Дойти до неба - Абакумов Игорь - Страница 23

— Последние?

— Я крайний, — в тоннель ввалился насквозь пропыленный Петро. — Работайте…

Партизаны рванули кольца, бросили связки в глубь подвала и, не дожидаясь взрывов, дунули по освещенной трубе в дальний конец, откуда уже доносились гулкие разрывы и автоматные очереди. Замыкающие последовали их примеру и оказались достаточно далеко, когда позади ухнуло несколько мощных взрывов, и послышался гул обваливающегося здания.

— А где Олеся? — Андрюха покрутил головой.

— Она еще в подвале вперед вырвалась, — успокоил его Слава, но Андрей все же, беспокойно озираясь, побежал чуть быстрее.

А вот комиссар почему-то решил отстать. Не иначе, успокоился, что уж отсюда-то его подопечные никуда не денутся. Дорога теперь осталась только одна.

Перед самым последним поворотом трубы, друзья услышали тишину. Бой впереди закончился без их участия. Обогнув угол, Андрюха чуть не споткнулся о сидящего прямо на полу Васька.

— Живы? — он поднял на новеньких усталые глаза.

— Да, а что?

— У нас семь убитых. Восемь легко ранены. И Олеська…

— Что?!! — не дослушав, Андрей бросил оба своих автомата и рванул к плотно и молча стоящей на входе в зал толпе.

Когда в немой круг протолкался Слава, Андрюха сидел, бережно держа на коленях рыжую головку, и, закусив губу, слегка раскачивался из стороны в сторону. Бледность девичьего лица проступала даже сквозь толстый слой серой пыли, а на груди, на ладонь ниже правой ключицы быстро расползалось в стороны кровавое пятно. Девушка еще дышала, но неровно, и каждый выдох с хрипом выносил на серые губы красные пузыри.

— Плохо дело, — тихо проговорил сидящий рядом Дед, — легкое пробито…

В круг протиснулся Димон и легонько пихнул Славу в бок.

— Я это… — Крот подавил в себе легкое оцепенение. — Я вылечить могу. У меня способности. Паранормальные…

— Чего-о-о? — Дед взглянул как-то очень зло. — Издеваешься, Рэмбо?

— А чего? — подал голос Миколка. — У нас вон, в деревне бабка была — руками помашет, заговоры какие-то побормочет, и — готово дело. Порез там какой или коленка разбитая — как не бывало. Я в детстве завсегда к ней бегал. Раны лечить…

— Триппер ты к ней бегал лечить.

— А хоть бы и триппер, она все могла лечить.

— Заткнулся бы ты, дурень…

— Он не врет, — к командиру пробился Базов и наклонил к его лицу правый висок. — Не далее как сегодня утром я был ранен.

— Точно, был, я видел, — опять влез Миколка.

На виске Димона бледнел едва заметный шрам.

— Ну давай, бормочи… — сдался Дед.

Слава опустился на колени, глянул в мокрые глаза Андрея, решительно расстегнул окровавленную Олеськину куртку и, нащупав рану, остановил время. Вспышка. Стекло…

— Ну и чего? — командир недоверчиво посмотрел в лицо Кроткову, когда тот поднялся с колен буквально через секунду.

— Все, — Слава вытирал сжатую в кулак окровавленную руку о пропыленный комбинезон.

— Все? — Дед перевел скептический взгляд на бледное лицо девушки и ойкнул, увидев широко распахнувшиеся глаза.

Олеся обвела глазами стоящих вокруг мужчин, споткнулась взглядом на страдальчески сморщившейся физиономии Андрея и резко села.

— Чего это вы, а?

Ответом ей был многоголосый выдох.

— Слушай, Рэмбо, а ты не можешь?…

— Мертвых не могу, а легкораненых подлечу, — и он тихонечко бросил на пол еще теплую, выдавленную сросшейся плотью пулю, которую до сих пор сжимал в кулаке.

