Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Сарацинский клинок - Йерби Фрэнк - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

Пьетро замер. Он посмотрел на странного мальчика с рыжеватыми волосами и загорелым лицом, отметил его простую одежду без драгоценных украшений. Однако мальчик назвал Пьетро своим вассалом.

– Вассал? – переспросил Пьетро. – Возьми это слово назад или я поступлю с тобой, как с кабаном!

Голубые глаза мальчика изучали Пьетро, его тонкую фигуру, украшенный драгоценностями наряд, потом он рассмеялся. Это был хороший смех, глубокий и чистый.

– Я не могу взять его обратно, – сказал он, – потому что ты на самом деле мой вассал. Как и все люди, живущие на обеих Сицилиях, исключая, конечно, добрых прелатов, – они вассалы Господа Бога…

– Кто ты? – с удивлением спросил Пьетро.

– Фридрих Второй, – ответил мальчик. – Милостью Божьей, король Сицилии. А ты?

Пьетро тут же опустился на колено, сорвав с головы шапочку.

– Встань, – нетерпеливо велел Фридрих. – В этом нет нужды. Я еще не наградил тебя должным образом за то, что ты спас мою жизнь. Как тебя зовут?

– Пьетро… Пьетро из Апулии, ваш слуга, сир.

– Хорошо. Когда я стану императором Римской империи, я сделаю тебя бароном. А теперь помоги мне найти мою лошадь и поедем со мной.

– Вы не можете, – выпалил Пьетро. – Вы не можете сделать меня бароном, сир. Я… я низкорожденный.

Король жестко посмотрел на Пьетро.

– Я, – произнес он бесстрастно, – могу сделать тебя и герцогом, если захочу. Но достаточно баронского звания, потому что ты мог направить кабана в мою сторону и я мог убить его сам…

Эти слова удивили Пьетро. Он уже готов был напомнить королю, что, если бы Пьетро не подобрал его оружие, короля в любом случае зарезал бы кабан, потому что кабан находился между ним и тем местом, куда упала стрела. Но потом Пьетро вспомнил, что этот коренастый паренек все-таки король.

Они вместе прошли сквозь кусты, и Пьетро освободил своего сокола.

– Благородная птица, – заметил Фридрих.

– Она ваша, сир, – немедленно отозвался Пьетро.

Он сказал это просто из вежливости, Пьетро отнюдь не собирался никому отдавать своего лучшего сокола.

– Спасибо, – сказал Фридрих и пересадил сокола себе на запястье.

Пьетро едва не расплакался. Но теперь уже помочь ничем было нельзя. Исаак купит ему другого сокола, хотя Пьетро был уверен, что второго такого сокола, как Цезарь, нет на всем белом свете.

Они возвращались, король с гордостью нес Цезаря, поглаживая его перья, Пьетро вел под уздцы своего коня Адаба и нес убитую утку. Что касается кабана, то Пьетро был уверен, что им займутся слуги короля.

Лошадь Фридриха они нашли почти сразу же. К удивлению Пьетро, это был не боевой конь, не благородный рыцарский конь, а лошадь с проваленной спиной, которую нельзя было даже сравнить с арабским скакуном Адабой. Чуть подальше они наткнулись на трех королевских гончих. Они лежали разбросанные полукругом, все три мертвые. Кабан выпустил им внутренности.

Фридрих опустился на колени рядом с ними и заплакал. Пьетро подумал, что, будь он на месте короля, он вел бы себя еще хуже. Если бы кабан убил его любимого пса Брута, натасканного на травлю кабанов, Пьетро бил бы кулаками по земле и выл от горя.

Фридрих вытер глаза и сел на лошадь. Пьетро последовал его примеру. Тут ему пришло в голову, что он не видел никаких королевских охотников. Он спросил об этом Фридриха. Почти сразу же он понял, что этого делать не следовало, но очень трудно было помнить все время, что этот тринадцатилетний парень в поношенной зеленой охотничьей одежде является королем обеих Сицилии.[4]

Фридрих рассмеялся. Пьетро этот смех не понравился. За веселостью скрывалась, похоже, горечь. Пьетро не мог точно этого определить.

– Должен ли я посвящать тебя, добрый мессир Пьетро, – сказал Фридрих, – во все подробности моей несчастной жизни? Погляди сам! Кто из нас двоих одет как король – ты или я?

– Я бы с радостью отдал вам свою одежду, сир, – сказал Пьетро, – но боюсь, что она не налезет на вас…

– Так оно и есть, – вздохнул Фридрих. – Я крупнее тебя. Кроме того, мне не так долго осталось ждать. После двадцать шестого декабря этого, тысяча двести восьмого года от Рождества Христова я стану совершеннолетним. И тогда пусть мой добрый опекун, его Святейшество Папа Римский, поостережется!

