Тайна адмиральской дачи - Устинова Анна Вячеславовна - Страница 31

Секунду спустя он уже выскочил из укрытия и в несколько прыжков достиг грузовичка.

– Что он задумал? – прошептал Игорь.

Настя, не отвечая, следила за Командором. Тот ловко вскарабкался в кузов «газели» и скрылся под тентом. Белобрысый залез в кабину и, по-прежнему не зажигая огней, уехал.

Глава IX

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЕЛОБРЫСОГО

По пути домой Дима и Маша обсуждали, как поскорее удрать обратно. – С бабушкой в пререкания не вступай! – инструктировала девочка брата. – Даже если она будет говорить глупости. Умоемся. Скажем спокойной ночи. А потом сразу спать. Как будто очень устали.

– Я-то что, – возразил Димка. – Я вообще все делаю быстро. Это ты у нас каждый вечер по часу в ванной сидишь.

– Сегодня не буду, – ответила Маша. – А вообще, не твое дело, сколько я сижу в ванной.

– Плевал я на твою ванную, – огрызнулся Димка.

– Если плевал, то зачем говоришь, – обиделась Маша.

– Сама начала, а теперь я же и виноват, – никогда не уступал в споре Димка.

Тут они зашли в дом. Из гостиной доносились голоса. Близнецы насторожились.

– Кого это, интересно, к нам принесло в такое время? – посмотрел в замешательстве Дима на Машу. Обычно их бабушка так поздно гостей не принимала.

Близнецы подошли к двери.

– Ах, Анюта! – донесся до них взволнованный голос Ковровой-Водкиной. – Говорю же вам: это просто ужасно!

– Кажется, что-то случилось, – прошептал Димка. – Пойдем узнаем.

Они вошли в гостиную. Там за журнальным столиком сидела усталая Анна Константиновна. Напротив нее устроилась в мягком кресле Коврова-Водкина. Заламывая с трагическим видом руки, она упоенно вещала:

– О, мой несчастный Аполлинарий!…

– Внуки вернулись, – с нескрываемой радостью перебила ее бабушка Димы и Маши.

– Муки? – переспросила Коврова-Водкина. – О, да, дорогая Анечка! Я терплю настоящие нравственные муки! И все по вине душителя свободы Степаныча!

Анна Константиновна устало вздохнула. Нетрудно было понять: если кто-то из двоих собеседниц испытывает сейчас настоящие муки, так это именно пожилая ученая дама.

– Сейчас, Наташа, вас Димка с Машкой проводят прямо до дома, – категорически заявила она.

– С молодежью пройдусь с удовольствием! – обрадовалась Коврова-Водкина.

– Влипли, – прошептал Дима сестре.

Бабушка услышала. Внук был немедленно награжден суровым взглядом, в котором легко угадывались слова: «Очень стыдно смеяться над старостью!» Маша тоже выразительно покосилась на Димку. Она призывала его больше не выступать.

– Проводите и сразу ложитесь, – сказала бабушка.

Пятью минутами позже близнецы вели под руки Наталью Владимировну по улице. До ее дачи было рукой подать, и проводы другой гостьи заняли бы у ребят не больше четверти часа. Однако Коврова-Водкина сегодня отличалась особенной словоохотливостью. Сперва она высказала некоторое возмущение Анной Константиновной. Та, по мнению Натальи Владимировны, в недостаточной мере заинтересовалась наблюдениями, которыми и пришла поделиться в столь поздний час Коврова-Водкина. После этого близнецы были посвящены в суть самих наблюдений, которая им так и осталась до конца неясна. Предельно эмоциональное выступление Натальи Владимировны состояло из причудливой смеси «несчастного Аполлинария», судьбы «оклеветанной Татьяны Филимоновны», а также «благотворительных кур» и «душителя высоких порывов Ивана Степановича».

Наконец Диме и Маше удалось довести разбушевавшуюся подопечную до крыльца. Там им вышла навстречу Татьяна Филимоновна с газовым пистолетом.

– Ты где пропадаешь? – строго спросила она хозяйку. – Давно пора в постель.

– В какую еще артель? – возмутилась Наталья Владимировна. – Вы у меня, дорогая, работаете уже сорок лет. Зачем вам, скажите на милость, артель?

– Говорю: марш в постель! – по-военному грянула Филимоновна.

