Островитянин - Азаров Алексей Сергеевич - Страница 39

— Поздно, — говорю я с видимым огорчением. — К сожалению, поздно удается разобраться в мелочах. Ничего не исправишь... Ладно, черт с ним! Перейдем к сути или же хотите еще о чем-нибудь спросить?

— Предпочту послушать.

— Тогда об условиях? — спрашиваю я осторожно, готовый в любой миг затрубить отбой. — Первое — свобода.

— Помню. Еще что?

— Чистый паспорт. Без имени. Я его сам впишу.

— Допустим... Еще?

— Двести пятьдесят тысяч левов. Можно предъявительским чеком.

— Все? — Голос Петкова звучит ровно.

— Не совсем. Нужен еще пропуск. Наверняка в ДС есть такие пропуска или удостоверения. Нет? Клочок бумажки либо жетон, гарантирующий свободный проход, проезд и все такое прочее.

— Не знаю. Надо навести оправки...

— Вы — и не осведомлены? Ни за что не поверю!

— Хорошо. Когда вы хотите получить вашу галантерею?

— Утром перед визитом в храм.

— После визита.

Я развожу руками, и сигаретный пепел сыплется мне на брюки.

— До! Гарантии так уж гарантии!

— Чистый паспорт. А фото? Не прикажете ли вас здесь сфотографировать?

— Переснимите со старого.

— Я подумаю, — холодно говорит Петков.

17

Петков уехал вместе с Фотием и с тех пор не появляется на вилле. Исчез куда-то и Божидар, и Бисеру с Марко приходится туговато. Они но очереди стряпают, подметают этажи, смахивают тряпкой пыль с мебели, дежурят у дверей комнаты — словом, совмещают обязанности тюремщиков с хлопотным ремеслом прислуги.

Завтра воскресенье. Следовательно, завтра и поход в храм. Правильно ли я поступил, дав Петкову Лулчева? Да или нет?

Тихо ковыляя по комнате, я вновь и вновь — в который раз! — восстанавливаю в памяти ход событий и склоняюсь к мысли, что иного выхода, пожалуй, не было. С чего началось? С того, что, выходя из номеров на бульваре Евтимия, я заметил наружника, потом другого и понял, что оторваться не удастся. Для порядка я помотал их по городу, но они висели у меня на пятках с упорством бульдогов. В течение суток число филеров удвоилось, и я потихоньку терял остатки спокойствия при мысли, что рандеву на улице Царя Калояна назначено и отменить его нет никакой возможности. Положение утяжелялось тем, что, таская наружников по Софии, я рано или поздно мог наткнуться на людей, знавших меня по конторе на улице Графа Игнатиева, и, хотя правила предписывали нам не заметить друг друга, никто не поручился бы, что в каком-то случае из правила не будет сделано исключение. Выходило так, что поднадзорная свобода, дарованная мне ДС, становилась опасной не для одного Багрянова.

Будь я всего лишь курьером, выход оставался один — самоликвидация. Но я не был им, и мысль о чемоданчике останавливала меня. Рация и деньги лежали в нем. Бесценный груз! Он был крайне нужен, его ждали, и, следовательно, я  о б я з а н  был вручить его адресату.

Все, что мог сделать Центр, снаряжая меня в вояж, — подстраховать запасной явкой в храме. Шифровка, трижды повторенная в часы радиоприема, ушла в Софию еще до моего отъезда... Рискнуть или нет? Времени для колебаний у меня почти не было, и я решил, что игра стоит свеч.

Вот так и вышло, что я «подставился», и Петков, бросив текущие дела, примчался на бульвар Дондукова. Судя по всему, ему весьма не хотелось этого делать. Интимная дружба Искры и Слави в ближайшем будущем обещала принести плоды, но я — грубо, в лоб! — сунулся с запиской и паролем и, наломав, таким образом, дров, вдобавок преспокойно завалился спать. Я спал, а Искра названивала в ДС, и Петков, надо понимать, не сиял от радости, слушая ее. Еще бы! Ведь все шло так мило и благородно: агент ДС в роли подруги Слави, из любовных соображений предупреждающая его о том о сем; сам Слави, обязанный, судя по всему, прибегнуть к ее содействию; совместная их работа под контролем ДС, разумеется. Идиллия! А вместо этого?

Я ковыляю по комнате и не без удовольствия представляю, как Петков в кабинете у Львова моста потел, решая задачу. До звонка Искры все развивалось по его сценарию. Агенты топали за мной, беспрепятственно позволяя дешифровать себя: напуганный слежкой, я, как и надлежало, суматошно мотался туда-сюда; записка вела меня к Искре и просьбе оказать ту или иную услугу; и вот на тебе! Афронт, сущий афронт, как говаривали наши деды. Старый пароль! Что сие означает? Беспредельную глупость Слави или провал Искры? Если первое, то пора кончать игру: туповатый объект того и гляди полезет не в мышеловку, а под колеса трамвая, и тогда — прости прощай тонкие замыслы! Если второе, то и тут не легче. Надо срочно страховать Искру и попытаться сберечь ее для новых комбинаций. А Багрянова брать; брать в любом случае.

