Жозефина - Сьюзанн Жаклин - Страница 24

С матерью Ирвинга все обстояло совершенно иначе. Она также была вдовой и жила одна. У нее не было золотистых ковровых дорожек, и она терпеть не могла животных. Тем не менее, это была очень умная женщина, и раз уж мы с Ирвингом помешались на Жозефине, она решилась на компромисс. Ей все еще трудно было признать Жози кровной родственницей, но она согласилась считать ее другом дома.

Однако шоу-бизнес делает всех равными. Помните, как подружились принцесса Маргарет и Дэнни Кэй? А если бы Грейс Келли не получила «Оскара» и не сыграла главные роли в нескольких фильмах, откуда бы принц Рэйниэр узнал о ее существовании? И уж, конечно, моя свекровь была ничуть не менее впечатлительна. После того как Жози стала появляться на телеэкране, отношение к ней матери Ирвинга стало меняться к лучшему. Я замечала это во время наших визитов в Бруклин. Начать с того, как она знакомила нас со своими друзьями:

– Джеки, ты, кажется, знакома с миссис Брэфф? Миссис Брэфф, это Жозефина, наш пудель из шоу Херба Шелдона и Роберта Льюиса.

Той весной свекровь уже не поражала бьющей через край энергией. Сама она была уверена, что абсолютно здорова, но в ходе осторожных расспросов выяснилось, что после рождения Ирвинга она ни разу не обращалась к врачу. Согласно ее теории, это следует делать в одном-единственном случае: если вам настолько плохо, что вы не держитесь на ногах. Поступая иначе, вы лишь нарываетесь на неприятности.

Я настояла на том, чтобы она пожила у нас и прошла всестороннее обследование. Разумеется, свекровь отказалась. Тогда мы решили сыграть на чувствах и предупредили, что иначе ноги нашей не будет у нее в доме и некому будет есть обеды из двенадцати блюд, которые она для нас готовила. Пришлось ей уступить.

Мало кто радовался ее приезду так, как Жозефина. Ведь это значило, что у нее целый день будет компаньонка.

Как я уже отметила, Жози знает множество слов и выражений. Я добросовестно перечислила их свекрови: «Лежать!», «Идем на прогулку»… И самое главное: «Я занята!» Заслышав эти два слова, Жози испускала тяжкий вздох, но покорно переключалась на другого человека или игрушку. Я попросила свекровь не стесняться пускать их в ход, как только общество Жози покажется ей обременительным.

Тем не менее, возвращаясь домой, я всякий раз заставала одну и ту же картину.

Жози блаженствовала на диване, положив голову на колени моей свекрови, а эта добрая женщина с таким усердием чесала ей животик, словно получала почасовую оплату.

Я обычно говорила:

– Мама, разве вам не пора смотреть очередную серию «Тайны урагана» или «Молодого доктора Мэлоуна»? (Моя свекровь обожает мыльную оперу.)

Она согласно кивала головой и отвечала:

– Я боялась побеспокоить ее, если вдруг встану и включу телевизор.

Я пыталась ее урезонить:

– Мама, вы находитесь в Нью-Йорке, здесь столько интересного! Не для того же вы сюда приехали, чтобы чесать Жози брюшко.

Свекровь меланхолично улыбалась и продолжала свое занятие.

– Но ей нравится мое общество.

В это время Жози бросала на меня раздраженный взгляд, словно говоря: «Мы что, тебе мешаем? Закрой свой большой рот!»

– Но если вы включите телевизор, – не унималась я, – ее ничуть не меньше будет радовать ваше общество. Вы можете читать книги или гулять с Жозефиной в парке.

Потом я начинала расхваливать достоинства мюзик-холла, сезонные распродажи и прочие прелести огромного мира, который только и мечтал заключить ее в объятия. Уж как-нибудь Жозефина обойдется пять-шесть часов без почесывания животика.

Свекровь была полностью согласна со мной, но продолжала все так же прилежно трудиться на поприще брюшка Жози.

– Это доставляет ей такое удовольствие!

После одной из таких бесед мне вдруг показалось, что вышеупомянутый животик увеличился в объеме. Может быть, он растягивается, когда его слишком усердно чешут?

Чуть позже я понаблюдала за тем, как Жози ковыляет по комнате. Нет, мне не почудилось. Она растолстела! Я спросила свекровь, не дает ли она Жозефине слишком много сладостей.

