Прежде чем их повесят - Аберкромби Джо - Страница 29

— Потом? — Байяз поднял бровь. — Потом наш знаменитый капитан Луфар защитит нас. — Он оглядел разрушенную деревню. — Здесь есть проточная вода и какое-никакое укрытие. Кажется, неплохое место для лагеря.

— Да, неплохое, — пробормотал Логен. Он уже обернулся к повозке в поисках материала для растопки, чтобы разжечь костер. — Я хочу есть. Что там с теми птицами?

Логен сидел над своим котелком и наблюдал, как все едят.

Ферро пристроилась на корточках на самой границе колеблющегося света костра, сгорбившись и низко склонив над миской скрытое тенью лицо. Она бросала по сторонам подозрительные взгляды и засовывала еду в рот пальцами, словно боялась, что кто-то выхватит кусок. Луфар проявлял меньше энтузиазма: он изящно покусывал птичье крылышко белыми передними зубами, словно мог отравиться, если дотронется до мяса губами. Отвергнутые кусочки были аккуратно выложены на край его тарелки. Байяз жевал смачно, с удовольствием, в бороде у него блестели капли подливки.

— Вкусно, — пробурчал он с набитым ртом. — Возможно, мастер Девятипалый, тебе стоит подумать о карьере повара, если ты когда-нибудь устанешь от… — Он махнул в воздухе ложкой. — От того, чем ты занимаешься.

Логен хмыкнул. На Севере у костра дежурили все по очереди, и это почиталось за честь. Хороший повар ценился почти так же, как хороший боец. Но не здесь. Ни один из этой компании никуда не годился, если речь шла о приготовлении еды. Байяз едва-едва мог вскипятить себе чай, но дальше его умения не простирались. Ки сумел бы разве что вытащить сухарь из коробки, и то в лучшем случае. Что касается Луфара, то Логен сомневался, знает ли он, где у котелка дно, а где крышка. Ферро, судя по всему, презирала саму идею приготовления еды. Логен подозревал, что она привыкла к сырой пище. А может быть, и к живой.

На Севере, когда после тяжелого дня мужчины собирались на трапезу у больших костров, существовал строгий распорядок — кому где сидеть. Вождь восседал во главе, вокруг рассаживались его сыновья и названные клана. Дальше карлы занимали места в зависимости от заработанной славы. Бондам разрешалось развести собственные маленькие костерки где-нибудь поодаль. Люди всегда знали свое место и меняли его, только когда приказывал вождь в знак уважения к службе, которую они ему сослужили, или за редкостную отвагу в бою. Если кто-то садился не туда, его могли здорово поколотить, а то и убить. Место у костра в каком-то смысле означало место в жизни.

Здесь, на равнине, все было по-другому. Но Логен все же видел определенную закономерность в том, кто где сидит, и это его не радовало. Он сам и Байяз расположились близко к огню, но остальные отодвинулись дальше, чем нужно в такую холодную ночь. Ветер и сырость сгоняли всех вместе, но люди как будто отталкивали друг друга. Логен взглянул на Луфара, презрительно кривившегося над миской, словно она была полна мочи. Никакого уважения. Логен взглянул на Ферро, метавшую в него желтые молнии из прищуренных глаз. Никакого доверия. Он печально покачал головой. Без доверия и уважения команда развалится в первой же стычке, как стена, сложенная без извести.

Однако когда-то Логен справился с еще более сложными людьми. Тридуба, Тул Дуру, Черный Доу, Хардинг Молчун — с каждым он дрался один на один и побил их всех. Он сохранил им жизнь и взял с них клятву следовать за собой. Каждый из них сделал все возможное, чтобы убить его, — и у них имелись на то причины, — но в конце концов Логен завоевал их доверие, уважение и даже дружбу. Немного знаков внимания и очень много времени, вот что ему для этого понадобилось. «Терпение — главная из добродетелей, — говаривал его отец, и еще: — Через горы не перевалишь за день». Может быть, время против них, однако спешкой тут ничего не добьешься. Надо смотреть правде в глаза.