Словом, мы оба — Петков и я — разными тропинками шли к одному, и встреча на бульваре Дондукова состоялась. Вспоминая всякую всячину, я — без особой радости! — признаю, что Петков и там и позже оказался на высоте. Легенду, обосновавшую метаморфозу Искры, он разработал почти безупречно. Зная о распрях между Гешевым и Праматоровым, я обязан был поверить, что Петкову — нож острый появление Искры в особняке. А трюк с паролем?

Небо свидетель — Петков мастак на выдумки. Накладки с сигаретами и шагами в ночи, в конце концов, не имели значения, ибо я в полной мере оценил их лишь после того, как текст объявления попал к Искре. Лев Галкин проник на четвертую полосу «Вечера», и Слави Багрянов мог сколько угодно кусать локти и посыпать пеплом седеющую голову, упрекая себя в доверчивости и иных смертных грехах. Помнится, я так и делал, и хочу надеяться, что выглядело это достаточно убедительно.

Я останавливаюсь и, припав щекой к холодной стене, устраиваю привал. Семнадцать тысяч шагов — примерно девять километров. Еще тысячи три — и на сегодня хватит. Сердце кувалдой молотит в ребра, не хочет успокаиваться, и стена под щекой теплеет, начиная согреваться. Я касаюсь ее рукой и скашиваю глаза в сторону стола. Там поверх пепельницы лежит конверт из плотной коричневой бумаги. Моя индульгенция и подорожная в будущем. Вручая мне его вчера, Петков не изображал колебаний.

— Берите, Багрянов, — сказал он серьезно. — Проверьте: паспорт, пропуск, чек. Все на месте...

Я взял конверт, полистал паспорт — все было в порядке.

— Теперь, когда товар у вас, позвольте дать совет. Играйте по-крупному и постарайтесь разумно им распорядиться. — Он помолчал. — На вашем месте я не стал бы терять с нами дружбы. Как знать, не пригодится ли вам ДС!

— Это совет или угроза?

— В Болгарии, знаете ли, неспокойно. И... и не поручусь, что вас не возьмут на прицел партизаны или боевики подполья.

— Или ваши люди? — спросил я в тон.

Петков помедлил, усмехнулся.

— И это возможно. Сдается мне, что Дирекция не проявит рвения при поисках убийц. Так вы подумайте.

— Подумаю, — сказал я угрюмо и положил пакет на пепельницу.

«Ладно, — говорю я себе. — Не вешай носа, Слави!» Надежды... Всяк волен не терять оптимизма, даже когда судьба готовится произнести скорбное «аминь». Вот и Слави — ему совсем не улыбается сложить ручки на груди в предвиденье краха, и он готов цепляться за любую отсрочку. Если бы Искра не подыграла ему в свое время с объявлением, пришлось бы поломать голову и изобрести иной способ добраться до «Вечера». Какой? Ну, здесь так сразу не ответишь. Может быть, я впрямую предложил бы Петкову сделку в отношении Лулчева, а, может быть, нашел другой ход. Все дело в том, что Петков ничем не рискует, делая вид, будто тащится у Слави на поводу. Даже если связь Лулчева с СИС — очередной миф изобретательного Багрянова и объявление в газете означает не вызов на рандеву, а набат тревоги, адресованный кому следует, то и тогда все складывается для ДС сравнительно неплохо. «Кто дает яд, тому известно противоядие» — гласит пословица. Следуя ей, Петков превосходно соображает, что у Багрянова помимо сигнала «Беги!» должен быть в запасе другой — означающий «Приходи на встречу».

Кроме того, по-моему, Петков уверен, что с Лулчевым я не лгу. И не зря. Его превосходительство Любомир Лулчев действительно работает на англичан. Я установил это еще тогда, когда процветал в конторе на улице Графа Игнатиева. Мои люди наткнулись на агентурщиков СИС случайно, а со временем добыли доказательства, что Лулчев ведет двойную игру. Деньги, получаемые им от британской короны, нисколько не мешали верой и правдой служить немцам, и информация для резидента СИС составлялась в бюро Делиуса. Этот господин, носивший в списках абвера имя Отто Вагнера и чин майора, завербовал советника еще в сороковом, и он же, нащупав резидента Интеллидженс сервис, стал подкармливать Лондон первоклассной «бронзой».