Воин и Маг - Иващенко Валерий В. - Страница 32

«Хоть бы это был яд!» – взмолилась Изабелла и залпом осушила бокал, не чувствуя вкуса, – «Ну да, как же – дождёшься от них! Продали за деньги упырю-душегубу, и рады… Ладно, маменька, я к тебе с того света привидением приходить буду, напоминать о себе!»

«Хотя – вроде чернокнижники и призраками повелевают, совсем мне не поталанило» – с какой-то отрешённостью подумала Изабелла, почему-то успокаиваясь незаметно для себя. Она, сосредоточившись, посмотрела перед собой, и возле такой знакомой руки, почему-то в белой атласной перчатке, увидела блюдце с цыплячьей ножкой и зеленью. Тут же впилась в пищу зубками, ещё и зубчик чеснока с большого блюда утянула.

«Не подавится, так хоть чихнёт» – с какой-то бесшабашной уверенностью подумала девушка и под неодобрительным взглядом всё замечающей, старенькой и доброй нянюшки потянулась за вторым.

Valle верно истолковал мысли своей молодой супруги и только чуть улыбнулся. А когда его и её матушка что-то шепнули Изабелле, и выражение тоскливой обречённости в её глазах постепенно сменилось каким-то новым выражением, а щёки впервые стали чуть живее алебастра, даже немного залюбовался. С тех пор, как он перед входом в храм Риллона, да не погаснет его сияние, впервые откинул вуаль с лица невесты и посмотрел на будущую супругу, он видел только безвольную и холодную, словно фарфоровую, куклу с потухшим взглядом, покорную воле старших и обстоятельствам. А губы её при традиционном перед алтарём поцелуе оказались буквально ледяными и плотно сжатыми…

Теперь же, получив отсрочку (а кто знает, может и надежду?), Изабелла чуточку приободрилась, тем более что питьё мягко и незаметно стукнуло куда-то под затылок.

«Ага – теперь понятно, куда и почему пропал мой серебряный кинжальчик!» – думала меж тем девушка, храбро отважившись на кусочек вишнёвого пирога. Затем, махнув на всё рукой – хоть в кои-то веки вкусно и вволю поесть, будет о чём перед смертью вспомнить – она получила на блюдечко из рук своего супруга эльфийского салату, затем кусочек утки с трюфелями и чего-то ещё, оказавшегося непривычным, но безумно вкусным.

«Может, за пару дней удастся так разъесться, чтоб потолстеть и он на меня даже смотреть не захотел?» – по привычке подумала Изабелла, – «Да ну, не успею, и только вкуснее буду этому живодёру. Тогда приналяжем на чесночок и торт с серебряной пыльцой – может, побрезгует мной тогда…»

Как бы то ни было, всё подходит к концу. Пир прервался ненадолго в сумерках, когда молодых торжественно отправили почивать. Ната и Эстрелла вели Изабеллу с чуть блестящими от выпитого зелья глазами, спокойную на удивление самой себе. Принц Ян и неугомонный Карлос, уже и тут присмотревший себе цыпочку, провожали Valle, непринуждённо разговаривая о том, о сём, а в общем – ни о чём. Спереди и позади веселились подвыпившие родственники и гости.

И вот, дверь в покои всё ближе, ближе. Затворилась наконец, и весёлый гам за ними стал удаляться. В наступившей тишине спальни повисла какая-то мутно звенящая напряжённость.

Бедная Изабелла ещё нашла в себе силы взглянуть на своего мужа, словно цыплёнок на забравшегося в курятник лиса, а затем снова поникла, погрузившись в какое-то оцепенение. Мысли её разбрелись, тупо и лениво цепляясь друг за дружку, а роскошная кровать под балдахином тончайшего харадского шёлка внушала девушке смутный ужас.

Valle повёл себя несколько странно. Скинул и привычно повесил на спинку стула свой чёрный бархатный хомерик. Подошёл к окну, за которым из темноты высунулась любопытная луна, отворил. С наслаждением вдохнув свежего прохладного воздуха, глянул на замершую несчастную девушку. Еле заметно улыбнувшись, шагнул в сторону и стукнул в неприметную потайную дверцу в углу. Уж волшебнику-то не заметить такое – просто непростительно.

Из-за дверцы выскользнула нянюшка. Ласково приговаривая и бормоча, принялась переодевать свою горлицу белокрылую в длинную, до пят, воздушную ночную сорочку с кружавчиками. Впрочем, Valle не глазел, а, отвернувшись, вновь подошёл к окну, за что смущённая Изабелла почувствовала тень благодарности.