– Ну, это другое дело, – смирилась хозяйка. – Сейчас лягу и почитаю на сон грядущий. А заодно и подумаю. Ночью, в покое и тишине, мне всегда замечательно мыслится.

– Вот и мысли себе на здоровье, – затолкала ее в дом Татьяна Филимоновна. – И мне пора на боковую.

Коврова-Водкина, к большому облегчению близнецов, скрылась в доме.

– Хорошие вы ребята, – похвалила Филимоновна. – О Водкиной позаботились. А я сейчас передачу по телевизору интересную видела, – доверительно обратилась она к близнецам. – Про банкротство.

– Про какое банкротство? – недовольно спросил Дима, которому не терпелось вернуться домой.

– Предприятий, – с важным видом объяснила домработница-снайпер. – Интересный такой мужчина рассказывал. Говорит: полный крах назревает, а потом, может, даже войной закончится, – мечтательно добавила она.

– Понятно, – кивнули ребята.

– Пойду, – заторопилась, на их счастье, Филимоновна.

Маша и Дима припустились бегом домой. Бабушка поджидала в гостиной.

– Мы пошли спать. Спокойной ночи! – кинулись в свои комнаты на втором этаже внук и внучка.

– Что это с вами? – удивленно подняла брови Анна Константиновна. – Вы же обычно за ванную комнату чуть ли не деретесь.

– Ах, верно! Совсем забыла! – воскликнула Маша. – Естественно, я сейчас приму душ.

Она заперлась в ванной. Дима услышал, как сестра пустила воду. Бабушка с озадаченным видом стояла в передней. «Чего это с ней?» – не понял Дима. В следующий миг его осенило. Не торопись они с Машкой сейчас на адмиральскую дачу, он ведь ее нипочем не пустил бы без боя мыться первой.

Стремясь усыпить бдительность бабушки, внук словно бы спохватился и разъяренным тигром атаковал запертую дверь ванной.

– Можешь не ломиться, я уже разделась, – немедленно просекла его замысел Маша.

– Открывай! – все лучше входил в роль Дима.

– Дорогой мой, ты не джентльмен, – осудила Анна Константиновна его действия. – Дай Маше спокойно вымыться.

– Не дам! – воскликнул Димка.

Увлекшись, он рванул дверь на себя с такой силой, что старая задвижка не выдержала. Дверь распахнулась, явив взору брата вполне одетую сестру, которая выжидала, пока бабушка удалится к себе.

– Димка! – теперь в голосе Анны Константиновны слышалось раздражение. – Оставь в покое сестру. Ты уже не маленький.

Она решительно двинулась к двери ванной.

– Мойся! Бабка идет! – в панике прошептал Димка.

Маша кинулась в ванну. Над ней вовсю работал душ. Девочку окатило с ног до головы холодной струей. Она взвизгнула. Анна Константиновна расценила это по-своему.

– Как тебе не стыдно! – гневно воззрилась она на внука.

– Да я совсем не… – начал оправдываться тот.

– Марш наверх! – велела ему бабушка. – А ты, Маша, мойся спокойно. Я прослежу, чтобы он больше тебе не мешал.

Димка, ворча, удалился к себе в комнату. «Кажется, я немного переиграл, – одолели его запоздалые раскаяния. – Теперь бабка не успокоится, пока Машка оттуда не выйдет, а Машка не выйдет, пока не уйдет бабушка. Не может же она при ней вылезти из душа в мокрой одежде. О, Господи! – схватился Дима в отчаянии за голову. – Просто какой-то заколдованный круг!»

Маша тем временем выключила душ, сорвала с себя мокрую одежду и, затолкав ее под ванну, завернулась в большое банное полотенце.

– С легким паром, – приветствовала ее бабушка.

«Вернее, с ледяным душем», – подумала про себя девочка.

– Ты, я вижу, даже голову помыла, – удивилась бабушка. – Не поздновато ли?

– Мы завтра рано встречаемся с ребятами, – объяснила внучка. – Хотим в лес сходить за грибами.

– Чего же ты голову перед таким делом моешь? – охватило еще большее изумление бабушку. – Лучше бы уж как раз после.

– Нет, я с грязной головой не могу даже идти за грибами, – ответила внучка.

– Тогда поступай, как знаешь, – сдалась бабушка.

– Пойду сушиться наверх, – заторопилась Маша к себе.

«А сушить волосы и впрямь придется», – недовольно подумала она.

– Димка! – крикнула бабушка. – Можешь идти в свой душ. А я пошла спать.