Синдром Мэрилин Монро - Израэльсон Сьюзен - Страница 14

Проходят три недели, ты уже устала от бесконечных обсуждений бейсбольных проблем, ты чувствуешь себя настоящим знатоком, хоть статьи пиши о бейсболе, но Джимми все нет. Незаметно операция «Джимми» переходит в менее активную фазу, но ты ни за какие коврижки не откажешься от своей навязчивой мечты. Это может тянуться годами, если только новая фантазия не захватит твое воображение.

А тем временем ты не даешь ни шанса никому из своих настоящих поклонников и не способна завязать ни с кем реальных отношений. Да и как могут они все соперничать с героями твоих грез? Охваченная фантастической мечтой о любви, ты совершенно забыла о себе, о своих собственных нуждах и своей работе.

«КОГДА ЖЕ Я ПОХУДЕЮ»

Ты не слишком худа и никогда не похудеешь. У тебя вечные проблемы с едой, ты ведешь постоянную борьбу со своей полнотой, или анорексией (потеря аппетита), или булимией, и вообще, в идеале ты бы хотела толстухою не быть и фигурку сохранить. Кутежи, сопровождаемые обжорством, с постоянностью календарных праздников сменяются у тебя периодами, когда ты голодаешь. Зеркало – враг номер один, оно постоянно напоминает о твоей полноте; весы – тоже твой заклятый враг. Весь день для тебя пошел прахом, если ты обнаружила, что прибавила полкило, – впрочем, чаще тебе просто не хватает смелости встать на весы. Сколько ты себя помнишь, ты постоянно сидишь на какой-нибудь диете; ты успела перепробовать чуть ли не все диеты, существующие в мире. Пилюли, которые ты принимаешь во время диеты, для тебя – что-то вроде наркотика. Ты выдерживаешь пять сотен калорий в день, плюс инъекции плаценты, до тех пор, пока не падаешь в обморок. Ты теряешь вес, потом снова нагоняешь, потому что в любом случае, стоит тебе посмотреть в зеркало – даже если ты стройна, как тростинка – оттуда на тебя смотрит все та же толстушка, один вид которой вызывает у тебя волну ненависти.

В один прекрасный день в июле я шла по пляжу и смотрела на людей: держащиеся за руки, целующиеся парочки, семьи с детьми – все смеются, все наслаждаются жизнью, все, кроме меня. Во всем мире одна лишь я несчастна и одинока. Ну почему мне так плохо, почему так пусто в груди, думалось мне, ведь день так прекрасен. И вдруг я вспомнила про печенье, которое когда-то спрятала подальше в шкаф. А может, в холодильнике осталось хоть немного мороженого? Я рванулась к дому, я за три минуты схрум-кала все печенье, а за две вылизала дочиста вазочку с мороженым. Потом рысью помчалась в супермаркет, накупила арахисового масла, огромных пирожных с шоколадным кремом, несколько кусков сладкой помадки, пинту «Роки Роуд» и коробку шоколадного печенья «Энтенманн». Я ела все это до тех пор, пока не заболел живот, пока мне не стало плохо от переедания. И что самое главное, совсем не ощущала вкуса – ведь я была не голодна.

С. И.

Такие приступы обжорства неизменно вызывают у тебя острое чувство вины. Причем ты знаешь, что потом на душе у тебя будет погано, но в эти мгновения ты неуправляема, ты беспомощна, у тебя нет ни сил, ни желания остановиться: ты набиваешь свой желудок, ты жуешь и глотаешь, жуешь и глотаешь с немыслимой скоростью. Ты совсем не ощущаешь вкуса поедаемого, ты просто поглощаешь, просто жрешь как свинья. Потом наступает некоторое облегчение, до следующего утра, когда ты ощущаешь что-то вроде похмелья от переедания. Ты съела так много, что чувствуешь отвращение к себе самой. Ты не выходишь из дома, потому что кажешься себе толстой до безобразия. Никто никогда тебя не полюбит – кому нужна этакая туша? У тебя в шкафу висят платья трех размеров: широкие, еще шире и такие, что дальше просто некуда. Ты боишься заглянуть в зеркало, чтобы еще раз не увидеть там эту безобразную жирную фигуру. Кто эта толстая дама? Это ты.

ВЫПЬЕШЬ ГЛОТОК – И МИР НЕ ТАК ЖЕСТОК

В пятницу был день ее рождения… Гринсоны подарили ей бокал для шампанского, на дне которого было выгравировано ее имя. «Ну вот, – сказала Мэрилин, – теперь сколько ни пей, всегда будешь помнить, как тебя зовут».

