Ведьма и вампир - Авербух Наталья Владимировна - Страница 61

— Если охотники раньше не приедут.

— А вы их сюда не водите.

— Так они нас и послушают!

— С каких это пор посторонние мужчины допускаются в комнаты больной дамы?

— На себя бы посмотрел!

— Я — почти что лекарь, мне можно.

— Ты не лекарь, ты…

— Тс-с! — перебил вампир. — Сюда люди идут. Выйдете к ним.

— Госпожа ведьма, — низко поклонилась служанка. — К вам… там…

Лим подошёл к ставням, чтобы их закрыть и выглянул во двор… да-а…

Там творилось нечто ужасающее: двор был заполнен вассалами барона, явившимися сюда целыми семьями. Мужчины осеняли себя знаком Защитника, женщины плакали, дети ревели в голос. Стражники закрывали ворота перед не меньшей толпой за стенами замка. Все эти люди буквально тряслись от страха: и крестьяне, и министриалы, и стражники. Не перестарались ли они с Веймой? Может, надо было радиус побольше взять?

Этой ночью всех за пределами дворца мучили кошмары. Страшные сны, из которых нельзя вырваться, нельзя проснуться. От них нельзя спрятаться, нельзя убежать. Кровь, боль, страдания, потаённые желания и страхи, безжалостно вытащенные в сознания чьей-то жестокой волей. Волна дурных сновидений прокатилась по всем владениям барона Фирмина. Лим был действительно очень сильным, хоть и молодым вампиром. Чтобы ему на неделю отказаться от жажды крови, страдать пришлось нескольким сотням человек. Вампир не раскаивался: что такое ночь кошмаров по сравнению с кошмаром наяву, в который он обязательно превратился бы дней так через пять? От жажды крови нельзя отказаться, но её можно выразить иначе. Вейму этому когда-то научил Ватар, когда она чуть не сошла с ума из-за отвращения к собственной сущности. Вампирша давно привыкла держать себя в узде, поэтому вполне довольствовалась запугиванием нежелательных клиентов, но Лиму приходилось воздерживаться в первый раз в жизни. И, если это только от него зависит — в последний!

— Ты это имел в виду, когда говорил о зелье? — вырвала вампира из размышлений Магда.

— О зелье просила Вейма. Но вообще — да. Вы сварили котёл? Скажите, что у вас было предчувствие или вещий сон или что-нибудь в этом роде, а не то вдруг догадаются.

— Ты не боишься, что они обвинят в этом вампиров?

— С чего бы вдруг? За всё время никогда мы такого не устраивали. Не бойтесь, не обвинят.

— Ага. Ты, мальчик, никогда не видел толпу. В ярости.

— Толпу — не видел, — согласился Лим. — Но у них никакого желания ни на кого нападать нет и нескоро появится. Неужели вы думаете, мы с Веймой это не предусмотрели?

— Ага. То есть вы подкосили боеспособность баронской дружины?

— Перестаньте, Магда! Идите лучше своё зелье раздавайте, пока все во дворце не оглохли.

Ведьма и вампир спустились за служанкой на первый этаж. Внизу их поджидал барон.

— Что происходит?

Лим понял, какую шутку с ним сыграла начальница. Взяла себе и уснула, а он разбирайся!

— Ваша милость, — нашлась Магда. — Силы Врага осенили округу. Они не могут причинить вреда вашим людям, которые истово верят Защитнику. Я приготовила отвар, который поможет.

— Силы Врага, говорите? — скептически переспросил барон. — А где Вейма?

— Болеет, — буркнул Лим. — Вашим людям теперь надо успокаивающего пропить. Это у них скоро пройдёт.

— Вы его приготовили? — демонстративно игнорируя «вражью силу» в лице вампира, переспросил барон. — Тогда раздайте этим людям. Я велю дать вам лошадей и сопровождающих. Вам, Лиму и Норе. Объедете всех больных.

— Как прикажете, ваша милость.

— А Вейма? — возмутился Лим.

— С ней останется господин следователь. Идите.

— И что за жизнь такая собачья, — вздохнул вампир. — Ни тебе поспать, ни тебе поесть.

— Совесть надо иметь, — возмутилась Магда. — Там люди страдают, а ты всё о себе думаешь!

— Ага, думаю. Мне положено. Я проклятый.

