И маятник качнулся… - Иванова Вероника Евгеньевна - Страница 45

Маслянистая жидкость легко и напористо проложила путь через мое горло, прошивая все тело раскаленным стержнем. С головы до ног. Закрыть рот оказалось совершенно непосильной задачей, но и дышать было невозможно: любое движение воздуха в сожженной глотке только прибавляло страданий. Гном тут же заботливо придвинул нам кружки с элем, а когда костер кое-как удалось притушить, в стаканчиках необъяснимым образом появилась новая порция…

Третью мы пили уже в обществе Борга, который, конечно, не мог пропустить незапланированное возлияние. Впрочем, мне было совсем не важно, кто сидит за столом и подливает выпивку – пылающий в крови огонь успешно изгнал даже саму память о купании в холодной воде. По телу разлилась приятная вялость, захотелось закрыть глаза и раствориться в дружеских объятиях хмеля… Я хмуро смотрел на раскрасневшиеся лица собутыльников, слушая их оживленную, но все чаще становившуюся неразборчивой, речь, и изредка прикладывался к кружке с элем. На мое счастье, трое выпивох больше не заставляли меня глотать жуткое творение бородатых карликов, которое Гедрин любовно называл «искоркой». Впрочем, услышав предложение отведать нечто под названием «уголек», я нашел в себе силы и смелость сползти на пол и, под столом, на четвереньках, выбрался из кухни. И мне даже удалось доползти до постели. Упав на одеяло, я еще несколько минут слышал звуки «праздника» (кажется, гном затянул песню), а потом радостно провалился в омут пьяного сна…

Вставать было трудно. Хотя можно предположить, что я отделался легче всех остальных – голова была всего лишь отупевшей, в висках не стучало, живот не болел. Во рту, конечно, жил и здравствовал неприятный привкус, но он был не так уж и страшен. Сравнительно сносное состояние объяснялось легко: поскольку я зверски замерз, барахтаясь в реке, большая часть поглощенной выпивки ушла на борьбу с простудой – согревание и расслабление тела, а не ударила в голову дурным молотом… Интересно, а как обстоят дела у моих коллег по застолью?

Как был в одних штанах (и когда, спрашивается, успел их надеть? Или – снять все остальное?) – я спустился на первый этаж. На кухню даже не стал заходить – из-за ее дверей раздавались такие рулады, что стены дрожали. Судя по эху, там обосновались и доктор и гном. Ну и ладно, не очень-то и хотелось… За дверьми, ведущими в покои принца, было тихо. А ведь я туда ни разу не заглядывал, не так ли? Подходящее время для удовлетворения любопытства! Стараться вести себя тихо было ни к чему: кроме Борга, мне некого опасаться, а великан сейчас или спит, или… Да какая разница? Я хочу туда зайти – и зайду!

Дверь была незаперта. Я толкнул створку и заглянул… Его высочество мог бы позволить себе и более изысканную обстановку, чем та, что предстала моему взору. Все было очень просто и совсем не вычурно: мебель – такая же, как и по всему дому, никаких следов роскоши, единственное свидетельство привычки к комфорту – широкая кровать, занавешенная кружевным полупрозрачным пологом. Хорошее средство от докучливых комаров – может, мне тоже соорудить нечто подобное наверху? Не, столько кружев здесь взять неоткуда – разве что самому сплести… Можно попробовать, конечно, но, боюсь, и до следующего лета не управлюсь…

Борга в покоях не наблюдалось, но я не обратил внимания на сей настораживающий факт, потому что поводок любопытства тащил меня прямиком к постели принца. Почему он столько времени не появляется на людях? Да, наша вчерашняя попойка – не самое подходящее времяпрепровождение для столь высокородной особы, но, думаю, Дэриен вряд ли был бы против…

Спустя мгновение я узнал ответ на свой вопрос. И ответ мне не понравился.

Принц спал, судя по всему – очень крепко. Но вид у молодого человека был весьма и весьма нездоровый – бледное, какое-то осунувшееся лицо, совершенно сухие губы и странно воспаленная кожа вокруг глаз – красная, в маленьких темных крапинках… Фрэлл, а это что еще значит?!

