Берег Хаоса - Иванова Вероника Евгеньевна - Страница 39

– Не шути так... Да и какой с меня прок, как с мужа?

Толстушка окинула придирчивым взглядом мою фигуру и протянула:

– Как с мужа, может, и не большой, но как с плетельщика... Уж я бы тебя в покое не оставила, можешь быть уверен!

Локка знала, о чём говорит: недаром две трети времени обучения в Академии мы провели бок о бок. Правда, хохотушке с пышными формами было не слишком интересно плести заклинания, зато половина моих сверстников и парней постарше оказались не на шутку ею увлечены, а значит, девушке было, чем заняться помимо учёбы. Надо отдать Локке должное: она никогда не позволяла лишнего ни себе, ни своим друзьям, потому и заслужила уважение даже у тех, кому отказывала. Я за толстушкой не бегал, потому что в то время моя голова была забита вовсе не любовными переживаниями, но пару раз оказанная в сдаче экзаменов помощь, приятная пирушка, рассеянность, принятая за терпимость – и мы подружились. Впрочем, Локка не закончила обучение: умер её единственный дядя, оставив племяннице наследство в виде... дома свиданий. Кто-нибудь другой расстроился бы, а толстушка, напротив, заявила, что видит в случившемся веление свыше, и без угрызений совести приняла в управление семейное хозяйство. Впрочем, мне (в личной беседе, после значительного количества эля) она призналась, что попросту не могла поступить иначе: дядя растил её с раннего детства, оплачивал капризы, устроил в Академию, в общем, делал всё, чтобы жизнь наследницы была достойной и счастливой. Даже утаивал, что именно приносило ему доход. А на похоронах Локка плакала: не громко, почти беззвучно, но очень долго...

– Ты же знаешь: только скажи, что нужно, и я попробую сделать. Мне, кстати, по случаю достались совершенно бесплатные «капли»... Хочешь, сооружу амулет для уменьшения объёмов?

– Нахал! – Меня несильно шлёпнули по щеке. – Хочешь сказать, я слишком толстая?

– Ни в коем разе, Лок! Ты очаровательна, как всегда.

– А вот ты чем-то обеспокоен, – нахмурилась толстушка. – Рассказывай!

– Я ищу женщину.

– Было бы странно, если бы ты искал здесь мужчину... Что за женщина?

– Совсем юная: лет шестнадцать, но для своего возраста довольно рослая. Ни груди, ни задницы – совсем ещё цыплёнок. Волосы чёрные, есть подозрение, что крашеные. Глаза зелёные, как трава. Одета по-столичному, ведёт себя так же: нахально, но на самом деле может оказаться совершенно беспомощной. Некрасивая, нос длинный, подбородок острый. Пришла в квартал часа два с половиной назад.

– И в чём проблема?

– Мне кажется, что она попала в беду.

Локка задумчиво провела пальчиком по пухлым губам.

– Ну, если тебе кажется... Может, так и есть. Ты знаешь, куда именно она шла?

– Если бы знал, не стал бы беспокоить тебя.

– Ну уж и беспокойство! Ладно, сиди здесь, а я кое-кого расспрошу.

Она поднялась и, подобрав юбки, проворно скрылась за дверью, оставив меня в одиночестве на долгие четверть часа, а когда вернулась, привела с собой мальчишку-глашатая.

– Ну-ка, перескажи господину всё, что видел!

– А язык подмазать? – Нахально потребовал малявка.

– Я тебе подмажу! – Локка показала кулак, неспособный напугать даже отъявленного труса. – Я тебе так подмажу...

– Сколько просишь? – Вступил в переговоры я.

Мальчишка важно выпятил подбородок, пожевал губами и объявил:

– Два сима.

– Держи! Только если начнёшь придумывать то, чего не было, берегись: я ложь за милю чую и спуска не даю.

Наверное, он увидел в моём взгляде что-то, подтверждающее слова, потому что поспешно кивнул и принялся тараторить:

– Была девчонка, бойкая такая, задиристая, пришла и говорит, мол, вот у меня письмо, мне, мол, встреча назначена... Её сначала пускать не хотели, а потом позвали какого-то красавчика, он как вышел, она ему на шею кинулась, он её в дом и увёл... Вот!

– Вроде, ничего страшного, – неуверенно заключил я. – Наверное, зря волновался.

