Мистификация - Ирвинг Клиффорд - Страница 31

Я проработал с девяти часов утра до пяти часов вечера. Никакого перерыва на обед. Только шоколадный батончик да два похода к питьевому фонтанчику на углу. Дэйв Мэнесс пришел после обеда. Я слишком устал, чтобы прятать камеру. Она стояла на углу стола, рядом с шестью или семью пустыми упаковками из-под пленки.

– Как дела? Секретарь сказала мне, что вы не обедали.

– Да хорошо бы сегодня закончить. Не хочу беспокоить вас и завтра.

– Нашли что-нибудь полезное?

Я пожал плечами:

– Да, по большому счету, все то же старое переливание из пустого в порожнее.

– Прочитайте письмо от летчика. Посмеетесь.

Мэнесс ушел, и я продолжил оттуда, где остановился, с аналитической статьи сотрудников "Тайм" и "Форчун", раскопавших информацию о займе в двести пятьдесят тысяч долларов Дональду Никсону, брату вице-президента, а также детализирующих возможные манипуляции Хьюза с "Транс уорлд эйркрафт". В одной записке перечислялись льготы, данные правительством компаниям "Хьюз эйрлайнз", "Хьюз тул" и "Транс уорлд эйрлайнз" после ссуды Никсона. Я нашел десятистраничное письмо от пилота, человека по имени Фрэнк Уильямс, невыносимо подробно рассказывавшего историю о полете с Хьюзом из Лос-Анджелеса в Амарильо и называвшего Ховарда одним из худших летчиков в мире. Я сфотографировал все десять страниц, потом нашел списки подружек Хьюза с подробным анализом и разбором романтических возможностей и слухов. Колени дрожали, стоять было трудно; казалось, фокус все больше расплывается с каждым новым кадром. Когда силы подошли к концу, я уже наснимал двенадцать пленок, более четырехсот фотографий примерно трехсот документов. Аккуратно все собрал, ковыляя, вышел из офиса и передал ключи секретарю. Снова появился Дэйв Мэнесс, чтобы попрощаться.

– Прочитал письмо летчика, – сказал я. – Чертовски забавное. – А потом мрачно добавил: – Кроме этого, там нет практически ничего полезного для меня.

– Сожалею, – ответил он.

Бедняга действительно был разочарован.

Я поехал на такси обратно на Вест-Энд-авеню. Дик сидел за столом на кухне перед шеренгой свежекупленных органических витаминов, попивал какой-то низкокалорийный напиток и читал детектив. Я выложил коробки с отснятыми пленками прямо на стол.

– Ну?

– Мы сорвали джек-пот. Послушай вот это – и посмотри сюда! – Я рассказал ему все в деталях, и на лице моего друга расцвела широкая неподдельная улыбка. Я чувствовал себя счастливым и гордым, как будто подарил лучшему другу подарок, о котором тот мечтал всю жизнь.

– Вот здорово! – обрадовался Дик. – Просто фантастика...

– Вот только есть один нюанс, – в конце концов сказал я, чтобы сбавить как свою эйфорию, так и его. – Парень в "Уиллоуби" посоветовал мне использовать треногу, а я все снимал так, руками. Не знаю, сможем ли мы прочитать этот потрясающий материал.

Еще два дня в Нью-Йорке: у меня почернели руки от перекапывания куч подержанных журналов по кино и авиации, а Дик ксерокопировал старые газетные вырезки в Публичной библиотеке. Потом Хьюстон. По пути из аэропорта в отель "Тауэрз" мы заметили, что в отличие от нью-йоркских такси в машине не было защитной заслонки из пуленепробиваемого пластика, разделяющей водителя и клиентов.

– Ховард должен прокомментировать этот факт, – решил я.

На следующее утро я отправился в "Хьюстон пост", представился писателем на вольных хлебах из Ричмонда, штат Виргиния, и получил незамедлительный доступ к их архиву материалов на Хьюза. Дик пошел в техасский зал местной библиотеки, прочесывал там городские справочники и микрофильмы старых газет, искал все, что мы упустили на первом этапе. Я присоединился к нему позже и сфотографировал страницы богато иллюстрированного тома, изданного в честь приезда Хьюза в Хьюстон после кругосветного перелета. Потом я отобрал несколько фотографий и сказал людям из "Макгро-Хилл" и "Лайф", что мне их дал Ховард.

Мы потеряли несколько часов в Техасском центральном медицинском центре Хьюстона, так как прочитали в старой статье "Кроникл", что Хьюз пожертвовал сто двадцать пять миллионов долларов на исследовательский комплекс. Директор быстро вывел нас из этого заблуждения.

– Ни гроша, – заявил он. – Этот человек не имеет ничего общего с филантропией.