Пробормотав несколько слов на непонятном древнем языке, некромансер выбросил вперёд руку, и – о ужас! – на его палец, спикировав из бездны неба, устремился нетопырь. Повис вниз ушастой головкой, смешно уцепившись коготками, и только беспокойно иногда шевелился. Девушка, вынырнув лицом из ворота пахнущей лавандой ночнушки, смотрела во все глаза, и эта острастка пополам с восторгом даже начали ей нравиться.

А там дела пошли уж вовсе непонятные. Чернокнижник назидательно наставил на зверька палец другой руки.

– Я закрывать окно не буду, ибо люблю свежий воздух. Но – чтобы твои приятели дежурили всю ночь, и к нам не приблизилось ни единой мухи или комара. Понятно?

Зверёк встрепенулся, пискнул словно мокрым пальцем по стеклу и, сорвавшись с пальца своего повелителя, бесшумно канул в ночь. То ли от этого звука, то ли от бодрящей свежести в спальне, Изабелла покрылась мурашками, поёжилась и всё-таки решилась посмотреть на кровать. А не найти ли там укрытие?

– Нянюшка, забери это тёплое одеяло и замени более лёгким. Покрывалом, что ли, – распорядился Valle, обернувшись, – Холода-то давно кончились…

Старушка, чуть заметно пожав сухонькими плечами, повиновалась. Девушка тут же испуганной и замёрзшей мышкой скользнула в атласную негу постели. Свернулась в клубочек, а затем, согревшись, стала проваливаться в зыбкий и призрачный, навеянный зельем сон.

Когда её супруг забрался на свою половину постели, Изабелла настороженно вынырнула из ласковых объятий забвения. Испуганно ворочаясь, соорудила из складок перины непреодолимый вал меж собой и Им, и наконец заснула чуть успокоенная и с мыслью, что глядишь – ещё пару дней пожить удастся.

Однако через пару квадрансов спящая девушка продрогла. Сонно порыв носом в поисках тепла, обнаружила что-то пусть не такое мягкое, как подушка, но зато приятно тёплое. Несмело залезла головой под руку и, не отдавая себе во сне никакого отчёта, положила голову на плечо супруга. Поворочалась, удобнее устраиваясь возле уютного источника тепла.

Серебристая луна бесстрастно осветила лёгкую улыбку, промелькнувшую на лице спящего Valle, и детскую безмятежность сладко уснувшей Изабеллы. И только летучие мыши трудолюбиво и бесшумно отлавливали ночных насекомых, залетая иногда в растворённое окно на втором этаже замка.

Глава 11

Чвирр-линк!

Где-то в ослепительной синеве неба, невидимый отсюда жаворонок самозабвенно заливался своей немудрёной песенкой, порхая над зелёно-сизым полем спеющей пшеницы. На миг он прервался, настороженно заметив проезжавших по идущей вдоль границы леса и поля дороге двоих всадников, а затем снова восхитил округу своими оглашенными трелями.

Позади осталась столица Полночной Империи, седьмицу, по меткому выражению барона Трамма «стоявшая на ушах». Трезвого в эти дни найти было труднее, нежели девственницу в Весёлом квартале. А всё по причине пышной и торжественной женитьбы принца Яна, да не на ком-нибудь, а на дочери одного из вождей неспокойной и вечно мятежной юго-западной провинции. Справедливости ради стоит отметить, что его невеста – донья Эстрелла, урождённая Кейрос – покорила всех. Внешностью, достойной кисти лучших живописцев, живым и ясным умом, а главное – искренним чувством к наследнику престола.

Вспомнив о том, что они с принцем Яном, его молодой супругой вытворяли за компанию с друзьями и родственниками, едущий рядом с молодой женой, леди Изабеллой, Valle откровенно ухмыльнулся. Да уж, будет о чём посудачить досужим языкам, да и себе вспомнить тоже…

Он оглянулся – далеко ли отъехали от пригородов столицы. Коль скоро торжества закончились, баронет за полдня развёз своих родных по их замкам, настояв на своём желании «попутешествовать с молодой супругой наедине». Родня было встала на дыбы, но баронесса Амалия, коротко пошептавшись со счастливой и до сих пор чуть пьяной от радости маркизой Сен-Лоран, мгновенно, буквально парой взглядов, утихомирила всех. Над тем, как маменька ухитряется вытворять такие штучки, баронет ломал голову частенько. Ведь даже грозный Император поспешил встать с трона и склониться в изысканнейшем поклоне, когда она, блистая, вошла в Изумрудную залу дворца, почтив всех своим присутствием. Ох, маменька…