, да и только. Нет, не мог он индикатор испортить. Гадить по мелочам, нашептывать — это пожалуйста. А своими руками что-то сломать — вряд ли. Не тот уровень. А теперь говорит, выступает, разворачивает картины. До чего же все-таки мало можно верить словам и внешности. По-хорошему, вообще нельзя. Внешность — случай, слова — искусство. Правильно Роберт вчера сказал: «Я верю одним делам. И то не всем, а только последовательным…» А хорошо все-таки, что был этот вечер в лесу. Один всего вечер, а многое теперь видится яснее. А то и совсем по-другому. Может, именно поэтому Кевин так и смог уйти вчера без каких-либо требований о покаянии. Что уж там каяться…

Это какое у нас уже по счету выступление? Брендон, Пол, я, перерыв, Кевин… Четвертое. Скоро обедать пойдем. Все давай, пора тебе закругляться. Так, еще один жест, еще пара красивых фраз, одухотворенный вид под занавес… Молодец, за пятнадцать минут закончил. Хвалю.

— Обрати внимание на Кларка, — шепнул Роберт, когда после обеда все вернулись в конференц-зал. — Для абсолютно нейтрального наблюдателя он что-то слишком переживает.

Стелла осторожно посмотрела вправо. Благообразный лик, в самом деле, нес на себе легкую, но непривычную тень озабоченности.

— Может, ему Крис не нравится? — шепнула она в ответ.

— Сомневаюсь. Он таким стал еще час назад.

— Подозревает что-то?

— Все может быть…

Стелла кивнула и еще раз глянула на стол у стены. Кларк, не отрывая взгляда от выступающего Криса, что-то негромко говорил Эду. Эд демонстрировал понимание и посматривал на часы. Что-то было неладно. Вплоть до этого момента беспокоиться мог кто угодно, кроме этой троицы.

Крис закончил. На сцене — Джоан. Замечательная смесь женственности и деловой собранности. Можно сказать, образец женщины-лидера. Странно, но сегодня ее чары по большей части не срабатывают. Мысли избирателей явно витают где-то далеко, и очаровательные улыбки их волнуют не больше, чем обтягивающие джинсы. Все, что ей достается, — это вежливое внимание. Но не более того. Где-то мы это уже видели… Старалась тут уже одна пару дней назад… Так, женское отделение закончено.

Росс. Еще одно профессиональное выступление, которое могло бы быть совсем неплохим, если бы не эта непривычная сутулость и не это странное выражение в глазах. И вообще, порой кажется, что единственный человек в зале, который его волнует, — это Алекс. Не то чтобы Росс на него смотрел чаще, чем на других, но вот когда он все-таки смотрит, взгляд у него меняется. Становится какой-то более напряженный, более… просящий? О чем просить-то? Почему именно его? Или это просто так кажется? Так или иначе, еще одни длинные-предлинные занудные-презанудные двадцать минут наконец-то закончились. Крис (а кто же еще, если не он?) поднимается и объявляет десятиминутный перерыв. Дня два назад он бы, несомненно, узнал мнение большинства, собрал бы кворум, достиг бы консенсуса… Но нынче он у нас командир. Теперь не до консенсусов да кворумов. Положение, так сказать, обязывает. «Перерыв!» Молодец. Сразу виден лидер. Такое ключевое, понимаешь ли, решение, а он его так ловко принял. Ладно, перерыв так перерыв. Нам спешить некуда.

Антракт завершен, и завершен весьма своевременно, потому как все натужные попытки имитировать непосредственную светскую болтовню однозначно провалились. Уровень стресса слишком высок. Даже для нас…

Роберт. Так как его приоритеты изменились (хотя об этом, разумеется, не знает никто) и так как к высоким ставкам интерес у него, скорее, спортивный, он первый, кто смотрится естественно. И это хорошо. Это, можно сказать, замечательно.