Диаспора - Иванов Борис Федорович - Страница 25

— Отчего же!.. — Мардж махнула рукой и на сомнения собеседника, и на бесплодные поиски курева по своим многочисленным карманам и тоже поднялась на ноги. — За вами — сила. Глядишь, и вытащим Алоиза из дерьма...

Теперь они стояли рядом, рассматривая изваяния странных птиц.

— Одного не пойму только, — Мардж провела рукой по лицу, — куда, в какую-такую ж... он забился, что не может в эфир выйти... У него при себе всегда незарегистрированный сотовик. Ну и условные слова и фразы у нас всегда наготове. Ну, если сотовика лишился, так всегда есть откуда звякнуть — за деньги в любом офисе дадут от себя поговорить. Лишние баксы никому не мешают. И отследить невозможно.. Я так мыслю, что он в металле сидит. В цистерне какой-то. Или в ангаре...

Эти слова замкнули в черепе федерального следователя какой-то сложный контур, который с самого его прибытия на неудачливую планету монтировало из смутных предчувствий, туманных предположений и расплывчатых ассоциаций его подсознание. «Будь я проклят, если этот Бибер не заперт действительно в ангаре, — сформулировал Кай неожиданно родившуюся догадку. Даже не догадку — уверенность. — А точнее — на корабле. На том же корабле, возможно, сидят и бандиты, которые так и не добрались до него. Это не лезет ни в какие ворота. И однако это так!»

Федеральный следователь поморщился, как от горькой пилюли, — он не любил озарения. Как непрошеной подсказки на экзамене. Хотя они никогда не подводили его — озарения.

Он подхватил с бортика бассейна опустошенную пачку сигарет и повертел ее перед глазами. Вытянул из нагрудного кармана электрокарандаш.

— Запомните номер этого канала, — он быстро набросал на смятом пластике шесть цифр.

Мардж кивнула. Кай смял пачку и упрятал ее в карман.

— Кодовое слово «Синальта». Вы его уже знаете. Вас соединят со мной. Но... Очень скоро мне, возможно, придется убираться с планеты... Через три-четыре часа... Тогда вас соединят с теми, кто будет в курсе дела. Я свяжусь с ними заранее... Вам помогут. Мы очень заинтересованы в том, чтобы с господином Бибером... С Алоизом... Чтобы с ним не вышло ничего плохого.

— Идет, — чуть снисходительно подвела черту под состоявшимся разговором Мардж. — Разбегаемся?

— Эти... Птицы... — Кай кивнул на струящие воды изваяния. — Откуда они? Кто их... сделал?

— Я не помню скульптора, — Мардж дернула плечом, накидывая на него ремень сумки. — А птицы — настоящие. В смысле — были такие... Их Маррон привез оттуда еще в самом начале Изоляции. С ними всякие чудеса были. Потом они все исчезли. Или погибли. Наверное, про них многое напридумали, но что-то такое было... Какая-то магия... Их тут так и называют — «Ангелы Инферны»...

«Да, — подумал Кай, — в орнитологии Инферны я пока слаб. Больше интересовался тамошними разумными тварями. И напрочь забыл, что, кроме чертей, там водятся еще и ангелы...»

Глава 4

РЕЙС «ГАНИМЕДА»

Бог его знает, когда и при каких обстоятельствах к Абдулле Кадыру прилепилась кличка «Хубилай» — «Кубла». С нею он уже прибыл на планету — в основном для того, чтобы уклониться от «вышки», светившей ему по заочным приговорам трибуналов Харура и Гринзеи. А вот на Фронде, не связанной с Федерацией договорами о выдаче, Кубла резко пошел в гору. Если, конечно, считать подъемом обретение места лидера в мире здешней мафии. Тому способствовало его увлечение. Хобби.

Хобби бывают разные: покойный Фостер увлекался разведением пираний и, худо-бедно, мог быть зачислен в преславную когорту аквариумистов. Еще он коллекционировал подделки шедевров живописи. Все еще здравствующий Юбер-Лекарь разводил розы — в подражание Шерлоку Холмсу, что ли? — и увлекался шахматами, что, впрочем, не мешало ему оставаться ключевой фигурой в области незаконных валютных операций практически на всем северном полушарии планеты. Альф-Маэстро виртуозно дудел в саксофон и попутно контролировал треть нелегального вывоза рабочей силы на Инферну. Руди-Франт был помешан на женщинах. Шутов-Валет пил как лошадь. И так далее.