Логен вытянул затекшие ноги, взялся за мех с водой, встал и медленно пошел к тому месту, где сидела Ферро. Ее глаза следили за ним, пока он приближался. Ферро была странной, без сомнений, и не только по виду — хотя, видят мертвые, вид у нее тоже достаточно странный. Она казалась твердой, острой и холодной, как новый клинок, и по-мужски безжалостной. Казалось, такая и соломинки утопающему не протянет, однако она спасла Логена, и не один раз. Из всех спутников мага в первую очередь он бы доверился именно Ферро. Поэтому он присел рядом с ней на корточки и протянул ей мех, бугристая тень которого подрагивала на шероховатой стене позади нее.

Ферро посмотрела на мех, нахмурилась, подняла мрачный взгляд на Логена. Потом выхватила мех у него из рук, отвернулась и снова согнулась над миской, так что он видел ее костлявые лопатки. Ни слова благодарности, ни единого жеста, но он не был в обиде. В конце концов, через горы не перевалишь за день.

Логен вернулся на свое место у огня и стал смотреть, как танцуют языки пламени, отбрасывая переменчивый свет на угрюмые лица его спутников.

— Кто-нибудь знает какие-нибудь истории? — спросил он с надеждой.

Ки вздохнул, Луфар скривил губу, глядя на Логена сквозь пламя. Ферро ничем не показала, что вообще его услышала. М-да, не очень обнадеживающее начало.

— Никто?

Молчание.

— Ну ладно, я вообще-то знаю пару песен… Если вспомню слова. — Логен прочистил горло.

— Ну хорошо! — вмешался Байяз. — Если это спасет нас от песен, то я знаю сотни историй. Что бы вы желали услышать? Любовную историю? Смешную? Рассказ о мужестве, преодолевающем все препятствия?

— Расскажите о здешних краях, — предложил Луфар. — О Старой империи. Если это был такой великий народ, как он дошел до такого? — Он кивнул головой на обвалившиеся стены и все то, что лежало за ними: многие мили пустого пространства. — Это же пустыня!

Байяз вздохнул.

— Я мог бы рассказать, однако нам посчастливилось — мы путешествуем в компании с уроженцем Старой империи, и он, к тому же, ревностно изучает историю. Мастер Ки! — (Ученик неохотно оторвался от созерцания огня.) — Не согласишься ли ты просветить нас? Каким образом империя, некогда блистательный центр мира, пришла к такому упадку?

— Это долгая история, — пробормотал ученик. — Должен ли я начать с самого начала?

— А откуда же еще следует начинать?

Ки пожал тощими плечами и заговорил.

— У всемогущего Эуса — отца мира, победителя демонов, закрывшего врата, — было четверо сыновей. И каждого Эус наделил особым талантом. Старшему сыну, Иувину, он передал высокое искусство — умение изменять мир при помощи магии, укрощенной знанием. Ко второму сыну, Канедиасу, перешел дар делания — умение придавать нужную форму камню и металлу. Третьему сыну, Бедешу, Эус подарил способность разговаривать с духами и подчинять их своей воле. — Ки широко зевнул и, моргая, уставился в огонь. — Так были рождены три чистых отрасли магии.

— Мне послышалось, что у него было четыре сына, — буркнул Луфар.

Взгляд Ки скользнул вбок.

— Так и есть, и здесь лежит исток разрушения империи. Гластрод был младшим сыном Эуса. К нему должен был перейти дар общения с Другой стороной, тайное искусство призывать бесов из нижнего мира и вынуждать их выполнять приказы призвавшего. Однако это было запрещено первым законом. Поэтому Эус не дал младшему сыну ничего, кроме своего благословения, а мы знаем, чего это стоит. Он открыл троим сыновьям их долю секретов и покинул мир, наказав детям привести эту землю в порядок.

— Привести в порядок! — Луфар швырнул свою тарелку в траву и окинул презрительным взглядом сумрачные развалины. — Они не слишком преуспели!

— Вначале у них все получалось. Иувин взялся за дело с охотой, использовал все свое могущество и все свои знания. На берегах Аоса он нашел народ, который ему понравился. Научил этих людей наукам и ремеслам, дал им правительство и законы. Обретенные знания помогли им покорить всех соседей, и Иувин сделал их вождя императором. Шли года, сменялись поколения, нация росла и процветала. Земли империи простерлись на юг до Испарды, на север до Анконуса, на восток до самого Круга морей и еще дальше. Император следовал за императором, но Иувин всегда был рядом — направлял, советовал, придавал форму событиям в соответствии со своим великим замыслом. Все было цивилизованно, мирно и благополучно.