Правая рука Дэриена свешивалась с постели, высовываясь из-под одеяла, и на сильном запястье я отчетливо рассмотрел розовые полосы, которые могут возникнуть только от того…

– Любопытствуешь? – Голос Борга за моей спиной прозвучал, как гром – если и не посреди ясного неба, то все равно неожиданно.

Я обернулся, отпуская полог. Великан натягивал рубашку, потряхивая влажными волосами, и выглядел не то чтобы свежим – следы попойки еще оставались, – но вполне готовым к выполнению своих обязанностей.

– Ты – против? – Я не нашел ничего более остроумного, чем ответить вопросом на вопрос.

– Вообще-то да. Но… тебе можно. – Он говорил совершенно серьезно и, как мне показалось, многозначительно. Особенно это ударение на слове «тебе»…

– Вот как? – Уровень моего допуска к государственным тайнам растет прямо на глазах! Кто бы мог подумать… – Чему обязан таким доверием?

– Не стоит прикидываться простачком – выглядит не слишком-то убедительно, – беззлобно заметил Борг.

– Да я и не прикидываюсь! Ты еще не видел, как я умею прикидываться! – обиженно возразил я.

Борг не ответил, смерив меня таким взглядом, что в иное время я бы вспылил, но сейчас… Сейчас меня занимала загадка поинтереснее…

– Что с принцем?

– Он болен, разве не заметно? – вскинул брови Борг.

– А зачем он был привязан к кровати? – пришлось спросить прямо и грубо.

Великан вздохнул:

– Доктор лучше расскажет… Дело в том, что довольно часто глаза его высочества начинают болеть и чесаться, и чтобы он не…

– Понятно, можешь не продолжать, – кивнул я.

Да, принцу не позавидуешь… Мало того, что ослеп, так болезнь не хочет оставить его в покое, заставляя раз за разом снова переживать одно и то же… В самом деле, нужно будет поговорить с Гизариусом – что за «кисея» такая, если она все время начинается заново? Я не так уж много знаю об этом недуге, но жжение и воспаление должны возникать на начальной стадии, которая имела место, если верить показаниям свидетелей, больше полугода назад…

– О чем ты думаешь? – Голос Борга прервал мои размышления.

– О превратностях судьбы. – Я не преминул ввести его в очередное заблуждение. – А не пойти ли мне немного освежиться?

– Самое время, – кивнул рыжий. – Я еще вчера набрал воды из колодца, так за ночь она согрелась и стала чудо как хороша!

– Уже бегу. – Я облизнулся и поспешил покинуть комнаты Дэриена. Не знаю, как вас, а меня лицезрение чужих страданий не только не радует, но и гораздо хуже – приводит в уныние и заставляет переживать. Переживать из-за того, что я не могу помочь…

…Я заглянул в лохань. Да, личико-то помятое, ничего не скажешь! Ладно хоть, ничего не болит… Я окунул голову и на несколько вдохов задержался под водой. Как хорошо! Утренний воздух встретил влажную кожу ласковым покалыванием, и последние клочки тумана, стоявшего перед глазами, рассеялись. Любопытно, в какой момент исчезла Вуаль? Я помню, что вызвал ее сразу по выходе из реки, и до дома доктора она оставалась на месте. Кажется, и потом… Хотя, после первого глотка «искорки» я мог и не заметить изменений. Да, похоже, Вуаль разорвалась в промежутке между началом возлияния и тем моментом, когда я решил отправиться спать. Кстати, синяки на локтях получились – загляденье!… Нет, больше никакой выпивки! Оправдание только одно: все же это было, большей частью, лечение… Ополоснуться, что ли? Недолго думая, я черпнул ведром из лохани и опрокинул воду на себя.

А-ах!.. Наконец-то я почувствовал себя человеком! Что ж, пока день складывается если и не замечательно, то вполне пристойно. Я взъерошил пальцами короткие вихры волос на висках и подставил лицо мягкому утреннему солнышку. Так, завтракать, пожалуй, не хочу, но в обед следует перекусить поплотнее…

В воздухе, словно лужица, разлилась свежесть. Особенная свежесть – так пахнут косы реки, в которых колышутся желтые кулачки кувшинок. Так пахнет серебристая чешуя ряби на поверхности воды. Так пахнет свобода следовать назначенному Пути… Прохладное дыхание студило лоб, принося покой и умиротворение телу, но не духу. Та-ак, что у нас тут такое?