Таинственный остров (Перевод Салье М.А.) - Верн Жюль Габриэль - Страница 43

Время проходило, и эти достойные люди, казалось, не опасались за будущее. Однако их вынужденному заключению пора было кончиться. Все с нетерпением ждали, если не лета, то хоть прекращения невыносимого холода. Будь колонисты достаточно тепло одеты, чтобы не бояться стужи, сколько они бы уже совершили походов на дюны и на болото Казарок! Подобраться к дичи было, должно быть, нетрудно, и охота оказалась бы удачной. Но Сайрес Смит не хотел, чтобы колонисты рисковали своим здоровьем. Товарищи инженера послушались его совета.

Тяжелее всех после Пенкрофа переносил лишение свободы Топ. Верному псу было тесно в Гранитном Дворце. Он все время расхаживал по комнатам и по-своему выражал свое недовольство и скуку.

Сайрес Смит часто замечал, что, когда Топ приближался к темному, сообщавшемуся с морем колодцу, отверстие которого выходило в склад, он начинал как-то странно ворчать. Топ бегал вокруг этой дыры, прикрытой деревянной доской. Несколько раз он даже пытался просунуть лапы под крышку, словно желая ее приподнять. При этом он резко взвизгивал, словно охваченный гневом и тревогой. Инженер неоднократно наблюдал за маневрами Топа. Что такое могло быть в этой бездне? Отчего так волнуется умное животное? Колодец примыкает к морю – это несомненно. Не расходится ли он в недрах острова на ряд узких веток? Или сообщается с другой внутренней впадиной? Может быть, какое-нибудь морское чудовище время от времени отдыхает в глубине колодца? Инженер терялся в догадках и не мог не опасаться неожиданных осложнений. Углубляясь в область научной действительности, он не позволял своим мыслям уноситься в царство необычайного и сверхъестественного. Но как объяснить, почему Топ – рассудительная собака, из тех, что не лают попусту на луну, – так упорно исследует чутьем и слухом этот колодец, если в нем не происходит ничего особенного? Сайрес Смит даже самому себе не хотел признаться, до чего его интригует поведение собаки.

Но инженер не поделился своими соображениями ни с кем, кроме Гедеона Спилета. Он считал бесполезным говорить остальным товарищам о своих невольных размышлениях, причиной которых была, быть может, причуда Топа.

Наконец холода прекратились. Бывали дожди, шквалы со снегом, град, небольшие бури, но всякий раз ненастье длилось недолго. Лед распустился, снег стаял. Берег, плоскогорье, лес, побережье реки Благодарности снова стали проходимыми. Наступление весны привело в восторг обитателей Гранитного Дворца, и вскоре они стали возвращаться домой только для того, чтобы поесть и поспать.

Во второй половине сентября колонисты много охотились, и Пенкроф начал опять настойчиво требовать у Сайреса Смита огнестрельное оружие, которое инженер, по уверению моряка, обещал изготовить. Сайрес Смит, прекрасно понимая, что без необходимых инструментов он почти наверняка не сможет сделать хоть сколько-нибудь приличное ружье, все время откладывал это. Он указал, что Герберт и Гедеон Спилет прекрасно научились стрелять из лука, убивали превосходных агути, кенгуру, диких свиней, голубей, дроф, диких уток, куликов – словом, всевозможных представителей пушных и пернатых, и что, следовательно, с ружьями можно подождать. Но упрямый моряк не хотел ничего слушать и явно не собирался отстать от инженера, пока тот не исполнит его просьбы. Гедеон Спилет, со своей стороны, поддерживал Пенкрофа.

– Если на острове, по предположению, водятся дикие звери, надо подумать, как их уничтожить и истребить. Может наступить время, когда это будет для нас первейшим делом.

Пока что Сайреса Смита беспокоило не столько отсутствие огнестрельного оружия, сколько вопрос об одежде. Платье колонистов выдержало зиму, но не могло уцелеть до следующей зимы. Кожу и шерсть – вот что обязательно надо раздобыть. Раз на острове водились муфлоны, надо было найти способ развести их, чтобы они могли служить на пользу колонистам. За лето им предстояло осуществить два важных предприятия: устроить в каком-нибудь пункте острова загон для домашних животных и птичник для пернатых – словом, создать нечто вроде фермы.

