Законы исчезновения - Иванов Борис Федорович - Страница 49

Торн упрямо покачал головой.

— Мы имеем не какую-то философскую проблему, Сестра. Мы имеем живого человека, который без помощи Целительницы попросту обречен на ужасную участь. Какую не всякому врагу пожелаешь. Вот захочет ли Целительница его спасать — другой вопрос. Но если мы не обратимся к ней, то получится, что мы — я и ты — берем его смерть на себя. А это к тому же может быть и не просто смерть. Ты лучше меня знаешь, что Шепчущие могут наколдовать кое-что и похуже смерти. А что до второго из Пришлых... Тут — тебе решать. Можешь просто забросить это стекло куда-нибудь подальше и забыть о нем. Кто как, а я тебе — слова не скажу...

Анна молчала, думая о чем-то своем, коснулась кончиками пальцев темной, кажущейся тяжелой, словно мазут, воды — по заводи побежали трепещущие, еле заметные круги волн.

— Я решу сама, Брат... Оставь меня одну. Или тебе есть что сказать мне еще?

— Да пожалуй больше нечего, — признал Брат. Он тяжело поднялся на ноги и протянул Анне тускло поблескивающую карточку.

— Это наших с преславным сэром разговоров запись. Найди время послушать. Не найдешь — сразу в огонь определи... Одним словом, до встречи, Сестра...

Сестра все так же молчала, не отрывая взгляда от тяжелой глади воды. Ее в который уж раз поразила странность собственной судьбы. И вообще — странность выбора, что сделал с Мать-Мгла. Ну что общего могло быть у них Троих: у ветеран Морского Десанта, подавшегося в лесные бродяги, у странной монахини из странного монастыря и у нее самой, лесной Травницы, так же далекой от мирских забот, как Огненные Небеса далеки от тоскливой тверди, что стелется под ногами.

Шаги Брата стихли в глубине чащобы, и скоро откуда-то из поднебесья стал слышен — правда, слышен еле-еле — характерный звук движка «Лаланда» — юркой авиетки с вертикальным взлетом-посадкой. Звук приблизился, сменил тональность и оборвался, через минуту зазвучал снова, теперь уже удаляясь куда-то в направлении неровных всполохов над зубцами гор. Там он и стих окончательно. Брат явно прибег к мере, считавшейся среди Меченных Мглой исключительной, — вызвал свой личный транспорт. Впрочем, он, разумеется, был прав — тот Пришлый, что попался в паутину Шепчущего Племени, был, надо думать, плох, а Шантен — не ближний свет.

Анна снова поежилась — от темных вод заводи все явственнее тянуло холодом — и тихо щелкнула крышкой потертого амулета-медальона — вещицы, почти неприметной даже на фоне скромного наряда Травницы. Потертая, темного металла крышка скрывала под собой клавиатуру и экранчик блока связи — старомодного, как сказал бы любой житель Федерации. Но в Мире Молний обладание подобными средствами связи было привилегией немногих. Привилегией довольно сомнительной — бурная магнитосфера Мира ограничивала возможность радиосвязи до минимума. Но те, кто должен был услышать Анну, находились неподалеку.

Анна все глубже и глубже заходила в лес. Тропинка, которая завела ее в самое сердце глухой чащи, стала едва заметна. Только тайные, ничего не говорящие глазам непосвященного знаки — особым образом заломленные травинки, увядшие листья не растущих окрест деревьев, сложившиеся в условный Узор сухие ветви — указывали путь, которым надо было следовать, чтобы не угодить в какую-нибудь из многочисленных ловушек, разбросанных окрест. Или просто не заплутать в зарослях, сплетенных ветвями, стволами, вьющимися побегами растений, словно созданных отравленным наркотиком воображением обезумевшего художника. Растений, которые и растениями-то назвать не всегда язык поворачивался.

В волглой ложбинке, в нише, свитой невинным на вид черным кустарником, ей почудилась засада. Рука ее потянулась к надежно прикрытому металлическим кожухом светильнику, что висел на поясе, но она удержалась от того, чтобы выдать себя светом его огонька. Просто остановилась и, притаившись, стала всматриваться в темную глубину кокона, сплетенного ветвями.

Там — в коконе этом — действительно угадывалась человеческая фигура. Тоже притаившаяся и ждущая. И только после долгого и томительного всматривания в сгустившийся сумрак Анна поняла, что видит лишь подобие человека. Приблизившись и чуть приподняв задвижку фонаря, она уже отчетливо различила перед собой сплетенное из мелких веточек и побегов изваяние, в точности, портретно воспроизводившее облик кого-то, кому совсем недавно не повезло тут. Кого-то, кто не понял тайных знаков тропы...

