Такая милая пара - Йеллин Линда - Страница 35

– Все нормально, не беспокойтесь, – заверила я их и храбро употребила полкилограмма рождественского печенья.

Клиффорд нашел себе новую работу. Он трудился в службе «телефон доверия», целый день, отвечая на звонки подростков, с которыми жестоко обращались родители. Во время игры он развлекал компанию историями, от которых волосы вставали дыбом.

День прошел тихо, по-семейному, и, прощаясь, мы пожелали хозяевам счастливого Рождества.

– Ты можешь поверить, что люди могут быть такими гадкими? – спросил меня Майкл, по дороге к дому его родителей.

– Но они – наши друзья, – опешила я.

– Я говорю о родителях тех несчастных детей. Как можно не любить своего ребенка?

Я вглядывалась в темноту через стекло автомашины.

– Наверное, не всякому это дано. – Майкл остановил машину на заднем дворе.

С минуту мы сидели в тишине, глядя друг на друга. Когда он заговорил, голос его звучал нежно и застенчиво.

– Надеюсь, материнство поможет тебе раскрыть все свои лучшие качества. И это одна из главных причин, почему я так хочу ребенка. Хочу, чтобы ты стала матерью моего ребенка, – мечтательно повторил он, вслушиваясь в звучание своих слов.

– Это было бы чудесно, – согласилась я и подумала, что делать детей с мужем, значит, перестать заниматься любовью с Кристофером.

Есть большое неудобство в ситуации, когда ваш приятель становится вашим любовником. О жизни Кристофера я знала много кой-чего такого, о чем мне сейчас было лучше не догадываться. Я знала о том, какие подвязки предпочитает одна из его подружек... о том, что другой нравится спать абсолютно голой... еще об одной и о том, что она сделала аборт... Кристофер постоянно напоминал мне, что я должна относиться к нему соответственно. Он любил женщин, бросал их. Но слишком хорошо относился ко мне, чтобы сделать мне больно.

Как мне было не верить человеку, который так часто и так откровенно делился со мной самым интимным?

Мы обменялись рождественскими подарками в его кабинете. Он преподнес мне безумно дорогой флакон ручной работы с духами. Флакон был кристально-прозрачный, лишь одна синяя полоска просвечивала сквозь стекло. Пробка была выполнена в форме замерзшей капли. А на донышке можно было увидеть роспись художника. Подарок мне очень понравился! «Придется соврать Майклу, что купила его для себя», – подумала я.

Кристофер получил в подарок вишневый свитер своей любимой марки. Ничего личного. Ничего такого, что заставило бы его мать задавать вопросы типа «Почему эта женщина покупает тебе красные шорты?».

– Когда будешь носить его, представляй, что это я обнимаю тебя.

– Да и я был бы не против обнять твой новый свитер, – ответил Кристофер.

– Спасибо, – улыбнулась я. Похоже, ему тоже пришелся по вкусу мой новый кашемировый свитер – еще один из рождественских «сюрпризов» Майкла.

– Розовый цвет тебе потрясающе к лицу, – он уставился на меня взглядом, который можно было характеризовать как «слегка плотоядный». В нем таилось нечто, что заставило меня покраснеть.

– Пора, однако, вернуться к нашей работе. Нас ждет жареный картофель, – напомнила я.

– Как я могу сосредоточиться на каком-то картофеле, когда на тебе такой свитер? – отозвался он, все еще глазея на меня.

Раздался тихий стук в дверь.

– Войдите! – крикнул Кристофер, судорожно запихивая сверток со свитером себе под стул.

Появилась Изабель – наша секретарь-машинистка. Она медленно открыла дверь и показала нам пачку свежих телеграмм.

– Обмениваетесь подарками? – понимающе усмехнулась она.

Иногда мне было интересно – что думают о нас с Кристофером наши коллеги. Но потом я говорила себе – «не будь дурой!» Все, что относилось к Изабель, казалось округлым. У нее были пухлые руки, толстые ноги, круглые глаза. А еще она носила прическу в форме шара. Она вкатилась в комнату и бросила предназначавшуюся Кристоферу почту ему на стол.

