Души Рыжих - Иванов Борис Федорович - Страница 38

С эмоциями Русти совладать не мог. И порядка в его рассказе в тот раз было не больше, чем в дамской сумочке. Лишь много позже эта часть истории отлилась у него в те канонические формы, в которых он преподносил ее своим слушателям в заведении Хенки.

«За те десять-двенадцать часов, – рассказывал он почтенной публике, – что Следователь с лягушатником потратили на то, чтобы разыскать кэпа нашей „Леди“ и склад с горючим, а потом, чтобы довезти контейнеры до нашего кораблика, народ, что остался под присмотром старины Русти, – тут боцман предпочитал упоминать самого себя в третьем лице, – успел таких дров наломать, ребята, что, как говорится у русских, ни в сказке сказать, ни пером описать...

Что дело не к добру идет, я еще до того, как вещички пропадать стали, понял – когда Ник Флаэрти вдруг на зарок свой плюнул и запросто начал со Шпилли партию за партией дуть. Да добро бы только со Шпилли! Он после – когда Шпилли уже и помину не было – с Лемье пульку расписывать стал... Ну, я – понятное дело – подивился: мол, несерьезно это как-то – после того нашего с ним, на ночь глядя, разговора про ту историю на Седых Лунах... А потом – за шахматы сели они... Сразу, как обед порубали...

С едой, надо сказать, тоже петрушка какая-то вышла... В обед дежурство было самого дока Сандерса. Не скажу, чтоб он Бог знает каким кулинаром был, но принял-таки во внимание печальный опыт старины Русти и специально для капризной своей мадам Ульцер умудрился вместо гуляша, которым всю остальную компанию отоварил, запеканку какую-то особенную сгондобить из риса с авокадо, что ли... Чтобы, значит, без холестерина и без канцерогенов...

Так вот: мадам Ульцер на запеканку эту – ноль внимания, а наваливает себе тушеного мяса с соусом, так, замечу вам, наперченным, что глаза на лоб у многих вылезли, рубает все это за милую душу и еще намекает, что по такому случаю, как спасение от лихой смерти, неплохо было бы еще и бутылочку красного раздавить – из тех, что у кэпа Чикидары в огромном почему-то количестве запасены были... С нечеловеческими названиями все – вроде «Мукузани»... И миссис Шарбогард ее в этом активно поддерживает... Ну я, естественно, диву даюсь, но молчу.

Вслед за чем – уже после того, как я – совершенно напрасно, как выяснилось, – всю честную компанию отмобилизовал, чтобы от здешнего стационарного генератора силовую подводку к «Леди» организовать, братья Флаэрти – Финнеган за шахматы сели и чуть друг друга на том не порешили... Короче, как я понял, тот из них, который Ник, то ли пешку спер, то ли не на свое место слона двинул, а Питер, уже почуяв, что его братец шельмует, а может – просто по природной вредности, все ходы систематически записывал и на том братца и ущучил.

Короче: только я нацелился часок покемарить в своей норе – слышу фрейлейн Ульцер верещит, что, мол, убивают кого-то. Я, натурально, думая, что ее-то, собственно, и убивают, в кают-компанию тороплюсь, но не то чтобы очень. И на входе чуть сам жизни не лишаюсь. Потому что аккурат в этот момент взбешенный Питер пускает в череп своего братца ту самую декоративную – литого стекла – бутыль, из тех, что там торчат для украшения этого как бы бара, словно ничего более полезного и не стоит таскать по Галактике. Так вот бутыль эта летит в башку Нику, а миссис Шарбогард выделывает номер, чтоб я помер, – за долю секунды разворачивается через всю каюту и движением руки бутыль эту – к ней, ей-Богу, не прикасаясь, – заворачивает в ее стремительном полете прямо старине Русти в лоб. Не со зла, конечно, а просто, не расчитав ситуации. Я лично такие номера только через видак – в фильмах о боевых искусствах Империи Зу – наблюдал.

Что? Шрам этот? Нет, это я заработал гораздо раньше, когда – гм, принимал роды у дракоидного козла. Его с альфы Цефея экзозоологическая экспедиция в Метрополию транспортировала. Человек шесть чудаков на одного козла. Точнее – козлиху. Хотя и наделенную, как говорится, драконьим норовом, приметами и повадкой. И все эти ученые мужи – чтоб их, дурней, отродясь не видеть – его самцом считали, только вот очень упитанным...

