Первопоселенцы суши - Акимушкин Игорь Иванович - Страница 14

Теперь вдвоем живут они в футляре, а к лету их будет сто, ибо столько яиц (или больше — 150) спеленает паучиха шелковым коконом и подвесит на манер гамака в подземелье. Но случится это не скоро — через много месяцев после визита жениха, обычно в июле и августе на следующий год.

Юные паучата вылезут из лопнувших яиц в августе — сентябре. И тогда в футляре станет тесно: до весны, всю осень и зиму, живут они с мамой в шелковой трубе. А весной, в марте и апреле, в трубе прогрызут дырку и недружной ватагой расползутся по траве вокруг.

„Я никогда не видел, — говорит Бристоу, — чтобы они летали на паутинках, но замечал, как бегают по ниточкам-мостам, перекинутым с одного растения на другое“.

Затем юные атипусы строят свои первые детские норки, растут, расширяют их или, покинув, роют новые, и тут мы вновь возвращаемся к тому, с чего начали с ними знакомство.

Знакомство тем особенное, что пауки этого древнего рода во всем необычные: в родстве они с заморскими птицеедами, отшельники в футлярах, ловушки у них очень странные и оригинальные. Но мало этого! Не похожи они на наших пауков и поразительным долголетием и преждевременными, казалось бы, браками. В самом деле, свадьба в сентябре, яйцекладка в июле (через 10 месяцев!), паучата колыбель-футляр покидают в марте — апреле: через 18–19 месяцев после свадьбы родителей и через полгода и больше после рождения из яиц. Четыре года пройдет, прежде чем сами они первым приплодом наполнят шелковые футляры. А после первого будет и второй — ещё два-три года. Надо полагать, говорит Бристоу, живут эти пауки семь и девять лет. Одна паучиха-атипус кормилась у него в неволе, чем он подавал, пять лет, а поймана была вполне уже зрелой.

Осталась нам неизвестной только судьба игрока на барабане смерти, которого мы оставили как раз тогда, когда он отважно нырнул в футляр своей красавицы.

— Незавидная у него жизнь, — решил Грант Аллен, когда хорошо эту жизнь изучил. „Хозяйка дома исправляет повреждение, сделанное воровским вторжением ее супруга, а затем держит его под строжайшим надзором“. Когда он ей надоест, она знает простой способ отделаться от него — съесть.

Это-то, впрочем, дело обычное: таков финал супружеской жизни у многих пауков. Необычно другое: нередко паук и паучиха равнодушно терпят друг друга не день и не два, а много месяцев, иногда всю зиму до весны, когда паук либо своей смертью умрет, либо, живой и невредимый, благополучно прокусив стенку дома, уйдет из футляра бродить холостяком до осени.

У Ф. Инока был случай: атипусы-супруги прожили мирно почти десять месяцев в одной норе. Но потом… потом, когда паучатам пришла пора родиться, хозяйка дома все-таки съела своего гостя.

— Все это для блага племени, — уверяла Аллена одна знакомая паучиха.

Дверь на замке

— Садитесь в ясный полдень, — приглашает нас Грант Аллен, — под какое-нибудь оливковое дерево в окрестностях Ниццы, и вы, быть может, скоро увидите крошечный кружочек на поверхности земли, величиною с гривенник. Кружок этот так походит на крышечку, что у вас сразу мелькнет мысль, нельзя ли открыть ее.

Сядем, увидим и откроем — перочинным ножиком подденем крышечку. Она поддалась и открылась. Крышечка от норки, дверка ее подъемная, — аккуратненький кружочек с гладкими краями и на петле! Петля так устроена, что, если дверку отпустить, она сама вниз — хлоп и закрылась.

Теперь осмотрим норку — срежем ножом одну ее сторону: на срезе тщательно отделанный шелковыми обоями круглый ход глубоко вниз. Обои ножиком подцепим — видите, паутина, серебристая и мягкая. Значит, паука работа. И какая работа! Не нужно много говорить, чтобы ясно было, сколько у паука терпения и какой это великий труд — по песчинке вытаскать на поверхность столько земли — 100 кубических сантиметров, в 500 раз больше, чем весит этот неутомимый землекоп.

