Имя Зверя - Истерман Дэниел - Страница 35

И именно в этот момент наблюдатель выдал себя. Майкл увидел, как одетая в черное фигура вышла из укрытия под аркой примерно в сотне ярдов от того места, где он стоял. Но не присоединяясь к большой толпе, скопившейся на мостовой, человек остался на тротуаре. Перед собой он поставил камень в качестве сутры, и когда началась молитва, начал вместе с толпой выполнять все требуемые обрядом действия.

В его поведении не было ничего подозрительного: полуденная пятничная молитва — единственная строго соблюдаемая у мусульман. Сегодня был четверг. Но то, что человек молился в одиночку, означало, что он не имел права покидать свой пост. Он должен продолжать следить за домом и не пропустить, если кто-нибудь придет или уйдет во время молитвы.

Молитва закончилась, и улица быстро вернулась к привычному ритму. Майкл увидел, как человек в черном незаметно вернулся под арку, и задумался, каким образом выкурить его оттуда. Было ясно, что здесь ждут его, Майкла, что у человека есть его приметы. Подойти к дому — значит наверняка быть арестованным. Наблюдатель, очевидно, имеет приказ не действовать в одиночку. У него почти наверняка есть рация, по которой он может связаться с самим Абу Мусой или одним из его лейтенантов.

Абу Муса раньше возглавлял Египетский мухабарат-амма, секретную полицию, и был хорошо известен своей преданностью исламу. Но лишь немногие знали, что на самом деле он предан только самому себе. Майкл был уверен, что сразу же после переворота Абу Муса оказался в Исламской международной организации безопасности. Он хотел свести счеты с Майклом — и немалые. Амнистия де-факто, действовавшая раньше, сейчас превратилась в ничто. Майкл был заманчивой дичью, в какой бы части страны он ни оказался.

Если за домом следят, вполне вероятно, что Айше в руках Абу Мусы. Это очень ограничивало возможности Майкла. Он ни при каких обстоятельствах не поставит ее жизнь на карту.

И только спустя четыре часа у него появился шанс. Солнце уже садилось, улица опустела. Все, кто мог, отправились по домам отъедаться после дневного поста. Наблюдатель выглянул из-под арки, нетерпеливо бросил взгляд вдоль улицы и посмотрел на наручные часы. Майкл решил, что его смена закончилась, а напарник запаздывает. Еще через пять минут около арки остановился мужчина, одетый как саидийский крестьянин. Майкл увидел, что наблюдатель вышел на улицу, обменялся несколькими словами с новоприбывшим и отправился восвояси. Через несколько секунд он миновал вход в переулок.

Майкл вышел. Он позволил своей добыче оторваться на тридцать ярдов, затем последовал за ним.

Глава 26

Похоже, человек не торопился попасть домой. Он направился в сторону Шари-эль-Муски, затем на восток и оказался в трущобах старого города. Майкл следовал за ним, чувствуя, что совершает путешествие назад во времени. Это был мир призраков, тусклый мир, полный воспоминаний. Его живые и шумные улицы были населены привидениями, носили на себе следы прошлого, подобно шрамам.

Человек неторопливо шагал, то и дело останавливаясь, чтобы рассмотреть товары на лотке продавца. Он заглянул в маленькую пекарню и вышел из нее с караваем хлеба. После Шари-Бур-Саид он повернул налево, в лабиринт улиц и переулков, примыкающих к Хан-эль-Халили. Здесь все намеки на современность окончательно исчезли. Портики средневековых мечетей и медресе, высокие здания, соединенные как влюбленные, над узкими улочками, изящные деревянные решетки «машрабийя», поломанные и потертые, ветхое белье, развешанное на веревках, протянутых над мостовыми, как знамя бедности. Проходили мужчины в залатанных джалабийях, небрежно неся на головах подносы с конфетами. Ослы, нагруженные широкими вьюками, с трудом протискивались между домами. Грязные дети шныряли под ногами. Так здесь было всегда.

Они вышли на крошечную пустую площадь, на краю которой находился разбитый и заброшенный мамлюкский фонтанчик с питьевой водой. Человек замедлил шаг у входа в маленькое кафе, затем нырнул внутрь. Майкл через пол-минуты последовал за ним.