Для выполнения этого намерения было необходимо совершить экспедицию в неисследованные области острова Линкольна, то есть в дремучие леса, тянувшиеся по правую сторону реки Благодарности, от устья до оконечности Змеиного полуострова, а также вдоль всего западного берега. Но требовалась устойчивая погода, и не менее месяца должно было пройти до тех пор, пока можно будет с пользой предпринять такую экскурсию.

Колонисты ждали, сдерживая нетерпение, когда вдруг произошло событие, после которого им еще сильнее захотелось всесторонне обследовать свои владения.

Было 24 октября. В этот день Пенкроф отправился осматривать ямы, которые он всегда снабжал необходимой приманкой. В одной из ловушек он увидел семейство животных, всегда радующих повара: самку пеккари с двумя детенышами.

Пенкроф вернулся в Гранитный Дворец в восторге от своей добычи и, как всегда, не преминул похвастаться результатами охоты.

– Мы сегодня хорошо пообедаем, мистер Сайрес! – вскричал он. – Вы тоже, мистер Спилет, покушаете с нами.

– Я с удовольствием, – ответил журналист. – Но что же вы мне предложите?

– Молочного поросенка.

– Ах, вот что – молочного поросенка? Судя по вашему настроению, Пенкроф, я ожидал куропатки с трюфелями.

– Как, неужели вы погнушаетесь поросенком? – удивился моряк.

– Нет, – ответил Гедеон Спилет, не проявляя особого восторга. – Если не злоупотреблять этим…

– Ладно, ладно, господин корреспондент, – возразил Пенкроф, не любивший, когда хулили его добычу. – Вы, кажется, привередничаете? Семь месяцев назад, когда мы высадились на острове, вы были бы счастливы иметь такой обед.

– Именно, – ответил Гедеон Спилет. – Человек никогда не бывает вполне доволен.

– Надеюсь, что Наб не ударит лицом в грязь, – продолжал Пенкроф. – Поглядите – этим поросятам нет еще и трех месяцев. Они будут нежны, как перепелки… Идем, Наб! Я сам послежу, чтобы они хорошо изжарились.

Моряк в сопровождении Наба отправился на кухню и углубился в кулинарию. Товарищи не стали вмешиваться. Наб и Пенкроф приготовили роскошный обед, состоявший из двух поросят, супа из кенгуру, копченого окорока, сосновых орешков, драценового напитка и чая освего – словом, из самых изысканных яств. Но первое место на этом пиру, разумеется, принадлежало зарумяненным поросятам. В пять часов обед был подан в большом зале Гранитного Дворца. От супа из кенгуру шел душистый пар. Это кушанье нашли превосходным.

За супом последовали пеккари. Пенкроф собственноручно разрезал жаркое и подал товарищам огромные порции. Поросята оказались действительно превосходными Пенкроф с увлечением уничтожал свою долю и вдруг громко вскрикнул и выругался.

– Что случилось? – спросил Сайрес Смит.

– Я… я сломал себе зуб, – ответил моряк.

– Значит, в ваших пеккари есть камни? – сказал Гедеон Спилет.

– Видимо, да, – ответил Пенкроф, вынимая изо рта предмет, из-за которого он лишился зуба.

Но это был не камень. Это была дробинка.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПОКИНУТЫЙ

ГЛАВА I

Исполнилось семь месяцев, день в день, с тех пор как пассажиры воздушного шара были выброшены на остров Линкольна. Несмотря на все розыски, которые они производили, ни одно человеческое существо не показалось за это время, ни разу дым на выдал присутствия человека на поверхности острова. Никакое произведение рук человеческих не указывало на его пребывание здесь – ни в древнюю, ни в близкую им эпоху. Остров казался необитаемым и, по-видимому, никогда не был населен. И теперь вся эта постройка умозаключений рушилась перед простым зернышком металла, найденным в теле беззащитного животного. И в самом деле, если этим свинцом выстрелили из ружья – кто же, кроме человеческого существа, мог быть вооружен этим ружьем?