– Новый свитер? – поинтересовалась она, заглядывая Кристоферу через плечо. – Что ж, давно пора обновить цветовую гамму твоего гардероба... – Изабель повернулась ко мне. – Говорил ли тебе этот красавец, что у меня отличная новость? Я – беременна! И это после стольких-то лет!

– Всегда вызывался помочь тебе, помнишь? – Кристофер наградил ее одной из своих неотразимых улыбок.

– Действительно отличная новость, – согласилась я. – Поздравляю!

По-моему каждый на нашем этаже знал о бесплодии Изабель и переживал за нее. Видимо, оттого, что стол ее находился в центре приемной, куда выходили обычно открытые двери кабинетов (только мы с Кристофером иногда закрывались). Поэтому мы могли всегда быть в курсе ее телефонных консультаций с гинекологом, разговоров с подружками о принимаемых пилюлях и низкой концентрации спермы и о том, что «если и в этом месяце будет менструация, то я себя убью»... Поэтому новость, услышанная нами, была действительно хорошей. Во всех отношениях.

– Я уже совсем была готова отступиться, – призналась она, вращая своими круглыми как монеты глазами. – Ведь мне почти тридцать два (мы все это знали). И я уже совсем была готова согласиться на усыновление (и об этом мы все тоже знали). Но муж сказал, что это совсем не то, что иметь своего собственного ребенка (и это нам всем тоже было известно). Будь благословен Господь за это!

На следующее утро я передарила Изабель свой двухтомник «Как стать матерью, когда тебе за тридцать...».

14

Он утверждал, что именно это задание – нанести на мужские носки инициалы – доконало его совершенно.

Однажды утром он заявил, что есть только одна вещь, которая страшит его больше всего на свете, это – сидеть здесь всю жизнь и наносить на носки всякие дурацкие инициалы. И тут же уволился, разослав свои анкеты в дюжину рекламных агентств так, чтобы его таланты были оценены и востребованы незамедлительно.

Между делом он сообщил, что собирается оставаться у родителей столько времени, сколько потребуется для окончательного формирования его таланта иллюстратора.

Мой шеф успокоил меня, что агентство постарается в кратчайшие сроки обеспечить меня новым художником-графиком и что если у меня есть какие-нибудь пожелания, то он с удовольствием их выслушает. Я сообщила, что предпочла бы работать вместе с женщиной.

Несколько раз Кристофер звонил в контору – интересовался, не подобрали ли ему замену? Несколько раз я сама звонила ему, но трубку все время поднимала его мать. Я чувствовала себя неловко и нажимала на рычаг.

Со мной творилось нечто ужасное. Все стало, как прежде. Все вернулось на круги своя... Скоро у меня появится новый художник. Может быть, даже это будет Холли. Кристофер сказал, что мы останемся друзьями. Я же все время чувствовала себя совершенно несчастной. Как-то вечером в ванной я попыталась поговорить с Майклом. Наверное, я требовала от него слишком многого, но пока он ни о чем не догадывался, все шло нормально.

Надев белый махровый халат, я устроилась на краю ванны. Майкл разглядывал свое отражение в зеркале. Он открыл кран, смочил лицо, затем принялся намыливать руки.

– Мне плохо, – вдруг вырвалось у меня. – Знаешь, по-настоящему. Мы успешно работали вместе, а сейчас он уволился, и мне сейчас плохо!

Он старался не беспокоить меня, когда у меня было плохое настроение. Старался, так сказать, не замечать этого, просто терпеливо ждал, когда я вернусь в обычное состояние.

– Итак, он – уволился! Что мечтаю бросить свою работу, – он принялся намыливать щеки, лоб и шею. – Что-то случилось? – спросил Майкл.

– Нет. Хочешь, обсудим это. – Я оперлась локтями о колени, а подбородок пристроила на ладонях.

– Нет, – отрезал Майкл. – Говорить тут не о чем. – Он нагнулся и сполоснул лицо. – А ты, ты – переживаешь... Помнишь, ты думала, что пришел конец света, когда ушла Холли... Но ведь все обошлось. Найдешь кого-нибудь и перестанешь даже вспоминать о Кристофере!

Он сказал это холодно и расчетливо!

– А что, интересно, ты скажешь, если я завтра попаду под автобус? – я гневно выпрямилась. – Кинешься в сторону, найдешь кого-нибудь еще и забудешь обо мне?