Локка хмыкнула:

– С виду – ничего. А вот если знать, куда она пошла...

– Куда?

– Владелец дома – Полту Стручок, та ещё сволочь. Говорят, приторговывает малолетними. Ну, это я своими глазами не видела, утверждать не возьмусь, но вот то, что девочек он пичкает сарсой, могу подтвердить хоть в Судебной управе.

Сарса? Нехорошо. Сушёные плоды южного кустарника, заваренные особым образом, лишают человека связи с настоящим: он перестаёт понимать, что происходит вокруг, становится послушным, но хуже всего постоянная потребность в новых порциях отравы, потребность, о которой охотно напоминают сильные боли. Человек, принимающий сарсу, очень быстро угасает – в два-три года, и если Полту таким образом принуждает женщин ублажать посетителей...

– Приторговывает, говоришь? Вряд ли та, кого я ищу, может заинтересовать старичка.

– Ой, ты себе не представляешь, какие только извращенцы существуют на свете! – Махнула рукой Локка. – Если твоя девчонка, в самом деле, бойкая и горячая, покупатель найдётся!

– И вместе с ним – лишний повод поторопиться... Вот что, парень: найди патруль и приведи к дому этого... Стручка. Получишь ещё два сима за проворство!

– Не извольте беспокоиться: в два счёта обернусь!

Мальчишка лихо сдвинул лохматую шапку на затылок и унёсся прочь.

Локка посмотрела на меня с сомнением:

– Надеешься, что патрульные помогут? Учти, если девчонка сама вошла в этот дом...

– Сама или нет, неважно. Но выйдет она вместе со мной.

Патруль состоял из четырёх человек: двое солдат со скучающими минами на грубых лицах и два офицера, один из которых был, наверное, ветераном Болотной войны и напомнил мне своим спокойствием умершего отца, а второй – молодой, с горящими пока ещё глазами, наверняка, был приставлен к пожилому для перенимания опыта. В любом случае, бросать всё ради дела он пока ещё не научился: догладывал жареную куриную ножку, тогда как старший офицер, даже если и вставший только что из-за стола, был внимателен, доброжелателен и собран.

– По какой причине Вы вызвали патруль?

Начал задавать вопросы всё же молодой, но у него это получалось невнятно, пока мясо не было окончательно прожёвано, а голая косточка не улетела за освещённый фонарём участок улицы.

– В этот дом, который, насколько мне известно, находится в управлении heve Полту, примерно три часа назад вошла девушка. Я хочу убедиться, что с ней всё хорошо и забрать с собой.

– На каком основании?

– Мне доверено право управления мэнором Келлос, – протягиваю для ознакомления свиток с гербовой печатью. – Девушка проживает в его границах по праву приглашения, и я обязан оберегать её жизнь и честь, как хозяин.

Кстати, именно в этом и могло состоять спасение для Сари, потому что не-горожане, то есть, люди, приехавшие в Нэйвос по делам или ради развлечений и не получившие на руки охранную грамоту (а стоит сия грамота от восьми до одиннадцати лоев, что, соответственно, не позволяет приобретать её каждому нуждающемуся), не имеют удовольствия пользоваться такими благами, как забота «покойной управы» об их благополучии. Постояльцы гостевых домов, внесённых в Регистр, в обязательном порядке обзаводятся малой охранной грамотой, которая стоит подешевле, но всё же оставляет надежду на некоторую безопасность.

Девчонка вряд ли задумывалась о необходимости приобретения какой-либо подобной бумаги, а если приехала из Меннасы, так и вовсе не знает о том, как проходит жизнь в другом городе. В гостевой дом она по каким-то причинам не пошла, выбрав для проживания мэнор Келлос, и этим, возможно, сохранила не только деньги, но и всё прочее: по «Уложению об осёдлости» гость мэнора, могущий подтвердить приглашение, получает такие же права, как и коренной горожанин Нэйвоса.

Молодой офицер фыркнул, но старый, просмотрев содержимое свитка, цыкнул на него и уточнил:

– Есть ли какой-то знак, который удостоверяет, что она – гостья мэнора?

– Да.

– Вы можете его описать?

– Охотно. Это тонкий ремешок, скреплённый пряжкой, образующей герб владельца мэнора. Надет в виде браслета на правую ногу, над щиколоткой.