Если ты родилась в семье алкоголиков, то привычка к выпивке у тебя в крови; а может, тебе просто нравится выпивать. И в том, и в другом случае ты не сознаешь своей зависимости. Ведь ты не алкоголик; кто угодно, только не ты. Ты вполне отдаешь себе отчет, что выпиваешь лишь ради общения; настоящие алкоголики пьют в одиночку. (Ты-то, конечно, ничего не делаешь в одиночку.) Ты выпиваешь несколько глотков (или порций) за ланчем, еще несколько за коктейлем, парочку за обедом, ну и бутылочку вина впридачу. По дороге на вечеринку ты заскакиваешь в бар и принимаешь еще пару рюмок. Ну, чтобы быть более контактной, чтобы не чувствовать себя одинокой, чтобы легче найти партнера для секса. Ты постоянно говоришь себе, что можешь остановиться в любой момент – для тебя это проще простого, – и не испытываешь потребности в выпивке; но как и со всем остальным в твоей жизни, стоит тебе только начать, остановиться ты уже не можешь. Алкоголь тебе нужен, чтобы поднять настроение, взбодриться, разогнать мрачные мысли и чувства. Сразу все становится таким забавным, таким интересным! И люди все становятся жутко интересными. И ты для всех забавна и интересна. И гораздо легче завязать разговор, подцепить кого-нибудь, соблазнить. Твоя зажа-тость сразу куда-то улетучивается. А вместе с ней – и эти скучные моральные прописи. Что может быть плохого от выпивки, если с ней ты чувствуешь себя так хорошо?

«Прогони. Прогони. Мое отчаяние. Мое одиночество». Такие чувства обуревали меня, когда я заходила в бар одна. После нескольких порций я переживала необыкновенный подъем, не переставая повторять себе, что, мол, хватит, больше пить не буду. Это был мгновенный порыв, а я проявила слабость и поддалась. Мне делалось стыдно, и, чтобы избавиться от этого чувства, я просила налить еще. И потом я превращалась в хищницу. Я рыскала в поисках того, с кем можно переспать, цепляла первого попавшегося на улице, тащила его домой и спала с ним. После того, как все кончалось, я трезвела, и чувство отвращения к себе и к нему было просто невыносимо. Я не могла дождаться, чтобы он побыстрей убрался.

Мэри Джейн

Следующее утро. С его угрызениями – «и зачем я это Делала», «и как я могла». Вот когда ты платишь по счетам невыносимым чувством вины и раскаяния. Ты предаешься самоистязанию в ритме ударов крови в затылке. «Никогда больше не буду пить», – не устаешь ты повторять себе все утро. Но твоя решимость длится лишь до того, как приходит время твоего ежедневного коктейля – еще одна порция, и ты ощущаешь себя снова веселой, интересной и соблазнительной.

ЗАСАДИШЬ КОСЯЧОК И ЛЯЖЕШЬ НА БОЧОК

Марихуана. Сколько ты себя помнишь, ты всегда покуривала. И всегда гордилась тем, что ты не наркоманка. У тебя нет зависимости; у кого угодно, только не у тебя. Тебе предложили утром? Нет, ты не будешь делать этого до самого вечера. Ты можешь бросить в любой момент, когда захочешь. Ты вполне можешь прожить и без этого. Просто жизнь с этим приятней, вот и все. Сердце отмякает, все дурные мысли отлетают прочь. И ведешь себя ты уже совсем не так, слава Богу. Смотришь на весь мир как бы сверху. Появляется уверенность, смелость. После пары сигарет все тебе по плечу. Когда ты под кайфом, весь мир готов тебе подчиняться. Можно позвонить президенту. Или поболтать с Фрэнком Синатрой. В записной книжке у тебя масса телефонов, куда не стоит звонить по разным причинам, но почему бы теперь не брякнуть им всем по очереди. Нет, лучше сначала выкурить еще одну… а потом отправиться куда-нибудь, ну туда, где весело, и кого-нибудь склеить. Это же так легко, когда нет никаких запретов. И всякому известно, как это хорошо – секс под кайфом. Сколько чувственности и жара! А потом наступает жор. Все твои диеты летят к черту. Ты ешь все, что попадется на глаза. Даже полузасохшую китайскую горчицу, завалявшуюся в холодильнике, намазав ее на черствую корку хлеба, ты с жадностью съедаешь, но тебе и этого мало; к счастью, ты находишь какую-то, сутки назад открытую, недоеденную банку консервов, по которой давно помойка плачет, и ее тоже вылизываешь до блеска.