После краткого визита в архив округа, где пришлось поискать детали первого брака Хьюза с Эллой Райс, мы быстро собрали вещи и на дневном самолете полетели в Лос-Анджелес.

Выбрали "Континентал эйрлайнз": приятный полет, любезные стюардессы, есть куда вытянуть ноги, замечательная еда.

– Чертовски хорошая авиалиния, – решил я. – Давай прикупим их акций для нашего портфолио.

– Посмотри их курс в "Трендлайн", – предложил Дик.

В "Трендлайн" публиковались списки лидирующих компаний. К сожалению, "Континентал" последние два года испытывала серьезные финансовые затруднения, а курс ее акций не подавал признаков роста, по крайней мере, в обозримом будущем.

– Видишь, – заявил Дик важно, умудренный двумя месяцами пребывания на рынке ценных бумаг. – В бизнесе старания ничего не значат. Все это обслуживание, пространство для ног под креслами стоили компании небольшое состояние. Посмотри на авиалинии с паршивой едой, узкими сиденьями и лозунгом "Надуй клиента!". Вот именно они делают деньги. Так что давай вложим наши капиталы в них.

Еще из Хьюстона мы позвонили и заказали номера в гостинице "Холидэй" на бульваре Уилшир в Бевер-ли-Хиллз. Для Ховарда это был бы очевидный выбор, решили мы, как из-за удобства, так и из-за анонимности. К тому же отель располагался неподалеку от гостиницы "Беверли-Хиллз", где Хьюз снимал отдельный особняк то ли десять, то ли пятнадцать лет назад, так что наш герой чувствовал бы себя здесь на знакомой территории. С комнатами нам повезло. Обе на четвертом этаже, одна в конце коридора.

– Хорошо, – сказал я. – Все сходится. Именно это и велел мне сделать Ховард. Ты на одной стороне, там никто не подслушает. А на другой стороне только улица. Запиши, Дик. Я включу этот пункт в предисловие к книге.

Другой причиной, по которой Хьюз выбрал Лос-Анджелес для следующей серии интервью, было его желание показать мне своего "Елового Гуся"[16], гигантскую деревянную летающую лодку, укрытую под надежной охраной в двадцатиэтажном ангаре в Сан-Педро.

– Он пообещал мне провести экскурсию, – рассказывал я Беверли и Альберту в Нью-Йорке, а в беседе с Ральфом Грейвзом добавил: – Может, у меня даже получится достать фотографию. Он рядом с лодкой.

– Вот именно это нам и нужно, – сказал Грейвз. – Но если не получится сделать кадр с летающей лодкой, достаньте какой-нибудь свежий снимок, что-нибудь годящееся для обложки. Для нас это очень важно.

– Сделаю все от меня зависящее, – пообещал я... и наш план стал обретать форму. Как и все лучшие замыслы, этот был блестящей комбинацией простоты и безыскусности.

– Я так никогда и не посмотрю на "Елового Гуся", – объявил я Дику. – Ховард будет постоянно откладывать и откладывать, до тех пор пока не заболеет и не исчезнет.

– Точно, – отреагировал мой друг, – замечательно. Слишком легко будет проверить, видел ты самолет или нет. К тому же это может помочь позднее, если Ховард решит вонзить тебе кинжал в спину и начнет отрицать аутентичность книги. Ты всегда сможешь заявить, что он был очень болен, когда уезжал из Калифорнии, и заставить его дать показания в суде. А на это Хьюз никогда не пойдет. – Неожиданно на лицо Дика набежала тень сомнения, но потом он решительно тряхнул головой и заявил: – Никогда!

Два дня мы провели, прочесывая книжные магазины на Голливудском бульваре и покупая старые киножурналы, глянцевые издания со звездами 1930-х и 1940-х годов, с которыми у Хьюза могли быть романы, и различные книги по периоду. Я также взял интервью у адвоката по имени Артур Кроули, который подал иск на Ховарда, обвиняя его в том, что тот прослушивал его телефоны и подсадил "жучка" в офис в Тафт-билдинг на Голливудском бульваре. Потом побеседовал с юристом по имени Мосс, представлявшим интересы Пола Джаррико, сценариста, которого Хьюз уволил из своей компании "РКО Пикчерз" во время эпохи "охоты на ведьм" в киноиндустрии. В Голливуде, как и в Хьюстоне, Ховард был не слишком-то популярен. Согласно моему решению все это в книге подвергнется изменению. Хьюз, жуткий антикоммунист в начале пятидесятых годов, сейчас задумается о прошлом; поймет, что его засосало в воронку истерии эры Маккарти. Он станет более зрелым, спокойным. Он будет каяться.