А в тот раз реакция старину Русти не подвела – вовремя пригнулся... Ну потом док Сандерс себя на высоте проявил – обоих братцев за загривки оттрепал и определил на хозработы – мне в помощь... Но только – далеко не случайность все это...»

Русти осторожно постучал в дверь.

– Не заперто! – раздалось в ответ.

– Можно войти, миссис Шарбогард?

– Надо же! Вы научились правильно выговаривать мою фамилию, это впечатляет. Заходите, заходите, не стесняйтесь, а то я от скуки скоро с ума сойду.

– Ну, соскучиться у нас тут трудно... – возразил Русти, – временами приходится и бутылки в полете перехватывать – здорово вам это удалось, миссис. Прямо как у заправского волейболиста.

Он с опаской посмотрел на собеседницу.

В этот раз хозяйка каюты была настроена более миролюбиво.

– Присаживайтесь, боцман, и угощайтесь пивком. К сожалению, наш новый капитан сообщил мне сегодня, что его запасы заканчиваются.

– Не мудрено... – неодобрительно буркнул Русти, искоса оглядывая горку пустых банок, торчавшую из-за кресла. Не то чтобы он был таким уж пуританином, но вот вид дамы, лихо поглощавшей пиво, слегка нарушал цельную картину его мировоззрения.

– Я вот по какому поводу, надо бы дежурство на камбузе организовать. Все-таки без женской руки на кухне как-то неуютно, – сделал неуклюжую попытку подольститься к суровой венгерке Русти. – Вы бы хоть изредка могли помочь мне с готовкой, миссис.

– Ну что ж, – Эльза мечтательно закатила глаза. – Пожалуй, вам пора попробовать настоящую мадьярскую кухню. Что вы скажете, например, насчет «телятины по-геллертски»? Для этого надо, предварительно хорошенько отбив мясо, обвалять его в муке и поставить жарить с малым количеством жира. Потом отдельно в сливочном масле поджарим мелко-мелко нарезанные грибы и ветчину, польем их молоком и сметаной, добавим соль и молотый черный перец, а потом, когда снимем с огня, – зеленый горошек. И нужно не забыть посыпать все это тертым сыром, прежде чем ставить блюдо в духовку для подрумянивания...

У бедного Русти, который за последние четыре часа в хлопотах не успел перехватить даже корочки хлеба, начала выделяться обильная слюна, и он с тихой ненавистью посмотрел на чертову докторшу.

– Миссис, не надо издеваться над бедным боцманом. Если вы поджарите мне парочку оладьев с вареньем, я вас расцелую. Но на худой конец я не стану возражать, если завтра в качестве дежурного по кухне вы хотя бы разогреете стандартный завтрак для всей команды.

– Какие проблемы, мой дорогой Русти, – низким контральто проворковала Шарбогард, – не забудьте только разбудить меня пораньше. – И она ненавязчиво подтолкнула к двери несколько смущенного такой удивительной уступчивостью боцмана.

Обрадованный, что он нашел хоть одного дневального на столь ответственный участок работы, Русти бодро заспешил к Федеральному Следователю узнать у него новости об их предполагаемом отбытии с планеты. Господин Санди днем говорил, что освободится к шести вечера, и уже на пороге его каюты Русти мельком глянул на свои часы, проверяя, не рано ли он пришел. Однако, к его огромному изумлению, левое запястье было пусто. Он на всякий случай взглянул на правую руку и быстро проверил карманы. Часы исчезли бесследно!

«А я, понимаете, – излагал обычно этот эпизод Русти, – развесив уши, миссис Шабро... Шарбо... Шарбогард, одним словом, комплимент отвешиваю, что мол, этак вот при ее-то комплекции не всякий и простую баскетбольную подачу примет... Миссис на слова мои о комплекции вовсе не обижается, разрешает ее до своего бокса сопроводить, угощает пивком и рецепт „телятины по-геллертски“ рассказывает, а потом вдруг стремительно этак старину Русти выставляет в коридор – мол, пора бы после такого вот дня и передохнуть... Старина Русти хвать – а часиков-то и нет! На левом, на запястье... Хорошие, между прочим, часики были – настоящая швейцарская работа, сорок функций ну и так далее... Ну уж тут Русти не знает, что и подумать. Слава Богу, как раз к тому времени из своего похода господин Следователь с лягушатником возвращаются и с собою тянут четыре контейнера с антиплазмой, Борова-Бишопа живого и невредимого, только кислого очень, и чудака этого – кэпа Чикидару, Джона-Ахмеда...»