Иринкино счастье - Аверьянова Е. А. - Страница 19

Разумеется, все были согласны. Субботин ликовал.

Дворник Иван мигом раздобыл где-то у церковного сторожа небольшой деревянный стол и, казалось, сам радовался не менее Левы успеху маленькой барышни.

— Вот только бы скатерочку каку призанять где! — нерешительно проговорил Иван. — Стол-то, вишь ты, больно корявый попался!

— На что скатерочку? — усмехнулся Муриловский барин. — Мы его лучше цветами застелим! Ведь, наверное, тут где-нибудь можно будет цветов достать?!

— Конечно, конечно, как не достать? — засуетился Кокочка. — Пожалуйста, я сам провожу вас, Владимир Павлович, вот тут рядом, в соседнем киоске… наши главные устроительницы базара…

Стегнев нехотя следовал за ним, рассеянно слушая болтовню молодого человека, — казалось, ему жалко было расставаться с пряничным домиком.

Однако, увидав, сколько еще оставалось непроданных чудных цветов в киоске Лизы, он обрадовался и даже как будто немного повеселел. Муриловский барин скупил все, что было лучшего там; он выбрал самые большие и красивые розы и всю махровую бледно-розовую гвоздику. Но несмотря на такую щедрость помещика, хорошенькая цветочница чувствовала себя немного разочарованной.

Разве сама по себе она не заслужила хотя бы некоторого внимания? А между тем Муриловский барин даже и не взглянул на нее. Он был все время так занят выбором цветов, казался таким озабоченным… так спешил… Интересно бы узнать, для кого это ему понадобилось столько роз?

Милочка Назимова еще более возмущалась. Она ожидала, что Стегнев непременно попросит у нее бокал шампанского и, вероятно, даже пожелает, чтобы она предварительно немного отпила из этого бокала, а затем уже, конечно, подсядет к ее столику и рассыплется в комплиментах по адресу прелестной Ундины. А между тем ожидания ее нисколько не оправдались. Муриловский барин самым прозаическим образом попросил себе стакан сельтерской воды, заявив, что у него после шампанского смертельно болит голова, он, казалось, вовсе не заметил ее оригинального костюма.

«Урод, тюфяк, медведь этакий!» — мысленно награждала его Назимова самыми любезными эпитетами. Досада ее не имела границ.

Разве легко было, в самом деле, перенести такую неудачу на глазах у всех ее знакомых молодых людей!

Вот уж положительно ей не везло на этот раз! А тут, как нарочно, чахоточный правовед не спускал с нее своих насмешливых, золотушных глаз, и взгляд его, казалось, говорил: «Да, не везет, не везет вам что-то сегодня, прелестная Ундина».

Милочка готова была расплакаться от злости, и только мысль о предстоящем бале еще немного утешала ее. Она надеялась, что котильон будет танцевать с Левой, и тогда… О, тогда наконец!..

— Барышня, позвольте мне несколько пакетиков с конфетти? — любезно обратился к ней Муриловский барин.

Желая оставаться корректным по отношению к главным участницам базара, как ему говорили, Стегнев не захотел покидать киоска Лизы, не купив также чего-нибудь и у ее подруги. Он набрал целую массу конфетти, и затем, нагруженный всеми своими покупками, с большою охапкой махровой гвоздики и чайных роз, помещик быстро направился обратно к пряничному домику.

Там уже ожидали его.

Лева поднял на руки Иринку и поставил ее на стол, а Муриловский барин сложил у ног Красной Шапочки все свои цветы и пакетики с конфетти.

Девочка от восторга даже не знала, что сказать. Широко раскрыв глаза, она неподвижно стояла посреди стола, боясь, как бы не помять чудные цветы.

Неужели все эти алые и чайные розы принадлежали ей, ей одной?!

Стегнев любовался восторгом девочки. Казалось, в эту минуту он был не менее счастлив самой Красной Шапочки. Какою трогательной лаской светилось теперь печальное, серьезное лицо этого чужого человека!

Иринка подняла на него лучистые глаза и вдруг, поддавшись невольному порыву своего маленького благодарного сердца, закинула обе руки за шею Муриловского барина и крепко поцеловала его.

«Что это, неужели ему опять дурно?» — с тревогою подумал отец Гаврила, заметив, как внезапно побледнело смуглое лицо Стегнева.

