Берег Хаоса - Иванова Вероника Евгеньевна - Страница 64

– Тэл...

– Ты сам ведёшь себя, как ребёнок. К чему этот каприз с отлучением? Все считают, что ты попросту сошёл с ума.

– Пусть. Я не могу оставаться частью клана.

– Ага. Не можешь. Совесть взыграла. Честь не позволяет. И, с лёгкостью лишив клан одного Заклинателя, ты тут же удваиваешь потерю. Гениальный ход!

– Ты...

Оборачиваюсь, чтобы увидеть занесённую, но остановившуюся руку.

– Вот-вот. Всё, на что я теперь гожусь, это получать затрещины.

– Тэллор...

– Не называй меня так. Больше не называй. Прошу. Тэллора больше нет. И никогда не будет. Путь к сердцу Тайрисс свободен, но ты трусливо сошёл с него.

– А ты сам? Разве не поступаешь, как трус?

– Это ещё почему?

– Отказываешься от своего имени, от своего места, от...

– Я потерял их. Навсегда. Как ты не понимаешь?

– Потерял? Да, возможно. Но ты не хочешь ни возвращать их, ни искать что-то другое! Ты даже не хочешь жить!

– А разве это жизнь? Муки каждодневных воспоминаний о том, что было, и о том, что могло бы быть... Они слишком болезненны, Вэл. Они убивают меня.

– Ты сам себя убиваешь! Что-то потерялось? Ну и пусть! Освободившееся место можно занять чем-то новым. Разве не так?

– Новым... Нужно будет слишком много «нового». Это трудно.

– Но не невозможно!

Хмыкаю.

– Такие речи пристали бы моему другу, а не врагу. Чего ты добиваешься, Вэл? Хочешь исправить ошибку?

Он гордо раздувает ноздри:

– А если и так?

– Похвальное желание. Но ты забыл одну мелочь.

– Какую?

– Я тоже должен постараться, чтобы ошибка была исправлена.

– И в чём трудность?

Заглядываю в наполняющиеся надеждой голубые глаза:

– Я не чувствую надобности так поступать.

Он умолкает. Долго смотрит на пологие склоны холмов, покрытые нежным ковром травы. Потом всё же переводит взгляд на меня.

– Обещай хотя бы одно.

– Что именно?

– Ты не будешь пытаться досрочно окончить жизнь.

Не могу удержаться от смеха, больше похожего на кашель, который мучил меня во время приступов лихорадки и пока продолжает мучить.

– Пытаться? Досрочно? Ох, насмешил...

Валлор хмурит брови:

– Я чего-то не знаю?

– Да, одной несущественной детали... Как ты думаешь, Сэйдисс, устраивая замену, старалась обеспечить успех дела?

– Разумеется. Зачем иначе вообще было...

– И как, по твоему мнению, она могла обеспечить в нужную минуту контроль над телом и духом моего сменщика? А? Ничего не приходит на ум?

Валлор задумывается на несколько вдохов, а по завершении размышлений смотрит на меня с ужасом:

– Хочешь сказать...

– Она поставила печать. И заставила мальчика принести присягу.

– Нет!

– Да. Так что твои волнения относительно моей тяги к самоубийству не обоснованы. Даже если я очень захочу, ничего не выйдет.

– И... Как ты всё это принял?

– Какая разница? Дело прошлое.

Стараюсь говорить спокойно, а рука сама тянется дотронуться до груди, до подживающих рубцов, оставленных вспышкой яростного отчаяния.

Валлор качает головой, но, к счастью, не сочувствующе: жалости я бы не перенёс.

– Прости, я даже не мог представить.

– Почему? Это же самый очевидный и простой шаг.

Долгая пауза завершается нерешительным:

– А что чувствует она сама?

Действительно, что ОНА чувствует? Я сам хотел бы знать, но, наверное, никогда не узнаю, потому что Заклинательница Сэйдисс свято хранит тайны своей души. Так же, как и плоды своего тела...

...– И в чём он?

– Кто?

– Смысл.

– Ну, в двух словах не объяснишь.

– А ты попробуй в трёх, четырёх, пяти... Нам некуда торопиться.

