Год 2150 - Александер Тия - Страница 50

Когда мне пришли в голову эти мысли, боль начала уходить, и вскоре я полностью избавился от страданий, которые сам себе причинил.

Я справился с одной болью, но мысль о том, что я никогда больше не увижу своей новый мир, оказалась еще более болезненной. Я должен был как-то сбалансировать отрицательные вибрации, и я был уверен, что лучше всего мне это Удастся с помощью хулиганов, которых я оставил наверху. Если бы я заставил их пойти в полицию и сознаться в изнасиловании и убийстве двух студенток, что я и хотел вначале попробовать, — возможно, вопрос был бы решен. Их бы приговорили если не к смерти на электрическом стуле, то хотя бы к пожизненному заключению в одной из наших тю рем… Но такая жестокая кара обычно наполняет преступников еще большей ненавистью, а Макро-философия учит, что умирающие с ненавистью в душе зачастую выбирают скорое перевоплощение с целью отмщения. Итак, микро-человек не видит, что ненависть и месть порождают еще больше ненависти и мести.

Нет, нельзя уравновесить отрицательную энергию, используя микро-человеческий подход к проблеме. Это не решение. Но где же тогда решение?

Я сам себе печально улыбнулся, когда вспомнил,' что на решение микро-человеку открыто указывали все великие Макро-философы мира. Так называемые «христианские на роды» знали это решение как одну из заповедей их великого Учителя: «Да любите друг друга, как Я возлюбил вас»[15].

Да, эта заповедь кажется не слишком практичной с микро-позиции. Но мне открыли более широкий угол зрения — так называемую Макро-перспективу, которую я и должен теперь использовать, чтобы найти решение моей проблемы и вернуться в 2150 год к моей любимой Лии. Значит, я не могу сдать своих пленников полиции, но я не могу их и отпустить, чтобы они вернулись на тропу убийств. Интересно, смогу лй я их перевоспитать?

Теперь, когда я исцелил их тела своими Макро-способностями и удачно переместил в свою квартиру, смогу ли я исцелить их испорченные микро-умы? Я знал, что могу управлять их умами и заставить их делать то, что я им прикажу, но это будет не перевоспитание, а тюремное заключение, где я буду исполнять роль надзирателя их умов. Я должен как-то помочь им увидеть далеко идущие болезненные последствие их микро-существования. Обдумывая, как совершить это чудо, я нагрузил на поднос тарелки, ложки, пакет молока я коробку овсяных хлопьев и отправился со всем этим к ним в квартиру.

Когда я вошел, молодчики все еще спали гипнотическим сном. Я быстро разбудил их и привел в кухню, где мы все сели за обеденный стол. Вначале они смотрели на меня с испугом, но страх постепенно сменился замешательством, когда я сказал, что они мои гости, что я излечил их от ран и скоро начну лечить их умы. Я сказал, что если мне это удастся, я их отпущу и они смогут жить новой, полезной жизнью, не опасаясь полиции. Если же нам не удастся (я сделал ударение на слове нам) создать «совместное предприятие», где на них и на мне будет лежать одинаковая ответственность, то их ждет будущее, полное несчастья и страданий.

Долговязый Грифф почесал затылок и начал дергать себя за усы.

— Слушай, чувак, — заговорил он в конце концов, — я не понимаю, что происходит. Как тебе удалось затащить нас сюда? И почему ты не вызвал копов?

Я не знал, как ответить на эти вопросы, поэтому немного подумал и сказал:

— Я загипнотизировал вас, поэтому вы пришли сюда, а почему я не сдал вас полиции, очень сложно объяснить. Понимаете, я знаю, что вы изнасиловали и убили тех двух студенток, и если бы я хотел вас наказать, то я бы сразу же вызвал полицию. Но я попытаюсь показать вам другую жизнь, которая так вам понравится, что вам больше никогда не захочется никому причинять вред.

— Эй, братан, — воскликнул Джадд, — ты, наверное, чокнутый сектант? Хочешь спасти нас от наших грехов?

— Нет, — уверил я его, — я просто хочу вам кое-что рассказать, и если то, что я вам скажу, покажется вам бредом, я отпущу вас, и вы сможете делать все, что вам хочется.

Они посмотрели на меня с подозрением, потом Грифф сказал:

— Что нам мешает уйти прямо сейчас?

