Кровная связь - Айлс Грег - Страница 62

– Правильно.

– Что вы о нем думаете?

– Он крутой старик.

– Он вам нравится?

– Доктор Киркланд платит мне зарплату. При чем тут «нравится» или «не нравится»?

У меня появляется чувство, что моего деда и Джесси Биллапса связывают далеко не простые отношения.

– Что вы от меня скрываете, Джесси?

Я буквально чувствую, как он улыбается.

– Однажды, когда я был мальчишкой, доктор Киркланд избил меня. Сильно избил. Но на его месте я сделал бы то же самое, так что, думаю, мы квиты.

Я хочу расспросить его об этом инциденте подробнее, но не успеваю открыть рот, как вижу женщину, которая едет в нашу сторону на велосипеде. Гравийное покрытие затрудняет ее продвижение. Она выглядит так, словно в любую минуту может поскользнуться и упасть.

– Будь я проклят… – бормочет Джесси.

– Кто это?

– Не обращайте на нее внимания. Она немного чокнутая.

Приблизившись к нам, женщина замедляет ход, но Джесси лишь пришпоривает лошадь, словно намереваясь побыстрее проскочить мимо, не обменявшись с ней ни словом.

– Подождите! – кричит женщина.

– Остановитесь, – велю я Джесси.

Он не слушает меня.

– Будь ты проклят, Джесси Биллапс! – кричит женщина. – Не смей убегать от меня!

Я протягиваю руку и хватаюсь за поводья.

– Остановите лошадь!

Он ругается, но в последний момент все-таки останавливает коня.

– Вы еще пожалеете, что мы не проехали мимо.

Женщина рядом с нами выглядит очень взволнованной, и я ожидаю, что она разразится бранью в адрес Джесси, обвиняя его в измене или рукоприкладстве. Но теперь, когда лошадь остановилась, она ведет себя так, словно Джесси не существует. Она не сводит с меня глаз.

– Это вы Кэтрин Ферри? – спрашивает она.

– Правильно.

– Меня зовут Луиза Батлер. Мне необходимо поговорить с вами.

– О чем?

– О вашем отце.

– Вы знали его?

– Еще бы мне его не знать…

Перекинув ногу через седло, я спрыгиваю на землю рядом с Луизой Батлер. Ей примерно около сорока, и она очень красива, с кожей того же цвета топленого молока, что и у Пирли. Она смотрит на меня, и в ее больших глазах я вижу подозрение.

– Если вы хотите остаться здесь и поболтать, – говорит Джесси, – вам придется самой добираться до своей машины. У меня дела.

– Я знаю, где осталась машина. Я сама доберусь до нее.

Джесси пришпоривает лошадь и исчезает, оставив после себя облачко пыли.

Я смотрю на Луизу и жду, чтобы она объяснила причину своего неожиданного появления. Но она лишь молча смотрит в небо.

– Скоро пойдет дождь, – отпускает она замечание. – У меня есть домик у озера. Нам лучше укрыться в нем.

Не дожидаясь ответа, она разворачивает велосипед и катит его обратно по дороге. Несколько секунд я смотрю ей вслед, разглядывая платье типа «рубашка» и кеды на ногах. Потом я догоняю ее и пристраиваюсь рядом. Под ногами у меня хрустит и скрипит гравий.

– Откуда вы узнали, что я здесь? – спрашиваю я.

– Мне сказал Генри, – отвечает она, не глядя на меня.

– Итак, вы знали моего отца.

Теперь она поворачивается ко мне.

– Вам может не понравиться то, что я скажу, мисс Кэтрин.

– Пожалуйста, зовите меня Кэт.

Она негромко смеется.

– Китти Кэт.

По коже у меня пробегают мурашки. Мой отец называл меня Китти Кэт, когда я была очень маленькой. Он был единственным, кто звал меня так.

– Значит, вы действительно знали его. Пожалуйста, расскажите мне все, что можете.

– Я не хочу, чтобы вы испытывали неловкость, милая.

– Вы не можете сделать так, чтобы я чувствовала себя хуже, чем уже чувствую.

– Не зарекайтесь. Джесси говорил что-нибудь плохое о Люке?

– Не совсем. Он мог бы и сказать, но тут появились вы.

Луиза морщит нос.

– Вам не следует доверять Джесси. Во всяком случае, в том, что касается Люка.

– Я думала, они были друзьями.

