Ночь Пса - Иванов Борис Федорович - Страница 55

В отличие от его лица – оплывшего и добродушного – глаза эти были злы, остры и холодны.

– Как это понимать, доктор? – осведомился он, прижимая клавишу гасителя звука. – Так что же – вы выполняете свои обязанности перед индивидуальными клиентами с куда большим тщанием, чем перед таким солидным заказчиком, как Дженерал Трендс?

Он резко положил явно ставшую бесполезной трубку на стол.

Док нервно пожал плечами.

– Этот клиент – довольно странная птица... Я не могу отвечать за его поступки. Вы сами слышали наш разговор. Вы просили потянуть время и я это сделал. Возможно, этот тип что-то заподозрил...

– Хорошо, если так... – Йозеф задумчиво отбил своими короткими пальцами короткую дробь по краю стола, на котором устроился, напоминая позой и комплекцией Карлсона из старой детской сказки. – Хорошо, если так... Надеюсь, что вы не забудете дать нам знать вовремя – я повторяю: вовремя – когда клиент напомнит вам о себе...

Он сунул Парабеллум в наплечную кобуру и соскочил со стола. Махнул своим людям, и те не торопясь покинули кабинет. Йозеф вразвалочку последовал за ними. На пороге – обернулся.

– Я надеюсь, доктор... Я надеюсь, что вы достаточно хорошо понимаете, что только те услуги, которые вы оказали и продолжаете оказывать нашей м-м... нашей, так сказать, конторе, заставляют меня воздержаться от более энергичных действий в отношении вас. Но все имеет свои границы... Все, доктор...

– Я прекрасно понимаю вас... – развел руками доктор.

Двери за пухлым Йозефом закрылись. Доктор обессиленно опустился в кресло, в котором обычно принимал пациентов. Помассировал сразу отяжелевшее лицо, поднялся, достал из стенного шкафчика толстостенную колбу, налил себе граммов семьдесят неразбавленного спирта и залпом выпил.

Выбравшись из щели между домами, на – слава Богу – безлюдную улицу, Пер отряхнул одежду, пересек проезжую часть и вошел в подъезд дома напротив. Это тоже была гостиница. Он поднялся на второй этаж и устроил импровизированный наблюдательный пункт у коридорного окна, замаскировавшись к месту случившейся шторой. Ждать пришлось недолго.

К выходу из давешней щели почти одновременно подкатили золотистый «Меркюри-кэн» и полицейский «Полюс». Из обоих вышли плечистые громилы – в униформе и в штатском – покрутились у щели, старательно не обращая друг на друга ни малейшего внимания, убрались восвояси. Пер позвонил Агенту на Контракте – так, чтобы успокоить – и тоже отправился по своим делам.

... Так что развитие Цивилизации Чур – на первых ее этапах – происходило в благостной изоляции от цивилизации имперской. Но – в ее зловещей тени, – Покровский грустно улыбнулся.

Мир, в котором жили и который создавали первые поколения переселенцев на Чуре, был похож на некую героическую сказку. Она – эта сказка – потом так ранила души тех, кому выпало пережить крах и самоуничтожение ее, что они объявили все рассказы о прошлом Запретным Эпосом. Прокляли.

И тем, конечно, обеспечили им бессмертие.

Возможно, в ней и было нечто такое, за что ее стоило проклясть – эту сказку... Да, Запретный Эпос полон героизма – им было от чего стать героями, первопоселенцам Чура: звездные корабли доставили на планету, фактически только людей и знания. Всего остального: оружия, техники, продовольствия хватило только для затравки, для того только, чтобы инициировать рождение новой человеческой цивилизации в новом, пусть даже и весьма благосклонном мире. Но не поддерживать его дальше. Исключение из этой ситуации тотального технологического и продовольственного дефицита было только одно: мощности энергоустановок звездолета с лихвой перекрывали все потребности мятежной колонии на протяжении, практически, всей ее истории. Но энергия, сама по себе – сколько бы ее ни было – не заменяет ни зерно, ни станки, ни крышу над головой. Сперва особо плохо дело обстояло с продовольствием: мощности бортовых биосинтезаторов катастрофически не хватало, чтобы прокормить растущее население колонии. На борту Странника был набор семян растений и латентных эмбрионов животных сугубо академического предназначения. Потребовались десятилетия кропотливой селекционной работы, чтобы адаптировать всего несколько сельскохозяйственных культур к почвенным и климатическим условиям Чура. А из животных прижились только кони... И Псы.