Она обиделась. Какие еще сладости? Да она сроду не признавала всех этих перекусончиков между регулярными приемами пищи! Больше того, она как-то попробовала одну конфету (просто чтобы посмотреть, что там внутри) – это нельзя давать собакам! Тот, кто назвал это конфетами, был отъявленным собаконенавистником! Он использовал в качестве начинки спрессованные опилки!

Я возразила, что собакам нравится. Жози считает их нормальными конфетами. Свекровь покачала головой.

– Она просто не хочет тебя огорчать. У нее доброе сердце.

Я воззрилась на Жози. Возможно, это одно мое воображение, но животик рос буквально на глазах. Я положила ее на весы. У нее оказалось два фунта лишнего веса.

Конечно, я сразу же позвонила в ветлечебницу и записалась на прием. Свекровь заявила, что имеет дело с двумя психами. Она жила себе тихо в Бруклине, никого не трогала, и вдруг ее хватают и тащат в центр Нью-Йорка только потому, что она похудела. А теперь я собираюсь тащить Жози к врачу лишь по той причине, что она поправилась. Где логика? Бедняжке станут колоть лапку, брать кровь – много, много крови – и заставят глотать мел. Если нам доставляет удовольствие швырять деньги на ветер, это наше дело, но при чем тут невинная крошка, которую ни за что ни про что поволокут к врачу?

Сей монолог венчала многозначительная фраза:

– Таков шоу-бизнес!

Все-таки на следующее утро мы наведались в клинику доктора Уайта и угодили на прием к доктору Грину. При виде Жози он ахнул от изумления. Что мы делаем с собакой? Надуваем, как воздушный шарик? Когда я заверила его, что Жози не беременна, он прописал срочный рентген, который должен был показать, в чем дело.

И показал! У Жозефины не было ничего серьезного: всего-навсего жировые отложения! Доктор Грин послал за доктором Блэком. Тот сказал, что необходимо обследование. Может быть, даже подержать Жозефину в стационаре, чтобы ее посмотрел сам доктор Уайт. Вдруг это связано с деятельностью желез?

Я не дала поместить Жози в стационар. Ее и так начинало трясти за квартал от клиники, и дрожь не проходила до тех пор, пока мы снова не оказывались на улице. Зачем подвергать ее ненужным страданиям?

Тогда от меня потребовали подробнейший отчет о режиме ее питания. Я сказала, что она по-настоящему ест только раз в сутки: в два часа ночи. Обычно это остатки бифштекса после ужина Ирвинга. В полдень она вместе со мной пьет кофе и съедает немного печенья. Ну и, может быть, перехватывает несколько конфет в день. Вот и все.

Жозефине немедленно прописали строжайшую диету. Забыть о сладостях! Забыть о печенье! Кормить раз в сутки – и не бифштексом от Дэнни, а собачьими консервами – полбанки за один раз. Вот так! Если через месяц не будет изменений к лучшему, придется провести фронтальное обследование. Возможно, у нее заболевание щитовидной железы.

Я ринулась домой и повыбрасывала все лакомства. Жози смотрела на меня так, словно я выжила из ума. По утрам я стала пить свой кофе за закрытой дверью, чтобы не дразнить Жози. Через две недели я снова взвесила ее. Она набрала полтора фунта!

Я была на грани истерики. Мне очень не хотелось подвергать ее всем ужасам полного обследования. Может, ей нужно больше двигаться? Да! Вся ее тучность – оттого что она целыми днями валяется на диване. Так чья угодно щитовидная железа выйдет из строя. Конечно, я не стала делиться этими мыслями со свекровью. Она свалит всю вину на врачей.

Ложась спать, я поставила будильник на девять часов утра. Отныне мы с Жози будем не менее часа гулять в парке. Вдруг это поможет спасти ее?

Когда заверещал будильник, я чуть не проявила малодушие, но потом сказала себе: надо! Свекровь обычно поднималась чуть свет; я слышала, как она возится на кухне. Я тихонечко вылезла из-под одеяла, чтобы не потревожить Ирвинга. Жози нигде не было видно: наверное, она еще спала под кроватью. Ну, пусть еще немного поспит, а я пока выпью кофе. Я направилась в кухню. То-то свекровь удивится, что я в такую рань на ногах!