Пираты Короля-Солнца - Алексеева Марина Никандровна - Страница 7

Между тем началась Фронда, и до нас стали доходить известия о событиях, которые я здесь описывать не буду, поскольку они и так всем известны, а коснусь только тех, что непосредственно имеют отношение к истории нашей семьи.

Мои родители и старший брат во Фронде не участвовали, но сочувствовали фрондерам. Поэтому, когда граф Генрих Д'Орвиль возглавил оборону восставшего Города, мои родители оказали повстанцам содействие и не раз принимали в нашем замке всадников Фронды, оказывая им услуги разного рода.

Когда восстание в Городе было жестоко подавлено, мы укрывали беглецов и раненых. Виконт де Линьет указал дорогу до монастыря Святой Агнессы, где восставшие нашли убежище. События тех лет я помню более отчетливо, в 1653 году мне уже минуло пять лет. В наших краях полыхала гражданская война, и родители, полные тревоги за дочь, забрали Жюльетту из монастыря. В то время ей исполнилось 14 лет. Точнее, они послали за Жюльеттой Жюля — он ее и привез в нашей старенькой карете. Лучше бы, видит Бог, Жюльетта переждала это время в монастыре!

Пока в Городе шло сражение роялистской армии с фрондерами, монастырь окружили королевские гвардейцы. Монахини приготовились к самому ужасному, они готовы были стрелять, если гвардейцы вломятся в их обитель. Но их небольшой отряд не причинил никакого вреда обитательницам монастыря. Командир отряда предъявил аббатисе приказ господина де Тюррена, предписывающий им охранять монастырь во избежание беспорядков. Видя, что гвардейцы короля ведут себя по-дворянски и сами просят женщин сохранять спокойствие, монахини вернулись к своим обычным делам.

Тюррен только-только подходил к Городу, когда там учинил разбой и насилие артиллерийский полковник граф де Фуа. Его батарея стреляла по мирным жителям, славный храм Города — Собор Святой Агнессы — сильно пострадал, в результате бомбардировки были повреждены стекла старинных витражей XII века, в древних стенах зияла не одна пробоина.

Явившись в Город, господин де Тюррен выдворил оттуда графа де Фуа и восстановил порядок. Де Фуа, отступая из Города, проезжал мимо монастыря Святой Агнессы и решил обыскать монастырь, подозревая, что там прячут раненых фрондеров.

Гвардейцы короля, охранявшие монастырь, заявили, что не пропустят полковника де Фуа на территорию святой обители. Командовавший гвардейцами офицер Тюррена, 19-летний виконт де Бражелон велел своим всадникам построиться возле монастыря и заявил артиллерийскому полковнику, что он и его товарищи пойдут со своими шпагами на пушки, но не позволят полковнику де Фуа нарушить древнее право убежища.

Де Фуа готов был разнести в пух и прах и горсточку гвардейцев, и стены монастыря, но приказ Тюррена, хладнокровие королевских кавалеристов и угрозы настоятельницы отлучить де Фуа от церкви возымели свое действие. Де Фуа ушел от монастыря и увел своих солдат. Вскоре после его ухода к гвардейцам прилетел курьер от Тюррена, господин Шарль де Сен-Реми. Он привез своим товарищам приказ оставить монастырь и возвращаться в Город. А над Городом клубился черный дым пожаров…

В этот роковой день полковник де Фуа явился со своей солдатней в наш замок.

Кто сообщил де Фуа о нашей помощи Фронде, мы так и не узнали. Шантажом и угрозами де Фуа стал заставлять родителей подписать брачный контракт с моей сестрой. Жюльетта де Линьет становилась графиней де Фуа и получала в приданое замок и имение, а мы — батюшка, мать, брат и я — оставались без гроша за душой.

Сначала Жюльетта ни за что не соглашалась выйти за де Фуа, но, когда виконт де Линьет, пытаясь спасти сестру от грозящего ей брака с карателем, направил на полковника охотничье ружье, де Фуа сказал, что сейчас велит арестовать всех нас и отправить в Нант, а Нант, увы, знаменит не только Нантским эдиктом Генриха IV, но и кровавыми трагедиями — казнями повстанцев.

И бедняжка Жюльетта обвенчалась с полковником, а мы, оставив уже не принадлежащий нам замок, перебрались в Нант. Жюльетта с мужем вскоре уехала в Париж, кардинал Мазарини, отметив заслуги полковника де Фуа, сделал его генералом, разумеется, за большие деньги.