Собак везли с собой живыми – в качестве домашних животных – кое-кто из офицеров команды Странника. И они сильно пригодились на планете – за отсутствием практически любого другого дружественного человеку животного. Стали своего рода хранителями домашнего очага. Приобрели особый статус. Вокруг них сложился своего рода культ... А вот кошки – из размороженного материала – все или отдали душу своему кошачьему Богу, или покинули хозяев и образовали в лесах странный симбиоз с тамошним зверьем – сумеречные стаи... В общем-то враждебные людям. И этим все и ограничилось – с земным зверьем.

Бог, однако, милостив, и довольно скоро и успешно первопоселенцы освоили местные виды растений и животных: в конце концов, биосфера Чура в основе своей – биохимически – отличалась от земной всего-то двумя аминокислотами и одним нуклеотидом... Пришельцам с Земли повезло и с микрофлорой Чура: болезнетворных для земных существ микроорганизмов там было немного и земные методы иммунизации и медикаментозного лечения работали достаточно эффективно.

Так что только от самих бывших землян зависело во что превратить эту планету – в ад или в рай...

Сквозь неглубокий сон Харр чувствовал, как поодаль – на проходящей вдоль черты парковой зоны грунтовке – притормозил полицейский кар – он уже хорошо различал их по звуку – и из него, сопя и ругаясь, вылезли двое.

– Это тут где-то, – говорил один. – Ближе к реке... Я прямо глазам своим не поверил... Стая... стадо... Голов в сто, может, побольше... Как-то странно сбегаться они стали – такими... кучками... И тут же хороводиться этак стали – тоже странно очень... И, вообще, какие-то они были... Знаете, обычно, как набегут кобелины проклятые числом более одного, так лай стоит до небес и мех летит по сторонам – только успевай подметать... А эти – понимаете, не то, чтобы без этого, но... Понимаете, то они взлают, то затихнут и скулят – словно бы хором, только на разные голоса... Может больные? Затащили какое-нибудь хитрое бешенство сюда – с того же Харура...

– Следов действительно – много... – согласился второй, судя по всему, офицер полиции. – И шерсть...

Они стояли в десяти шагах от Харра, но и не думали замечать его. Ни с кем д-о-м-а такого не могло бы случиться. Но для этих вечно расслабленных увальней достаточно было простой ночной заслонки, такой, какую Харр приучен был выставлять чисто подсознательно еще в детстве, когда ему приходилось возиться с малышами – чтобы те не беспокоили его во сне.

И сейчас ему даже не надо было просыпаться: простенький набор защитных реакций: почти неслышимых, за гранью восприятия находящихся, звуков, которые без особой затраты сил производили его носоглотка, голосовые связки, легкие, когти; та фактура, которую принимала его шерсть; рисунок, в который вписывались полурасслабленные мышцы тела, надежно рассредоточивали внимание ставших в полутьме подслеповатыми человеческих существ, делали его неприметной частью окружавшего их ночного мрака. Конечно, Харру было далеко до того, что умели вытворять боевые Псы-невидимки – он то был всего лишь Опекун. Опекун и защитник. Но здесь, среди вконец одичавших, бесхозных подобий людей, населяющих такой огромный, прекрасный и милостивый к ним Мир, для того, чтобы сыграть в невидимку не надо было даже размыкать веки.

Двое бестолковых созданий еще поприперались между собой и не придя, разумеется, ни к какому путному решению убыли по своим делам. Подопечный, конечно, много рассказывал Харру про порядки и обычаи Мира, в котором им предстояло гостить, но все таки так и не подготовил его к пребыванию в том, царстве непуганных растяп, в которое ввергла его Судьба.