Услышав приказ отца, Нора даже не посмела возражать. Она прервала занятия этикетом, выслушала подробные инструкции Магды и Лима и во главе небольшого отряда отправилась оказывать вассалам медицинскую помощь. Отец Пуркарий, не менее напуганный, чем его прихожане, потребовал возложить на него помощь страждущим хотя бы поблизости от замка. Ведьма охотно согласилась, барон дал своё соизволение. На радостях служитель Защитника даже не стал строить предположения о причинах «кошмарной эпидемии», как обозвала творившееся безобразие Магда.

Крам успел перехватить ведьму перед самым отъездом. Если бы не отец Пуркарий, Магда давно бы уже уехала, но пришлось задержаться, объясняя ему, что к чему.

— Какое зло спустилось сюда? — спросил инквизитор, разворачивая к себе девушку.

— Зло, — серьёзно ответила ведьма, — хранится в самих людях. Мне надо ехать, прости.

— Я поеду с тобой!

— С ума сошёл?

— Я поеду с тобой! Я служитель Защитника, мой долго — помогать людям.

— Ты инквизитор. Твой долг — бороться со слугами Врага. Оставь меня.

— Я не прошу доверить мне отряд. Но поеду с тобой.

— Нет.

— Ты мне не указ.

— Ты мне тоже.

— Госпожа ведьма! — окликнул сопровождающий. — Отправляемся?

— Ладно, езжай. Осьмушка часа на сборы!

Глава седьмая. Живой труп

Оборотень остался сторожить Вейму от чужого взгляда. Пока вампиры мирно ходят по замку, вежливо улыбаются, не показывая зубы, стараются во всём помогать и приняты лично бароном — это одно. А когда вампир лежит — минута за минутой, час за часом, не двигаясь, не дыша и совершенно не меняясь — это совсем другое. Особенно если вот-вот нагрянут охотники на вампиров. Вир заперся в отведённых Магде, Вейме и Лиму общих покоях, перед этим попросив слуг передать барону, где он будет и чтобы сюда еду приносили. Он не был уверен, что еда понадобится, вдруг Вейма очнётся раньше, но…

Еда понадобилась. Несмотря на все попытки её отогреть, вампирша так и оставалась холодной и бесчувственной. В буквальном смысле. Виру приходилось питаться за двоих, чтобы у слуг не возникло подозрений. Впрочем, подозрения возникли, только другого рода. По замку быстро пошли гулять слухи о бесстыжих следователе и психологе, которые заперлись вдвоём и предаются разврату, пользуясь отсутствием других обитателей этих покоев. И ещё много-много интересного про нравственность выпускниц Университета, которые, как известно — срамота! — родителей не слушаются, разъезжают по всей стране, хотя бы и в одиночку, делают, что хотят и путаются с кем попало. Вейма-то мол, ещё не хуже других, она хоть замуж собирается. Правда, насчёт предстоящей свадьбы согласия не было. Одни говорили, Вейма никогда себя мужем не свяжет, другие предрекали: следователь её бросит ещё до исхода лета, третьи предсказывали, что парочка вскоре разругается.

Барон подозревал неладное и не вмешивался.

Приехавшие охотники, вопреки Вейминым предположениям, шибко грязными, грубыми и невежественными не были, хотя их одежда, несомненно, знала лучшие годы. Ни во дворец барона, ни в дома министриалов охотников не пустили, и они развернули шатры под стенами замка. Не впервой. Для начала охотники вытребовали право осмотреть родовую усыпальницу в замке, потом замковое кладбище, после чего собирались перейти к деревенскому. Работали не торопясь, в полной уверенности, что живые трупы от них никуда не денутся. Вир, единственный, кто в замке знал о состоянии Веймы, понимал: действительно, не денутся. Если девушка не придёт в себе до того, как охотники перекопают все кладбища — к вящему негодованию обитателей замка и жителей деревни — они вполне могут обратить своё внимание на комнаты во дворце, окна которых постоянно закрыты ставнями. На самом деле это место вызвало бы подозрение последним из всех замковых помещений: охотники уже наслушались и слухов, и сплетен и «сведений из первых уст» о том, что происходит за этими ставнями. Ничего хорошего там не происходило: Вейма лежала на кровати труп-трупом, а Вир безуспешно пытался согреть возлюбленную своим теплом.