– Да, одно время они действительно были ими.

– И что же случилось?

– Я.

– Вы?

Она искоса смотрит на меня.

– Милая, Люк был моим мужчиной семь лет. Начиная с семьдесят четвертого года, вплоть до той ночи, когда его убили. И многим людям это не нравилось.

Я замираю на месте. Эта женщина всего лишь немногим старше меня, лет на десять максимум. И она говорит, что была любовницей моего отца?

Луиза идет дальше, но потом замечает, что меня нет рядом. Она останавливается и оборачивается.

– Я не хотела оскорбить ваши чувства. Я просто хотела поговорить о нем. Понимаете, я надеялась увидеть его в вас.

– Увидели?

Она грустно улыбается.

– Вот сейчас вы смотрите на меня его глазами. В каждой черточке вашего лица я вижу его.

– Луиза, что…

Прежде чем я успеваю закончить, над головой у нас разверзаются небеса. Крупные капли дождя взбивают кремового цвета пыль на обочине дороги, рисуя на ней темные узоры. Эти круги множатся слишком быстро, чтобы за ними можно было уследить, и вот уже мы с Луизой, как девчонки, мчимся по дороге. Сначала она толкает велосипед перед собой, потом садится на него и едет вслед за мной.

– А вы здорово бегаете! – кричит она, когда навстречу нам выныривают хижины крошечной деревушки. – До моего дома совсем недалеко, но он самый последний.

Мы мчимся мимо серых хижин – их крылечки теперь опустели – и сворачиваем на грязную тропинку, которая тянется вдоль озера.

– Вон мой дом! – кричит Луиза.

Я подношу руку к глазам, чтобы защитить их от дождя. Вдалеке я вижу хижину, но она не серая, подобно остальным, а ярко-синяя, как бунгало на Карибских островах. Теперь я вижу, куда бежать, и устремляюсь вперед, оставляя велосипед за спиной. В грязи я чувствую себя устойчивее, чем Луиза на велосипеде и в спринтерском беге к крыльцу домика легко обгоняю ее.

Я гляжу, как она проезжает последние несколько ярдов, и вдруг понимаю, что сейчас узнаю об отце такие вещи, которые он намеревался навсегда сохранить от меня в тайне. Может быть, эта красивая незнакомка знает нечто такое, что поможет объяснить то, что рассказал мне сегодня дедушка? Или, по крайней мере, подтвердить?

– Входите же, – говорит она, затаскивая велосипед на узкое крылечко маленького домика. – Я сейчас приду.

Я открываю хлипкую дверь и вхожу в комнату, которая одновременно служит кухней, гостиной и столовой. Не успеваю я переступить порог, как две вещи привлекают мое внимание. Первая – это стук дождевых капель по оцинкованной крыше над головой. Мой повторяющийся кошмар воплощается в реальность, и у меня перехватывает дыхание. Вторая же особенность дома заключается в том, что отец явно жил здесь когда-то. На полке над газовой плитой стоит скульптура женщины. Хотя в ней чувствуется африканская, а не азиатская кровь – овальное стилизованное лицо на длинной шее и тело с грациозными руками и ногами, – одного взгляда достаточно, чтобы понять, что это работа моего отца. Женщина лежит на боку – одна нога согнута в колене, рука на бедре – и, вероятно, глядит на любимого, который отошел на несколько шагов. Скульптура явно стоит дороже всего домика Луизы.

Обеденный стол, вне всякого сомнения, тоже сделан руками моего отца. Шероховатая сталь с вделанными в нее стеклянными пластинами и кусочками слюды, вплавленными в металл. В комнате не видно кровати, но я готова держать пари, что он сделал и ее.

– Люк хотел, чтобы у меня был свой угол, – раздается за спиной голос Луизы.

Внезапно пол уходит у меня из-под ног. В домике стоит удушающая жара, как если бы комнату не проветривали много дней, шум дождя с каждой секундой становится все громче. Но это еще не все. Сегодня жизнь моего отца превратилась из калейдоскопа счастливых воспоминаний в череду изломанных изображений в комнате кривых зеркал.

– Что с вами? – обеспокоенно спрашивает Луиза.

– Не знаю.

Она подбегает к кондиционеру, встроенному в оконный проем, и нажимает выключатель. Грохочущий рокот старого устройства почти заглушает шум дождя, но уже слишком поздно.