Наше тяжелое положение вызывало сочувствие у оппозиции. Благодаря знатным покровителям нам удавалось кое-как сводить концы с концами. По рекомендации сеньоры нашего Города, герцогини де Шеврез, я, Ролан де Линьет, в начале 1660 года стал пажом Его Величества короля Людовика XIV.

Когда-нибудь я напишу свои мемуары о том, как король женился на испанской инфанте, как Двор путешествовал в Испанию, как Людовик ездил в монастырь Шайо, взяв Д'Артаньяна, нескольких придворных и меня, чтобы забрать оттуда Луизу де Лавальер, но сейчас не до этого!

Мой брат, Жюль де Линьет поступил в гвардию короля, в полк графа Д'Аржантейля, который должен был принять участие в африканской экспедиции Бофора. Я, узнав об этом, чуть не лишился рассудка от зависти. Я мечтал поехать с Жюлем, но брат запретил мне даже думать об этом. Тогда я решил бежать на войну и тайком пробраться на корабль. И вот я на корабле!

7. СТАРШАЯ СЕСТРА

Но, чтобы рассказать о том, как я попал на «Корону», мне придется вернуться в прошлое — не такое далекое как Фронда, от силы дней десять. Я, Ролан де Линьет, приглашаю любезных читателей моих мемуаров перенестись с 'Короны' в богатый особняк, принадлежащий графу де Фуа, о котором я рассказал в предыдущей главе. Богач и пьяница, артиллерийский генерал Жозеф де Фуа жил в этом особняке с молодой графиней, моей сестрой Жюльеттой.

В тот день я прибежал навестить сестру, поднялся по лестнице в залу, где графиня де Фуа стояла перед парадным портретом своего супруга и, сжав кулаки, гневно смотрела на изображение мужа. Парадный портрет генерала де Фуа был написан в год поражения Фронды и свадьбы генерала. Тот год де Фуа, тогда еще полковник, считал счастливейшим в своей жизни, а мы, особенно бедняжка Жюльетта — самым несчастным.

Де Фуа был изображен во весь рост в парадной одежде, в модных тогда ренгравах — он и к алтарю вел свою молодую жену в этой дурацкой расшитой и украшенной бантами юбке, которая меня тогда очень смешила, во время венчания я то и дело фыркал и не понимал, почему не смеется невеста, ведь Жюльетта была такой хохотушкой! Но бедная сестра то и дело вытирала слезы.

Художник, хоть и старался приукрасить графа де Фуа, польстил ему, все же был вынужден передать определенное сходство с моделью, и ему не удалось избежать изображения, хоть и преуменьшенных, но приметных мешков под глазами, надменно оттопыренной нижней плоской губы, которая мне всегда почему-то напоминала дождевого червяка, одутловатых щек. Неприятное впечатление от портрета артиллерийского генерала не могли скрасить ни мастерски написанные драпировки, ни богатое оружие, ни ордена, пожалованные Мазарини за победы над фрондерами, ни пучки колосьев, брошенные к ногам генерала — символ поверженной Фронды.

Я исподтишка наблюдал за сестрой. Мне казалось, Жюльетта с трудом сдерживает искушение плюнуть на портрет.

— Негодяй! — прошептала Жюльетта, — Злодей! Мерзавец! Ничего у тебя не выйдет! Я сорву твои подлые планы, коварный старикашка! Я предупрежу Бофора!

Она погрозила портрету кулаком и заявила:

— Ах, мне лучше удалиться в мой будуар, этот монстр действует мне на нервы.

Но, прежде чем уйти к себе, графиня де Фуа ласково погладила рукой поверженные фрондерские колоски, преклонила колени и поцеловала нарисованные колосья.

''Фронда жива! '- прошептала Жюльетта и вышла.

Я, повинуясь внезапному порыву, сделал то же — поцеловал пучки колосьев, повторяя как пароль:

''Фронда жива!

Жюльетта, шурша пышным платьем, направлялась к себе, я следовал за ней.

Я хотел было напугать Жюльетту и появиться неожиданно, но в последний момент изменил решение и засвистел нашу любимую песню, конечно же, гимн Фронды, конечно же, 'Фрондерский ветер' …