А еще немного погодя — после того, как она миновала бочажок с темной, мертвой водицей, — не стало и знаков. Пора было остановиться.

Анна знала, что если даже повернет с середины пути и пойдет обратно — по памяти или по цепочке знаков, которые миновала недавно, — то все равно назад, к началу пути ей не вернуться. Лес собьет ее с дороги. Но это вовсе не пугало ее. Меченным Мглой не привыкать ходить заклятыми путями.

Она глянула на ставший еле различимым в сплетении сомкнувшихся над нею густых крон трепещущий огонь Небес и присела на шершавый валун — чуть поодаль от тихо журчащего где-то в зарослях высоких трав невидимого ручья. Анна не сомневалась, что ее одиночество здесь, в этой глухой чащобе, не более чем иллюзия и не одна пара глаз, хорошо укрытая в тенях Леса, внимательно наблюдает за каждым ее движением. Малый Народец — каины — неприметен, но он пронизывает своим присутствием все здесь.

Присутствует всюду, но остается невидим, пока сам не захочет показать себя человеческому глазу.

А потому бессмысленно вертеть головой по сторонам и напрягать зрение, вглядываясь в игру теней в листве кустарника и расщелинах камня. Расслабься, прикрой глаза и жди. Слушай Лес. Слушай шорох листвы и голоса невидимых тварей. Вдыхай аромат травы и ветерка, забравшегося сюда издалека. Ощути ласку невидимой паутины, опускающейся на твое лицо. Иногда тебе будет чудиться всякое — еле слышный звон колокольчиков и смешливый шепот, например. Или запах нагретого воска горящих свечей. Неслышный топот крошечных ног. Или еще что-нибудь. Не обращай внимания. Растворись в пространстве Леса и жди.

И если ты пришел туда, где ты нужен, если верно угадал время и место, то рано или поздно крохотная ручка потреплет тебя за рукав. Потом осторожно коснется пальцев...

Анна вздрогнула и открыла глаза.

Тайри-Тойри стоял внизу, среди причудливых трав и нетерпеливо теребил ее руку.

— Здесь нельзя засыпать, Энни, — тихо, с укоризной в едва слышимом голосе напомнил он ей. — Если ты хочешь говорить с Хозяйкой — иди за мной...

Анна осторожно поднялась с камня, достала из котомки загодя приготовленную тесьму и протянула ее кончик Тайри.

— Веди меня, — тихо произнесла она.

И чуть было не добавила «малыш». Но вовремя прикусила язык. Вслух Тайри и его соплеменников можно было называть — не обижая их — только лишь «пронырами», «работягами», «пострелятами» и всякими другими именами, не намекающими прямо на их физические размеры.

«И почему это смешливый Малый Народец начисто лишается чувства юмора, когда ему намекают на его малый рост? Или называют гномами? — пожала плечами Анна. — Впрочем, если поставить себя на их место... К тому же, несмотря на детские замашки и смешные клички — кстати, это мы их им даем, большие люди, потому что не только выговорить, но и расслышать их настоящих чудных имен не способны, — большинство каинов — создания весьма почтенного возраста. По людским меркам, конечно.

Ловкому Тайри — верному слуге Видящей След — никак не меньше, чем самому старому из стариков, которых я знала. Он помнит не одну Пятерку Пришлых...»

Тесьма слегка натянулась и повлекла Анну под полог кустарника — вслед за мгновенно исчезнувшим из виду Тайри. Теперь надо было идти особо осторожно, чтобы не затоптать ненароком кого-то из оставшихся невидимыми в густой траве спутников.

Тот, кто создавал Малый Народец, явно или сам был человеком, или собирался устроить в свое время какой-то симбиоз «малых» и людей. Слишком — без всякой на то надобности — очеловечил он их, слишком многими людскими качествами, часто возведенными в степень пародии, наделил он их. Кое-кто из ученого люда до сих пор до хрипоты спорит о том, не были ли эти крохотные — дюйма в четыре ростом — подобия людей каким-то из «пробных шаров» Предтеч. Результатом генетических экспериментов с «человеческим материалом». С людьми Предтечи экспериментировали, пожалуй, чаще и больше, чем с представителями других разумных рас Космоса, которых они в незапамятные времена заманили, а то и просто выкрали из самых разных уголков Мироздания и собрали в своей причудливой коллекции разумов здесь, под небом Молний. Возможно, ими хотели населить какой-то более подходящий для этих малоросликов Мир. А может, и населили. А здесь — в плавильном котле Мира Молний — остались то ли излишки, то ли резервные остатки этого чудного отродья — просто позабытые, а может, сохраняемые до поры до времени. Так же как и заблудившиеся в этом Мире племена еще семи — не меньше — разумных рас, прижившихся под трепещущим пламенем здешних Небес.