Энергия подвластна нам - Иванов Валентин Дмитриевич - Страница 56

– У Фёдора Александровича никого нет. Были люди, но ушли. Он, наверно, вышел, а Степан Семёнович убирает, стронул трубку.

Это успокоило телефонистку. Раз Степан Семёнович там, – всё в порядке.

Тяжёлая мёртвая нижняя часть тела тянет Степана Семёновича вниз. Руки его слабеют, он сползает на пол и падает головой на чемоданчик, лежащий под столом. Он видит ноги Фёдора Александровича. Он не чувствует боли. Его лицо омертвело. Ноги тоже мертвы.

Под ухом что-то тикает. Тиканье слышно из чемоданчика. Степан Семёнович знает всё в этой комнате. Это не их с Фёдором Александровичем чемоданчик. Степан Семёнович знает, что может значить такое тиканье. Они очень много знают, эти технические служители – «простые» люди.

Степан Семёнович ловит чемоданчик за ручку и ползёт к двери. Он подползает к двери. Эта дверь, к его счастью, открывается в коридор. И он уже в коридоре. Ему кажется, что чемоданчик тикает всё громче и громче.

Он ползёт и ползёт к длинной лестнице, спускающейся в актовый зал, а чемоданчик тикает зло и пронзительно. Вот начинает тикать пол. С треском тикают стены, потолок. Тикает в голове, в руках. Только не тикают мёртвые ноги. «Врёшь», – говорит Степан Семёнович, но вместо своего голоса он слышит: «Тик-тик-тик». «Врёшь», – говорит он. Он уже видит верхнюю ступеньку лестницы. Оттуда ему навстречу яростно грохочет тикающая пустота актового зала.

«Врёшь!», – кричит он. «Врёшь!» И он волочит своё мёртвое ниже груди тело, ударяется о пол тем, что было это лицом. Но нет больше Степана Семёновича! С громом тикает кругом весь мир. «Врёшь!» – кричит богатырь, стоя наверху лестницы. И он с размаху бросает грохочущий чемодан в чёрную пропасть.

Искалеченный мертвец, лёжа на верхней ступеньке лестницы, вытягивает руку и разжимает пальцы. Чемоданчик встаёт – боком, наклоняется и, подпрыгивая, падает вниз по лестнице, на которой ещё нет ковра. Безжизненное тело вытягивается, перевешивается, сползает вниз на четыре ступени и обвисает.

От стола в кабинете к лестнице тянутся непрерывной цепью багровые знаки…

Так побеждается смерть!

Подпрыгивая по ступенькам, маленький, но тяжёлый чемоданчик упал на среднюю площадку лестницы, качнулся в последний раз и лёг плашмя. Он лежал и чуть-слышно тикал. Нужно было положить на него голову, чтобы услышать негромкую звонкую работу механизма. Так чемоданчик лежал ровно две минуты. Потом он исчез.

Взвилась чёрная волна, рванулась во все стороны, зажгла оконные переплёты, выдавила их и с низким рёвом вырвалась в город. Внизу у лестницы начал тлеть паркет. Горячая волна отразилась от стен и потолков и рассеялась. То место, где был исчезнувший чемоданчик, как бы растворялось.

Жара уже не было, но мраморные ступени холодно плавились. Лестница размягчалась, теряла форму и нижняя её часть уже текла медленными, тяжёлыми струями. Последовательно размягчались и верхние от площадки ступени. На их обрезах появились капли. Капли повисали, падали. На том месте, где был чемоданчик, материя начинала кипеть и пениться. Здесь в воздухе появилось очень густое, блестящее серое облачко. Сначала оно не превышало размеров подушки и казалось очень плотным. Но облачко увеличивалось стремительно. Оно вытягивалось вниз, выпуская острые языки, и вспухало вверх. В нём проскакивали очень яркие синие искры, мелькая во всех направлениях. В своей нижней части облачко начинало краснеть.

Распад вещества ускорялся с каждой секундой.

В Экспериментальном Корпусе, стоящем за высокой решёткой во дворе Института, взрыв слышали очень ясно. Из тридцати или сорока человек, бывших там сегодня, некоторые слышали этот звук не в первый раз в жизни. Это – мятеж энергии атома!

