Тридцать четвертый мир - Иванов Борис Федорович - Страница 40

– Меня интересует степень биологической близости аборигенов и людей. С одной стороны. И аборигенов и иных представителей местной фауны - с другой.

– Вот как?

Профессор Мартинес удивленно воззрилась на Следователя. Тень догадки мелькнула в этом ее взгляде. Но они ничего не сказали друг другу больше.

– Мне кажется, вы недооцениваете серьезность того, о чем идет речь… - капитан дель Рей выпрямился в кресле и решительно взял в "замок" свои пальцы.

– Простите, мне надо… принять лекарство. Я на минуту выйду… - лейтенант Брюс выглядел действительно неважно.

– Пожалуйста. И подумайте о том, что я вам сказал.

Лейтенант лекарства пить не стал. Пройдя десяток метров по коридору полицейского управления, он зашел в сверкающий кафелем туалет и, убедившись, что находится в полном одиночестве, отцепил от пояса блок связи и набрал номер, ютившийся в самом укромном уголке его памяти. Экранчик аппарата почти сразу высветил физиономию его собеседника. Господин Сванидзе был как всегда безупречно выбрит и абсолютно спокоен.

– У тебя проблемы, Айвор? - левая бровь почетного председателя гильдии адвокатов Колонии чуть приподнялась. - Мы, кажется, уже обсудили с тобой все варианты…

– Этот парень из контрразведки очень настырен. Очень. Постарайся войти в мое положение: я не могу отделаться от него общими словами. Придется сдать ему кого-то. Хотя бы из шестерок. Кого-то, на кого есть железный материал…

– Почему, собственно, контрразведка сует нос в дела криминальной полиции? Разговор, конечно, не телефонный, но все, кому надо быть в курсе этих дел, знают, что ты и еще пара парней из вашей конторы стучат в Метрополию разные вещи про агентуру Комплекса, Дальних Баз и все такое… Пока дело не касается интересов уважаемого общества, мы смотрим на такие вещи сквозь пальцы… Но какого черта их заинтересовал траффик медикаментов и оружия?

– Видимо, где-то эти вещи пересеклись. Пойми, мне всерьез угрожает служебное расследование… - Ладно. Поступай как знаешь. Но учти, никто из уважаемых людей…

– Это не тот разговор, Сандро. Ты должен решить сам, на своем уровне…

На минуту человек на экране задумался, коснувшись пальцами обреза белоснежных усов. Потом взгляд его снова стал тверд.

– Ладно, черт с ним. Сдай им Шпента. Он не заложит никого. Тот еще тип.

Чтобы не упасть, Барсук держался за стойку бара как утопающий за протянутое ему весло. Всем своим видом он выражал радость по поводу неожиданного появления из синеватой табачной мглы Дмитрия Шаленого, собственной персоной. Странно, но почти наполовину это было правдой. Тому, что его старый знакомый, оказывается, жив, Барсук был рад вопреки железной логике сложившихся обстоятельств.

Аккуратно отодвинув в сторону трех-четырех прилипших к стойке типов, Шишел-Мышел ласково положил свои мощные ладони на плечи хозяина заведения.

– Ты, я вижу, не забыл меня, старина… - добродушно прогудел он. - Нам с тобой есть о чем поговорить. Пройдем-ка куда-нибудь в место потише…

Барсук отчаянно окинул взглядом до отказа набитый лихим народом зал и гениальное озарение посетило его в эту нелегкую минуту.

– Друзья мои! - воскликнул он, ужом выворачиваясь из крепкого захвата лапищ Шишела и одновременно охватывая его плечо несколько панибратским жестом. - Господа! Среди нас - герой карательной акции! Человек, которого уже записали в покойники…

– Ага, я его узнал! - радостно заорал какой-то бородач в пятнистом бушлате. Чалени! Его сегодня обменяли на троих зеленых уродов!

"Господи, а я-то уже себе решил, что сегодня просто покойников отпустили с того света на побывку", - подумал Барсук, продолжая выкрикивать что-то радостное.

– Так парень побывал в плену? - с уважением осведомился кто-то из бывалых. Кружку ему! И до полна. Да не пивом, ослы, а лучшим виски!