Гестаповский гауптштурмфюрер распоряжался тоном, не терпящим возражений. Он вторично в течение последнего часа поднял с постели коменданта и теперь уже не просил, а отдавал скупые и четкие команды:

— Поднимайте всех, оберштурмбанфюрер, всех. Летчиков, техсостав, батальон авиавооружения — по тревоге вам подчиняются все части гарнизона. Вооружить и — на периметр, чтобы мышь не проскочила. Партизан около тридцати человек, и я не знаю, где они будут выходить. По одному отделению — сюда, сюда и сюда, — он тыкал пальцем в разложенную схему, — пусть держат выходы из канализации. Не меньше взвода пехоты и танковый взвод отправьте к шахте, партизаны могут попытаться открыть створки и выйти на поверхность там. Усильте охрану самолетов и вертолетов. Все, я поведу взвод спецназа под землю, попытаюсь выйти через замурованный колодец в тоннель. Остатки спецроты действуют по своему плану, вы их не трогаете. Да, объявите о возможности химической атаки, по зеленой ракете лучше всем одеть противогазы. Ясна задача, герр Дартц?

Все, чем мог выразить свое возмущение нарушением субординации комендант, ограничилось небрежным кивком и расслабленной позой в кресле.

— Хорошо, гауптштурмфюрер, — возразить нечего, отвечать за все это безобразие все равно придется ему, оберштурмбанфюреру СС Дартцу.

Впрочем, он еще не все знал. Гестаповец не посчитал нужным поставить коменданта в известность о еще одном элементе операции. Именно в эти минуты по всей окружности базы, в километре от колючей проволоки из больших транспортных вертолетов в лес выгружаются два полка элитной дивизии 7 SS-Freiwilligen-Gebirds-Division «Prinz Eugen», замыкая второе, более плотное, кольцо окружения. Той самой Седьмой дивизии СС «Принц Евгений», которая на заре своего существования ввиду плохой оснащенности, а впоследствии — в силу накопленного опыта, использовалась, в основном, в операциях против гражданского населения и партизан.

Первым вышедшего из тоннеля в зал комиссара заметил Дед.

— Петро, ты многое пропустил. У нас в отряде появился неплохой доктор, — командир кивнул на Вячеслава, ставшего на какое-то время центром внимания. В паре с Олеськой, которую все пытались ощупать, а она вяло от этой процедуры отбивалась.

— Хорошо, — комиссар устало опустился на ступеньки на выходе из тоннеля, где совсем недавно сидел Васек. — Как операция?

— Нормально, пока по плану все, — Дед опустился на ступеньки рядом с Петро. — Потеряли семерых. Наврала нам чуток разведка — запуск то на завтра… нет, уже на сегодня, назначен. Тут, оказывается, полным ходом подготовка шла. Человек тридцать технарей здесь крутилось. И все, гады, за пистолеты хвататься стали… Так что, повозиться пришлось. Сейчас второе отделение устанавливает шашки и тянет провод. Семеныч копается в этих ЭВМ-ках, говорит, можно для верности и систему самоликвидации запустить. Думаю, у нас есть минут сорок, пока немцы на всякий случай в канализацию сунутся. Сейчас пошлю третье отделение долбить колодец и брать его под охра…

— Не надо… — усталым голосом перебил его Петро.

— Что? — командир удивленно посмотрел на замполита.

— Не надо посылать к колодцу.

— Что за новос…

В глубине тоннеля раздалась пара мощных взрывов, ступеньки ощутимо дрогнули, и из-за поворота ударила горячая туча пыли. На зал опустилась абсолютная тишина — перестали гудеть даже моторы системы вентиляции. Все лица обратились к командиру, Дед вскочил и сверху вниз посмотрел на Петро.

— И что это было?

Комиссар поднял голову и выдержал взгляд.

— Я взорвал тоннель.

— Как это понимать? — Дед снова сел и, не отводя глаз, поднял бровь.

— Я взорвал тоннель, — отрывисто повторил Петро. — Немцы знают про колодец и вполне могли помешать выполнению задания. Это во-первых. А во-вторых, там же находилась запорная арматура системы вентиляции. Достаточно «фрицам» выпустить пару баллонов любого отравляющего вещества, и через несколько минут нас бы уже не будет. Я не мог допустить срыва операции.

— И когда же ты решил записать нас всех в смертники? — Дед прищурился.

Петро так и не отвел глаз. В неверном свете аварийного освещения командир разглядел в них фанатичный блеск.

— Мы были уже смертниками, когда выходили с базы отряда.

— Ты знал? И не сказал ни слова, — последнюю фразу Дед произнес утверждающе, без вопросительных интонаций.

— А ты бы тогда пошел?

— Я бы — пошел! — командир схватил Петро за грудки и приблизил свое лицо к самым его глазам. — Но взял бы с собой только добровольцев.