Кафе представляло собой комнату среднего размера с десятком шатких столов и стульев. Вместо пола была твердая земля, посыпанная опилками и утоптанная бесчисленными подошвами. Окон здесь не было: источником тусклого света служили три или четыре слабые лампочки, свисавшие на проводах с низкого потолка.

Человек уже сидел в одиночестве за маленьким столиком в углу. Рядом с ним группа людей в джалабийях играла в карты, покуривая одну шишу на всех. Тоненькие струйки голубого дыма поднимались из бамбукового мундштука шиши, переходившего из рук в руки. Они посмотрели на Майкла, когда тот вошел. Вторая группа за другим столом открыто разглядывала его. Никто не произнес ни слова. В любом каирском кафе стоит оживленный гул голосов, но здесь было необычайно тихо.

В отличие от шикарных заведений в городе, в этих маленьких кафе не было места случайному прохожему. Их посещали завсегдатаи, и они гораздо больше напоминали закрытые клубы, чем общественные заведения. Майкл чувствовал себя беззащитным, как будто попал в ловушку. Человек, за которым он следил, бросил на него взгляд и снова отвернулся. Майкл решил, что тот не узнал его.

Он нашел пустой столик около двери, откуда мог вполглаза следить за своим человеком. Достав из кармана номер «Эль-Ахрам», он сделал вид, что читает. У столика наблюдателя появился официант со стаканом крепкого чая. Похоже, эти двое знали друг друга. На глазах Майкла они повели торопливый разговор, пользуясь языком жестов. Майкл огляделся. Еще двое посетителей занимались тем же самым. Майкл внезапно вспомнил, что он слышал о подобных заведениях, — кафе для глухонемых или слепых. Должно быть, это было одно из них.

Официант подошел к Майклу. Майкл отложил газету, когда человек сделал быстрый жест руками.

— Прошу прощения, — сказал Майкл, надеясь, что человек слышит его. — Я не глухой. Я просто проходил мимо и захотел что-нибудь выпить. Прошу прощения, если...

— Малиш. Все в порядке, я рад вас видеть. Что вам принести?

— Простой кофе, пожалуйста. Горячий.

— Я видел вас здесь раньше.

Майкл покачал головой:

— Нет, я живу в Шубре. Но у меня есть дело поблизости. Один из моих старых учеников приехал учиться в Эль-Азхаре. — Главный центр теологических изысканий находился в нескольких минутах ходьбы отсюда.

— Вы учитель?

Майкл кивнул.

— Полагаю, скоро вам придется искать новую работу.

— Почему вы так думаете?

Официант пожал плечами. Выражение его лица говорило, что он тронул тему, которую лучше оставить в покое.

— Значит, простой кофе?

— Да.

Вернувшись, он поставил кофейник и чашку на стол, не сказав ни слова. О некоторых вещах лучше не говорить. У мухтасибов повсюду были шпионы — по крайней мере, так утверждалось.

Через несколько минут дверь снова открылась, и в комнату хлынула волна холодного воздуха. Дверь затворилась с тихим щелчком. Новоприбывший казался здесь совсем не к месту. Он носил длинное белое платье, поверх которого была наброшена тяжелая абайя из черной шерсти. На его голове была маленькая, туго закрученная чалма из тонкого белого полотна и тонкий платок из верблюжьей шерсти. Его густая борода, не черная, а темно-русая, была аккуратно подстрижена. Ему могло быть от тридцати до сорока пяти лет. Майкл был уверен, что он европеец или американец.

В комнате все замерло. Человек, сосавший шишу, сидел с мундштуком во рту как окаменелый. Двое людей, игравших в триктрак, застыли с фишками в руках. Мелькающие пальцы немого остановились на полуфразе.

Казалось, что посетитель ничего этого не замечает. Не обращая внимания на других, он направился к столику, за которым сидел человек, выслеживаемый Майклом и пришедший на деловую встречу. Тот ответил на приветствие резким кивком.

Кафе постепенно ожило. Водопровод зажурчал. Послышалось несколько щелчков — игроки в триктрак возобновили партию. В сарабантине в задней части комнаты шипел пар.