И только Хубилай не был замечен ни в пристрастиях к гастрономическим изыскам, ни в интересе к хоть какому-то виду искусства, ни в слабости любого другого толка. Пристрастий у Хубилая не было.

Была только Страсть. Единственная и великая — Страсть к Власти.

Именно желание властвовать, подчинять себе все и вся вело Кублу по жизни и составляло единственную суть последней. Кубла не нуждался в том, чтобы примешивать к возвышенной, пьянящей субстанции Власти низменную материю плотских удовольствий. Как сказал кто-то из древних писателей о другом — историческом, — но чем-то на Кублу похожем персонаже: он Власть потреблял чистой. Неразбавленной.

У него — единственного из членов «уважаемого общества» — не было ни собственного портного, ни личного психиатра. Зато была отлично поставленная команда личной охраны и собственная разведка, которой позавидовали бы соответствующие службы некоторых государств. С начальником этой разведки — одним из наиболее преданных людей — Кубла и беседовал сейчас во внутреннем дворе своей резиденции «Кречет». Дворе довольно унылом, на мрачные мысли наводящем.

Резиденция эта — нечто среднее между средневековым замком и просто большим каменным особняком — была упрятана в ущелье горного кряжа, «подпиравшего» столицу Фронды с юга. Никому из тех непосвященных, которым случилось повидать ее, не могло прийти в голову, что перед ним — обиталище обладателя одного из самых больших состояний на планете. Не хижина, конечно, но и не дворец. Высокие стены, окружавшие «Кречет», скорее наводили на мысль о тюрьме.

Возглавлял собственный, его величества Кублы шпионский корпус, как уже было сказано, его преданнейший соратник, именовать которого рекомендовалось вполне соответствующей его статусу кличкой — «Мюрид». Сегодня, впрочем, преданность его была поставлена под сильное сомнение. Мюрид это понимал и порядком нервничал.

— Ты знаешь, Мюрид, — тихим, недобрым голосом сообщил своему собеседнику Кубла, — я не люблю, когда меня водят за нос... Не люблю этого и не прощаю. Никому не прощаю, Мюрид... И ты не найдешь ни одного человека, который может похвастать, что провел самого Хубилая... Ты очень хорошо умеешь искать, Мюрид, я знаю, но даже ты — не найдешь. На этом свете — не найдешь. Хочешь, поклянусь тебе, Мюрид? Аллахом поклянусь?

— Я верю тебе, Абдулла, не надо клятв! — с несколько излишним пафосом поспешил остановить шефа преданнейший из его подданных.

Клятва Хубилая имела премерзкое свойство делать ситуацию необратимой.

— И вот теперь, — все так же тихо и без добра в голосе продолжил Хубилай, — кто-то думает, что ему все-таки удастся провести меня как маленького ребенка... И мне очень хочется знать — кто это? Быть может, ты мне сразу это скажешь, Мюрид?

— Абдулла!.. — с глубоким чувством произнес Мюрид.

Он прибег к своей неписаной привилегии — называть шефа по имени — как к последней мере самозащиты. Будучи человеком осведомленным, он хорошо представлял, что именно будет сейчас вменено ему в вину. И так же хорошо понимал, что козырять ему в этой игре нечем — разве что новыми обязательствами, которые придется на себя брать вне зависимости от их выполнимости.

— Не говори загадками, Абдулла! — продолжил он с тем же пафосом в голосе. — Я не понимаю ровным счетом ничего...

Это, конечно, было явным преувеличением, но хорошо вписывалось в предполагаемый образ верного, но туповатого слуги, в который Мюрид успел вжиться за годы работы с Кублой.

— Не старайся казаться глупее, чем ты есть, Мюрид, — в голосе Хубилая обозначилась злая ирония. — Речь идет о твоем проекте... О том, как ты подкинул нам идею по кривой объехать Второе Посольство...

«Теперь это уже мой проект, — меланхолично отметил Мюрид. — Когда он выгорит, он снова станет твоим. Когда и если...»

— Ты сам предупреждал меня, что в этом деле мы идем на огромный риск, — вложил Мюрид собственное давнее предупреждение в уста Кублы. — Я, видимо, недооценил, насколько велик этот риск...