– Заведение угощает! - надрывая голос, выкрикнул мистер Беррил и, повернувшись к остолбеневшим кельнерам, распорядился: Господа легионеры сегодня пьют по льготному тарифу… Офицеры - за счет заведения!

Шишел растерянно принял емкость, наполненную "Твердыней Гранта", и опрокинул ее в свою необъятную утробу. Вторую он, не говоря дурного слова, влил в открывшийся для очередного выкрика рот Барсука. Проследив, чтобы весь объем жидкости попал по назначению, он аккуратно встряхнул старого приятеля за плечи.

– Как поживает товар, Барсук? - нежным шепотом спросил он.

Мысли Барсука начали стремительно разбегаться. Собственно, размышлять было уже не о чем. Оставалось сбыть дело с рук таким, как оно есть.

Беррил молча достал из кармашка ключ и сунул его в лапу Шишела.

– Первый Национальный, - с некоторым трудом выговорил он. - Мое число ты знаешь. Любимое. Которое плохо начинается, зато хорошо кончается… Так это - номер ящика. А с покупателем - дело плохо… Нет - только не это…

Последнее относилось к третьей кружке - кажется с ромом - появившейся в руке Шишела. Номер с вливанием пойла в глотку плюгавого держателя заведения публика нашла достаточно забавным.

Примерно в таком положении и застал дела, незаметно вошедший в бар в сопровождении трех оперативников Следователь Клецки. Впрочем, не он один прибыл на место действия с легким запозданием.

– Ну-ка, не пасуй, - похлопал Шаленого по плечу еще один его знакомый, пробившийся сквозь уже успевшую образоваться небольшую толпу зрителей.

Мил-друг Якопетти.

Доктор Саррот был тонок в кости, опушен нежной, почти невесомой, несмотря на солидный объем, шевелюрой льняного, слегка золотистого окраса, и немыслимо интеллигентен. В его присутствии Кай и впрямь ощутил себя бездушным полицейским болваном, у которого на уме только улики да протоколы.

– К сожалению, не могу предложить вам кофе, инспектор… - Следователь. С вашего позволения, следователь Федерального Управления…

– Да, так вот, я плохо переношу кофе и чай. Только отвар из местной ромашки… В него входит, правда, еще сорок восемь трав, но вряд ли это вам интересно…

Док снял с хитроумного нагревателя не менее затейливый чайничек и вопросительно посмотрел на собеседника: - Впрочем, осмелюсь предложить вам чашечку… Надо пить его горячим…

Чашечка размером несколько превышала наперсток, а ее содержимое вкусом и консистенцией было больше сродни хорошо прокипяченной родниковой водице, что слегка утешило Кая - он ожидал много худшего.

– Мне рекомендовали вас как лучшего специалиста по языкам аборигенов Гринзеи… - постарался он перейти, наконец, к делу.

– Лучшие специалисты по этим вопросам работают в Сорбонне и в университете Хельсинки. В этой глуши приживаются только беспробудные практики…

– Я хотел бы поговорить именно с человеком, знающим практическую сторону дела… У меня возник вопрос, который может показаться вам смешным…

– Ну что ж, задавайте его. Я в здешних краях уже отвык смеяться. Так что буду вам весьма обязан…

– Скажите мне для начала - насколько легок язык туземцев для изучения?

– Он для изучения и создан, если можно так выразиться. До нельзя парадоксальная структура… Ну, скажем, отсутствие первого лица единственного числа глаголов уже впечатляет. Если, вообще, это называть глаголами… Об этом языке уже написано, верно, больше, чем написано на нем самом. И еще будет написано. Неистощимая тема для диссертаций. Он имеет один лишь недостаток…

– Какой же?

– На нем никто не говорит. Не удивляйтесь. Это типичный случай официального, жреческого языка. На нем сложены моления, на нем составлены различные трактаты. На него переводят дипломатические документы, когда очередной раз о чем-то договариваются с народом Леса. Но ни в Лесу, ни здесь, в городе, вы этот язык не услышите. Только "пиджин". Основа - тот английский, на котором болтает вся перелетная братия, кочующая по Федерации, но много всяких заимствований - от арабского до русского. Только не из официального языка туземцев. Его они уважают, но знают плохо.