— Что касается меня лично, — говорит Аллен, — то вот каким образом я познакомился с этим странным подземным пауком.

Как-то утром он заметил одну из таких дверей и, „не долго думая“, решил открыть ее, но вдруг почувствовал, что „кто-то легонько тянет ее вниз“.

— Я догадался, что строитель гнезда хочет помешать моему вторжению и защищает свой дом всеми ногами, какие есть в его распоряжении. А ног этих восемь!

Все пауки этого рода (а род называется немезия), когда их дверь хотят открыть, бегут из глубины вверх и, ногами и „зубами“ вцепившись в нее, открыть не дают. И ведь как умно (с точки зрения механика!) держат дверь: не там, где петля или около нее, — там рычаг мал! — а хватают за конец двери, от петли самый удаленный, — за длинное плечо рычага, точка приложения которого и есть эта сама петля. Архимед поступил бы так же.

Дверь (и петлю к ней) паук делает так: сначала отверстие норки заплетает паутиной, потом паутину „штукатурит“ землей и мхом. Затем паутинные нити всюду строго по краю норки подгрызает, всюду, кроме одного места — там, где будет петля. Собственно, она уже готова после того, как паутинная основа крышечки подгрызена по всей окружности, кроме одной небольшой дуги, оставленной, чтоб быть петлей. Но слишком тонка петля. Чтобы попрочней была, паук вплетает в нее все новые и новые нити, пока не найдет, что ее упругость вполне хорошая.

Но как ни упруга петля, если дверь снизу не будет опираться на „косяк“, она может провиснуть. Паук такой „косяк“ делает — воронкой расширяющийся кверху срез по всей окружности входа. В него плотно ложится хорошо пригнанная к фланцу дверка; она тоже соответственно книзу скошена, оттого геометрическая ее форма скорее перевернутый усеченный конус, чем широкий цилиндр.

А как он делает замок на дверь? Себя самого замком вешает тем механически совершенным способом, о котором я уже говорил. А чтобы легче было за дверку держаться, в ней специально для этого устроены дырочки.

Взломать такой замок нелегко бандитам, с которыми паук обычно имеет дело: сороконожкам, роющим осам и даже ящерицам. Но на тот случай, если у „замка“ силы иссякнут, некоторые пауки строят глубоко эшелонированную оборону: ниже первой двери — вторую дверь. Делают ее по методу железобетонных конструкций — из глины, впрессованной в паутинный каркас. Сверху она тоже вся оплетена паутиной, словно чехлом. Но это уже для лучшей маскировки, потому что вторая дверь потайная. Поэтому она и вогнута сверху: чтобы больше походила на дно норки и враг, остановившись перед ней, так бы и решил: „Дальше хода нет — это, по всему видать, дно подземелья“.

Верхняя, наружная дверь открывается снизу вверх, но внутренняя, потайная — сверху вниз. Когда все спокойно вокруг, она всегда открыта — висит на петле вплотную к стене. Но когда первая линия обороны прорвана и паук спешит спрятаться за потайной дверью, он ее снизу вверх поднимает и плотно захлопывает над собой. Сам снизу изо всех сил спиной подпирает, ногами держится за стены.

Если бы и вторая дверь открывалась, как первая, снизу вверх, то паук такой планировкой сам бы себе устроил западню. Ведь нижняя дверь (как и верхняя, но это в ней, верхней, и ценно) все время падала бы вниз и захлопывалась. Поднять ее в спешке совсем нелегко: она тяжелая и очень плотно закрывается. А так — пусть тяжелая: гравитационные силы тянут ее вниз, и потому висит она на стене всегда открытая. Поднять крышку люка спиной снизу вверх куда проще, чем, стоя на ней, тянуть ее ногами на себя, — последнее вообще едва ли выполнимо.

Но вот незваный гость сунул нос в чужой дом, поискал, кого бы съесть или утащить, никого не нашел, так как потайную дверь не заметил, и ушел ни с чем. Что делает паук, согнувшийся под тяжестью двери в позе Атланта?