Пьетро был потрясен. Он еще не зашел так далеко в своем вероотступничестве, чтобы такие высказывания не задевали его. По правде сказать, на его юный и искренний взгляд, драчливые христианские рыцари, увертливые венецианцы, генуэзские купцы и многие другие представители христианского мира не могли равняться с опрятными, достойными и учеными мужами, которых он знал среди сарацинов. Конечно, обращаться к христианскому лекарю, к примеру, было равносильно самоубийству, в то время как арабские врачи достигли многого в своей науке и искусстве врачевания. Пророк приказывал сарацинам мыть руки и ноги перед тем как войти в мечеть, а в христианских церквах помимо благовоний пахло еще и многим другим. Тем не менее Пьетро никогда не пришло бы в голову говорить в таком тоне о Наместнике Христа. Такие слова граничили с ересью. Видимо, лицо Пьетро выдало его переживания, потому что Фридрих глянул на него и спокойно сказал:

– Его Святейшество получает от моей матери тридцать тысяч таренов[5] в год за опеку надо мной. Тебя это, конечно, не касается, но ты еще поймешь, что ризы и митра могут прикрывать преступления не хуже любой другой одежды.

– Но, сир… – начал Пьетро.

Фридрих поднял руку. Хоть он был еще мальчиком, жест его был поистине королевским.

– Кто отдал треть моих земель Вальтеру Бриеннскому? – спросил он. – Почему меня передали от епископа Вальтера Балеарского к Маркнарту, к Вильяму Каппароне и к Дипомду Швейнспоунту? Вот так великий Иннокентий III предполагает держать слово, данное моей матери? Я был избран главой Священной Римской империи всеми германскими князьями. И кто же противостоит мне, Пьетро? Кто пишет и объявляет, что я не достиг совершеннолетия, что меня не крестили, и обещает мне только нищенское королевство половины Сицилии, да еще добавляет, что “Горе земле, чей король еще ребенок”?[6]

– Я ничего не знаю про эти дела, сир, – кротко заметил Пьетро.

– Неважно. Поехали. Там зажарят эту жирную утку за час. Я чудовищно голоден. Вот тебе еще одно обстоятельство. Какой другой король должен получать свою еду благодаря щедрости своих подданных?

Пьетро придержал язык. Ему казалось, что каждое сказанное им слово только напоминает королю о его незавидной участи. Пьетро мало интересовался этими проблемами, но теперь, когда Фридрих упомянул о них, Пьетро припомнил, что не раз слышал, что юный король последние пять лет лишен опекуна и играет на рынке с рабами, сарацинами и маврами. Пьетро даже слышал, как Исаак говорил, что шансы Фридриха дожить до зрелого возраста, не пав от кинжала убийцы, очень малы. Ему не хотелось думать об этом. Он обнаружил, что ему очень нравится этот храбрый и крепкий парень. В рваной одежде, никем не сопровождаемый, очень юный, Фридрих все равно был король.

Во дворец они добрались перед тем, как стемнело. Хотя дворец был выстроен норманнским дедом Фридриха Роже II, царственный француз многое перенял от мавров. На взгляд Пьетро, это было самое красивое здание в Палермо.

Стражи у ворот довольно небрежно отсалютовали им. Пьетро видел, что глаза Фридриха сверкнули, но он сдержал себя. Еще будет время объяснить этим негодяям, кто король. А вот могучие германцы из стражи Фридриха приветствовали его гораздо теплее, когда он сказал им, что в лесу лежит большой кабан, ожидающий, чтобы его насадили на вертел. Пятеро из них тут же поскакали в лес, чтобы привезти зверя, зарезанного Пьетро.

– Бедняги, – заметил Фридрих, – они, конечно, не голодают, но им не хватает мяса. Как и мне. Но мы отдадим эту птицу Джулиано, который умеет готовить, и пообедаем. Я не хочу расставаться с тобой, Пьетро, ты мне очень нравишься.

вернуться

4

В эпоху императоров Гогенштауфенов Сицилия представляла собой Объединенное королевство, включавшее не только остров, но и носок, каблук и еще некоторую часть итальянского сапога (Королевство Обеих Сицилии).

вернуться

5

Тарен – монета, отчеканенная в Бриндизи при королях-норманнах. Один тарен равнялся двадцати гранам золота. Тридцать таренов равнялись одной унции.

вернуться

6

В своей “Deliberatio Super Facto Emperii” Иннокентий III выдвинул этот и еще три других аргумента против избрания Фридриха императором. Истинным же его мотивом было стремление предотвратить объединение Германской империи и Королевства обеих Сицилии, что привело бы к тому, что папские владения оказались бы окружены светскими и, возможно, враждебными государствами (см. Канторович, там же, стр. 19–20).