Вампиры - Аливердиев Андрей - Страница 16

Конечно же, Полиглот не мог упустить случай распустить хвост.

Они пили вино, целовались и болтали обо всем на свете. Полиглот рассказал, как он отлавливал черных котов и поил их валерианой "для куражу", а они в благодарность изодрали его сумку, как ходил на озеро за ненюфарами и чуть не грохнулся в воду... Почему-то это происшествие натолкнуло его на воспоминания о венецианских приключениях.

Боже, как ярко вспыхнули ее глаза!

- Ты был в Венеции? - казалось, что обращение на "ты" давалось ей с трудом.

- Да. Когда возвращался из Югославии, я объехал всю северную Италию. И просадил все деньги...

- А я люблю юг Италии...

- А ты вообще похожа на итальянку. Есть в тебе что-то именно итальянское... - Полиглот хотел еще спросить что-то про время оккупации Второй Мировой, но сдержался. Он не любил обижать людей почем зря. Даже женщин нетяжелого поведения. А вопрос "не делан ли кто, из твоих родителей немцем или итальянцем" ничем иным кроме, как оскорблением являться не мог, как бы уклончиво он не был задан, и сколько бы не содержал в себе правды. Поэтому он закончил фразу, хотя и скомкано, но безобидно. - Если бы увидел тебя в Италии, никогда не поверил бы, что ты - русская или украинка.

Лиза улыбнулась.

- Иногда я тоже в это не верю. Да ты сказал, что возвращался из Югославии. А что ты там делал?

- Точнее бывшей Югославии. Это была Босния. И, как ты думаешь, что там можно было делать семь лет назад?

Лиза совершенно искренне пожала плечами, так что Полиглот даже удивился.

- Война, батенька, - зачем-то использовал он это устаревшее обращение, к тому же абсолютно не подходящее собеседнице. - А я был ее псом... Солдатом удачи...

Последние слова были произнесены грустно. Действительно грустно. Сбросив пепел, Полиглот продолжил.

- Но там мне относительно повезло. Я видел смерть в окуляр оптического прицела. Но потом была Африка...

Полиглот не любил вспоминать об этом. Именно чтобы не будить воспоминаний, он был единственным из братков, кто оделся на охоту не в пятнистую комуфляжку. Но бархатная ночь и алкоголь успели пробить его на исповедь.

- Африка? - заинтересованно переспросила Лиза.

- Да. - Тут он улыбнулся, и, делая вид, что наигрывает на гитаре, пропел, -

Африка с ума меня свела.

Крокодилы, пальмы, баобабы

И жена французского посла...

Лиза улыбнулась.

- Ты пользовался таким успехом?

Полиглот недоуменно заморгал глазами, но тут же улыбнулся.

- Нет. Жены французского посла не было у Городницкого. Того, что написал эту песню... Впрочем, у меня ее не было тоже. Зато было много, много крови. Хотя их кожа была черная, но кровь такая же красная, как у нас. Ты не представляешь, какой ад был там!

Лиза понимающе смотрела на него, и молча слушала заводящийся монолог. Полиглот же продолжал.

- Как-то запал в память один фильм. Действие проходило сразу после войны. Его главный герой, недобитый фашист, говорил такие слова: "Я хочу возвратиться в маленький старый город. Где ярко светит Солнце, где девушки улыбаются мне, и я еще никого не убил". Он застрелился.

Полиглот замолчал.

- Ну, это совсем не обязательно. А ты... Ты тоже хочешь вернуться?

Полиглот окинул ее долгим и добрым взглядом, и ответил:

- Мне наверно еще рано... Тем более, что сегодня ты - рядом... - он немного задумался, но состояние явно не способствовало молчанию. - А обычно я спасаюсь музыкой.

- Как это?

- Когда совсем достает, ставлю старые записи, которые звучали в нашем доме, когда я был совсем маленьким мальчиком.

- Ты был хорошим мальчиком?

Полиглот улыбнулся и кивнул. Эта девочка говорила с ним почти по-матерински. Казалось, что она не моложе, а много старше его. Сквозь пары алкоголя это виделось очень забавным.

- Я как-нибудь дам тебе послушать? - сказал Полиглот глупо улыбаясь.

- А почему не сейчас? - вдруг спросила Лиза, и ему стало почти неловко.

"Не слишком ли много я выпил?" - подумал он, пытаясь сконцентрироваться на определенной части тела, для которой лишний алкоголь в крови может возыметь катастрофическое воздействие. И с этим он сталкивался уже далеко не первый раз...

Глава 7. День седьмой

Но зато не дивись, мой враждующий друг,

Враг мой, схваченный темной любовью,

Если стоны любви были стонами мук,

Поцелуи - окрашены кровью.

Н. Гумилев

Проснулся Полиглот поздно, но значительно раньше других. Состояние было... Конечно, бывало и хуже, но от этой мысли легче не становилось. Последнее, что он помнил, было то, как Лиза искусно рисовала у него на шее вампирский укус, а потом... Потом полный провал. Он даже не мог вспомнить, как дошел до своей комнаты и разделся, и вообще, чем этот вечер закончился. Опыт показывал, что воспоминания начнут прорастать из глубин памяти, как только он услышит рассказы товарищей о последних часах этой сумасшедшей ночки.

Рука нащупала в кармане пустую пачку.

- Шит, - выругался он по-английски, и лениво потянувшись, стал соображать, стоит ли идти в деревню, или стрельнуть сигарету у кого-нибудь из братков.

В раздумьях сих, впрочем, находился он недолго, ибо состояние, в коем он сейчас пребывал, требовало куда-то идти и что-то делать. Так что поход за сигаретами был хорошим поводом, чтобы развеяться. Тем более, что его не покидало чувство подсознательной тревоги. Черт его знает, почему, но в груди было холодно, и все время казалось, что что-то не так. Если бы он не знал причины большей части появлений "вампиров", он бы решил, что дело в этом. Однако он знал, и все равно чувство глубокой обеспокоенности, как сказали бы газеты прошлых лет, его не покидало.

Первым, кого он встретил в деревне, был Влад.

- Ну как вчера все прошло? - спросил Полиглот после того, как они обменялись приветствиями и рукопожатиями.

- Хорошо. Дочке понравилось, - ответил он довольно приветливо. - Но нам пришлось уйти пораньше. А то Эдвард, этот ниггер, уж больно вокруг нее увивался.

- Афроамериканец, - автоматически поправил его Полиглот.

- Да один черт, - Влад махнул рукой. - Мой дед был легионером.

Легионерами здесь называли местных фашистов.

- У вас это вновь почетно? - удивленно спросил Полиглот.

- Если бы! Но будь моя воля, этих нигеров, цыган...

- Можешь не продолжать, - остановил его Полиглот. - Мой дед был цыганом. И освобождал Европу от фашизма. А бабушка - еврейкой. Мне теперь застрелиться?

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза и молчали. Влад внутренне пожалел, что затеял этот разговор, которым обидел единственного из этих иностранцев, к которому он не испытывал ненависти.

Полиглот тоже понимал Влада, однако чувствовал себя уязвленным.

- Ладно, - прервал молчание Влад. - Я не хотел тебя обидеть. Люди бывают разные среди любой национальности. Я извиняюсь.

Полиглот немного поколебался, но все же пожал протянутую руку.

- Знаешь, - продолжал Влад, - мой отец говорил, что жил при фашизме, при социализме и при демократии. И хуже, чем сейчас, не было никогда.