Впрочем, это продолжалось только минуту.

— Hommage a la plus belle! (Мое почтение прекраснейшей!) — с шутливой улыбкой проговорил Муриловский барин, почтительно поднося к губам маленькую ручку ребенка, и вдруг, словно вспомнив неожиданно о каком-то спешном деле, наскоро распрощался с окружающими и быстро направился к выходу…

— Что с ним?

Лева с удивлением взглянул на священника.

Но старик с тихою грустью провожал глазами удаляющуюся высокую фигуру помещика. Он понял наконец, в чем дело. Боже мой, как это ему раньше не пришло в голову!

— Ах, Левушка, Левушка! — проговорил отец Гаврила печально. — Да ведь наша маленькая Иринка — живой портрет его покойной дочери, а он безумно любил ее.

Между тем десятки загорелых детских рук шумно тянулись теперь к стоящей на столе девочке.

— Красная Шапочка, мне, мне пряник! — кричали почти все разом толпившиеся вокруг нее дети.

Лева поспешил на помощь, стараясь, по возможности, водворить порядок и помогая Иринке наделять ребятишек оставшимися пряниками и коврижками. После пряников последовала раздача розовых и сиреневых пакетиков с конфетти.

Дети начали с восторгом осыпать им друг друга и Красную Шапочку; Лева снял Иринку со стола и снабдил ее конфетти. Началась общая возня, в которой Иринка с наслаждением принимала самое живое участие, и, вероятно, этот веселый праздник еще бы долго не кончался, если бы снова не поднялся сильный ветер и на небе не показались большие черные тучи.

Публика начала поспешно расходиться.

Лиза и Милочка, боявшиеся за свои костюмы, также собирались домой. Замятин вызвался провожать их. Обе подруги были не в духе; праздник, по их мнению, прошел вяло и неудачно, а тут еще начал накрапывать дождь и они рисковали испортить свои костюмы.

— Возьмите и Иринку с собой, — попросил Лева, которому нужно было сдавать кассу священнику и потому некогда было самому проводить девочку домой.

Девушки, высоко приподняв подолы своих платьев, молча и с кислыми физиономиями возвращались с базара; а впереди всех, сияющая и радостная, бодро шла Иринка с огромным букетом в руках.

— Прощай, Красная Шапочка. Что за милый ребенок, вот душка-то! — то и дело раздавалось позади нее, а это еще более раздражало Лизу и Милочку.

«Эта противная Чернушка была прямо-таки царицею дня сегодня. Муриловский барин не только накупил у нее пряников за баснословную цену и засыпал ее цветами, но на прощание еще изволил поцеловать ей ручку, а при этом громогласно заявил: „Hommage ala plus belle!“ Каково! Воображаю, как теперь зазнается эта глупая девчонка!», — с досадою думала Лиза, и ей вдруг захотелось чем-нибудь рассердить Чернушку, сорвать злобу на ней.

Как нарочно, в эту минуту Иринка взобралась как можно выше на соседний холмик у большой дороги и, еще раз обернувшись назад, посылала оттуда воздушные поцелуи Леве, надеясь, что он увидит ее на этом возвышении.

Ей было так весело сегодня, в день ее рожденья! Как чудно прошел весь этот день, и как она благодарна Леве!

— Пожалуйста, не кривляйся! — сердито одернула ее Лиза. — Нам некогда ждать тебя, и оставь, наконец, в покое несчастного Леву; воображаю, как ты надоела ему за целый день; положительно, надо удивляться его терпению! Словно нянька возится с тобой целый день!

— Ах, но ведь Левочка такой добрый, такой милый! — не без умысла протянула Милочка. — Разумеется, ему было бы гораздо веселее с нами, у нашего столика, он даже говорил нам об этом, — соврала она. — Но ведь в таком случае кто бы стал заниматься с Чернушкой, а бабушка так балует ее, нужно же ведь исполнить прихоть старушки!

— Это неправда, неправда! — воскликнула Иринка, сверкая глазами и с возмущением останавливаясь перед Милочкой. — Лева сам хотел, чтобы я продавала, и сам придумал для меня костюм Красной Шапочки, бабушка совсем не просила его об этом!

— Ты так думаешь?! — насмешливо кинула Милочка. — А что, если мне Лева говорил совсем иное?!