Ещё сыпались звенящие стёкла дворового фасада Экспериментального Корпуса, как уже был дан сигнал аварийной тревоги и все рупоры диспетчерской связи повторяли автоматически и без перерыва:

– Авария! Одевайтесь! К антиреакторам! Авария! Одевайтесь…

Люди бросались к стенам своих лабораторий, надевали большие белые, матового металла, чешуйчатые сапоги и срывали со стен халаты. Из тяжёлых складок халатов торчали прозрачные шлемы с микрофонами и наушниками. Рукава оканчивались перчатками. Похожие на страшных призраков, люди хватали длинные, толстые чёрные цилиндры с ручками и короткими шлангами и выскакивали в коридоры. Из-под шлемов кричали громкие, усиленные аппаратами, голоса:

– Где, где? У кого? В какой лаборатории?

По двору к старому зданию уже бежали Алексей Фёдорович и Марк Михайлович.

– В Старом Корпусе! Сюда все! Скорей!

Двор наполнился фигурами в костюмах призраков. Усиленные микрофонами голоса покрыли шум:

– В Старый Корпус! Это там! Скорей!

Перед ними зияли распахнутые взрывом дымящиеся двери и пустые окна старого гнезда. Оттуда доносился клокочущий звук распадающейся материи.

Вскочив первым в актовый зал, Марк Михайлович споткнулся, упал на колени, поднялся и, держа обеими руками над головой чёрный цилиндр, бросился к лестнице, по которой ему навстречу очень быстро струился острый язык свинцового облака с проскакивающими в нём и над ним синими молниями. Уже начинал бушевать ураган атомного пожара.

Марк Михайлович замахнулся, с криком, всем телом метнул цилиндр и упал головой вперёд. Антиреактор лопнул, и зал наполнило плотное жёлтое облако.

Но уже шли ещё более плотным строем люди и били перед собой и в стороны мощными, укрощающими предательский бунт материи невидимыми струями. Жёлтое облако садилось. Градом сыпались тяжёлые, твёрдые каменные капли. Они стучали по прозрачным шлемам укротителей бунта материи. Мгновение – и воздух стал прозрачным.

Чёрный паркет, обугленные перила лестницы и двери уже не дымились. Только там, в глубине воронки, на том месте, где остановился чемоданчик, доставленный сюда из замка на Рейне, ещё клокотало, ещё стояло свинцовое облако и проскакивали синие искры. Последний напор неразличимых бесцветных струй – и камень вновь стал камнем.

По первозданному застывшему хаосу, помогая друг другу, люди карабкались вверх. Ведь он там, там, он был у себя, в кабинете, в своём старом любимом кабинете…

А дежурная телефонистка на коммутаторе, задыхаясь от наполнявшего её комнату дыма, всё ещё звонила всем и кричала: «Взрыв, Институт Энергии, взрыв, пожар, Институт Энергии…»

На перекрёстках улиц милиционеры резким движением поднимали палочки, останавливали движение. С пронзительными тревожными криками неслись тяжёлые пожарные автомобили. Звоня и завывая, они мчались отовсюду, с самых дальних окраин, сюда, к Институту…

Глава пятая

ПОСЛЕ ПОКУШЕНИЯ

В комнате партийного комитета большого завода громкоговоритель приглушённо передавал прелюд Рахманинова.

Внезапно не привлекавшая внимания музыка прервалась, в рупоре щёлкнуло и неоконченный пассаж сменился едва слышным голосом:

– Передаём важное сообщение. Сегодня, в шестнадцать часов двадцать минут, произведено злодейское покушение на жизнь директора Института Энергии академика Подарева…

Торопливая рука повернула головку регулятора, и теперь уже громкий голос продолжал:

– …пожар в Институте Энергии потушен. Положение раненого весьма тяжёлое. Следующее сообщение о состоянии его здоровья будет передано через два часа.

Ещё не были произнесены последние слова важного сообщения, как секретарь заводского парткома уже набирал номер телефона секретаря районного комитета партии:

– Веденеев говорит. Трофимова мне. Да. Товарищ Трофимов? Я по поводу важного сообщения…

Крепко сжимая трубку телефона, Веденеев с остановившимся взглядом слушал секретаря райкома. Потом сказал:

– Понятно. Как же, и Институт Энергии и Фёдора Александровича у нас хорошо знают… Призыв к бдительности? Рассматривать как сигнал активности врага? Понятно.

После окончания первой смены на заводе прошёл митинг.