— Ручка входной двери накалена докрасна. Если вы по пытаетесь ее открыть, то обожжетесь. То же самое произойдет, если вы дотронетесь до оконных задвижек, — сказал ему я.

Я видел, что они не верили мне. Оба встали, и Грифф сказал:

— У тебя, чувак, не все дома. С этой дверью все в порядке. Я думаю, это тебе лечиться нужно.

Джадд первым потянулся к двери и попытался ее открыть, но, едва дотронувшись до ручки, он испустил крик и

отскочил назад.

— А-а-а-а-а! — застонал Джадд, бешено махая рукой в воздухе. — Черт возьми! Этот чокнутый ублюдок прав. Посмотри на мою руку!

Он показал свою покрасневшую руку Гриффу. Грифф, видимо, поверил в то, что Джадду было действительно больно, потому что повернулся ко мне и сказал саркастически:

— Ладно, чувак, но как тебе удался этот чертов фокус? — С помощью гипноза я заставил вас поверить в то, чтс

дверь накалена, — объяснил я. — Вы ничего с этим не могли поделать, потому что я работаю с вашим подсознанием а не с сознательным разумом. Пока ваш подсознательны разум находится в моей власти, вы не сможете выйти через эту дверь.

Все еще держась за обожженную руку, Джадд гневно посмотрел на меня и сказал:

— Если все происходит в моей голове, почему тогда у меня на руке эти проклятые волдыри?

— Потому что твое тело делает то, что приказывает ему твой разум, — ответил я. — Твой разум верит в то, что рука обожжена, направляет в нервные центры сигналы боли, твоя гормональная система порождает волдыри.

— Ладно, профессор, — кивнул Грифф, — мы поверим твоей научной лекции, но за то, что ты проделываешь с нашими мозгами, ты ответишь. Сегодня утром тебе просто повезло. Не думаешь же ты, что сможешь справиться с нами двумя одновременно? Мы тебя сейчас возьмем и разорвем напополам!

— Сегодня утром я совершил ошибку, — признался я, — и теперь за нее расплачиваюсь. Я больше не буду с вами драться.

— Ты хочешь сказать, что будешь просто так стоять, пока мы будем тебя рвать на части? — презрительно усмехнулся Джадд. — Могу себе это представить. Не-е-ет, сэр. Сегодня утром ты дрался как бешеный, и сейчас будешь делать то же самое, стоит нам только поднять кулаки.

— Нет, не буду, — ответил я, — в этом нет необходимости. Отныне, если кто-нибудь из вас попытается причинить другому человеку вред, вы причините его только себе.

Они скептически смотрели на меня, и я продолжил:

— Если вы еще не научились мне верить, попробуйте и увидите сами. Но я вас предупреждаю, что вы только причините себе страдания.

— Дай ему разок, Грифф, — сказал Джадд. — Крутой нашелся!

— Чтоб ему стало так же больно, как тебе? — спросил я.

Грифф осторожно и неуверенно двинулся ко мне. Наконец он робко подошел на расстояние удара и смерил меня, как ему казалось, страшным взглядом. Я продолжал стоять на том же месте, улыбаясь.

— Помни, — сказал я, — я тебя предупреждал, что любой вред, который ты попытаешься причинить другому человеку, ты причинишь самому себе.

— Ладно, — сказал Грифф, — я верю тебе, чувак. Я не буду делать тебе больно.

После этих слов он сделал вид, что хочет отойти, но, наполовину отвернувшись от меня, внезапно коварно развернулся обратно и попытался с размаха ударить меня в челюсть. Как вскоре понял Грифф, это был очень мощный удар. Его кулак пролетел мимо моего подбородка, бумерангом вернулся к нему и пришелся прямо в его собственную челюсть. Через секунду изумленный Грифф тяжело рухнул на пол.

— Что за черт? — вскрикнул Джадд. — Ты даже не двинулся, а Грифф сам себя уложил. Что происходит?

— Я говорил вам, а вы отказывались мне верить. Какую боль вы должны причинить себе, чтобы' поверить?

Грифф поднялся на ноги, осторожно дотрагиваясь до ушибленной челюсти. Он с грозным видом направился ко мне и остановился в нескольких шагах. Его глаза выражали смесь ярости и удивления. Подняв кулак, он засомневался и ткнул меня в грудь одним указательным пальцем. Разумеется, пале попал в его собственную грудь.