Валлор поймал вспорхнувшую с полки шкафа и пролетевшую через всю комнату бутылку. Два рубиновых бокала – детища оринских стеклодувов – уже стояли на столе. Узкое горлышко склонилось над тонким, оправленным в серебро краем, и услужливо подставленный стеклянный бутон наполнился тёмной кровью южной лозы. Заклинатель взял свой бокал в руку, а предназначавшийся мне поднялся над столешницей и, ни на волосок не качнувшись, направился к кровати. Я взял из густых струй воздуха стеклянный сосуд, обнял высокие бока ладонью.

– Подмораживал, чтобы не расплескать?

– Для надёжности.

– Вообще-то, вино подают тёплым.

– Как пожелаешь!

Не проходит и вдоха, как жидкость в бокале принимает ровно ту теплоту, которая считается среди знатоков наиболее выигрышной для наслаждения вкусом. Хорошо быть Заклинателем! При всех сложностях и недостатках преимуществ гораздо больше. Особенно приятных.

– Нравится?

Делаю маленький глоток.

– Недурственно, очень даже. Но ты ведь пришёл не для того, чтобы распить со мной бутылку вина?

– Вообще-то, я пришёл убедиться в твоём здравии.

– А вчера возникали сомнения?

Валлор усмехается:

– У меня? Ни единого. Но эта твоя девица...

– Она не моя.

– Как? Ещё нет?

– Зачем спешить? Женщиной следует наслаждаться, как вином: пить понемногу, оставляя время на то, чтобы прочувствовать послевкусие каждого глотка... Питие залпом никогда не приносило ничего, кроме головной боли и прочих неприятных ощущений в теле. Согласен?

– Тебе виднее. Но она мила.

– Не ты первый это замечаешь.

– Вот как? – Голубые глаза настороженно сузились. – Она пользуется успехом?

– Пользовалась бы. Если бы вышла в город одна.

– А, так ты всё же приглядываешь за девицей!

– Она гостья мэнора и находится под защитой печати. Кстати! У тебя не возникло трудностей?

– Ну, я же здесь, – гордо ухмыльнулся Валлор. – Мы договорились. Хотя, могу сказать честно: Сэйдисс превзошла саму себя. Накрутила такого... Любой здравомыслящий Заклинатель, не говоря уже о магах, обойдёт это место стороной.

– Всё так плохо?

– Плохо? Замечательно! Ты знаешь, что контур печати замкнут на тебя?

– Да неужели?

– Именно. И если в ворота ступит неугодный тебе человек... До дома дойдёт только обугленная тушка. В лучшем случае.

– А в худшем?

– Сам проверяй.

Что ж, пожалуй, это приятная новость. Мой дом – моя крепость. И ещё какая, если Валлор так высоко оценил хлопоты повелительницы.

– Отрадно слышать.

– Так что там со смыслом?

– Ах да, смысл... Он оказался очень прост. Смысл жизни состоит в том, чтобы она продолжалась.

– Как же тогда быть со смертью? Или ты рассчитываешь жить вечно?

– Вечно? Не смеши меня! Даже тела Заклинателей рано или поздно изнашиваются... Нет, я имел в виду не свою собственную жизнь, а жизнь ВООБЩЕ. Вокруг нас. Жизнь мира. Каждый из нас, разумеется, умрёт. Кто-то раньше, кто-то позже. Но ведь мы можем позаботиться о том, чтобы наши жизни не прошли бесследно. Мы можем обзавестись своими детьми или, к примеру, спасти от гибели чужих.

– Нанизывать на нить жизни свои поступки, один за другим, как бусины... – Задумчиво подытожил Валлор, перебирая «капли» на блюде.

– Но нужно следить за их порядком и получающимся рисунком, иначе заклинание не удастся. Да, жизнь подобна taites: нас извлекают из потока небытия и на краткий миг доверяют рукам и фантазии плетельщика, а он составляет из наших судеб чары. Иногда смертоносные, иногда животворящие. Но чаще, конечно, по невнимательности портит свою работу и выбрасывает вон.

– И бусины смиренно принимают свою участь?

– Если не успевают понять, что способны на большее, да.

– Но некоторые успевают и... А что, собственно, происходит дальше?

В самом деле, что? Рассказать Валлору о моём открытии? Нет, не стоит. Во-первых, он умеет влиять на Поток гораздо лучше и проще, а во-вторых, Заклинателю мало дела до угрозы, нависшей над простыми людьми. Рассказывать нужно кому-то другому. Но кому?