Мистификация - Ирвинг Клиффорд - Страница 15

– Мы можем попытаться! – воскликнул я, затем позвонил портье, и час спустя, в час ночи, двое заспанных официантов вкатили в наш номер столик, на котором стояли дыня, креветки, филе миньон и бутылка холодного розового вина.

Мы уселись прямо в джинсах на смятую постель, ели, пили и весело смеялись. Нина, одетая в мою рубашку с закатанными рукавами, чмокнула меня в щеку.

– Как мило, – сказала она, – что твоего отвратительного старого богатенького приятеля нет сейчас в Оахаке, иначе ты бы обязательно куда-нибудь сорвался посреди ночи и покинул меня.

Оахака не слишком-то изменилась с 1955 года, когда я провел здесь три месяца во время своей первой поездки в Мексику. В это было трудно поверить: я уже привык наблюдать, как когда-то не тронутые современной цивилизацией места вроде Ибицы, которые мне всегда нравились, сначала переживают набег творческой братии, за ними подтягиваются охочие до дешевых сувениров туристы, затем появляются земельные спекулянты и бизнесмены, и в конце концов оазис вольной жизни превращается в зону свободной экономики, усеянную французскими бутиками, итальянскими ресторанами, отелями в стиле Майами-Бич и многоквартирными высотками. Но Оахака так и осталась маленьким розово-голубым городком, притаившимся в заросшей буйной растительностью долине, окруженной со всех сторон останками древних гор. Сохранился и торговый центр для дюжины деревенек индейцев-сапотеков с площадью, где можно было выпить холодного пива "Карта бланка" в тени крытых галерей, купить дешевую, связанную вручную шаль или золотые самодельные сережки у индейского торговца и послушать местных музыкантов, играющих на маримбе три вечера в неделю. Здесь не выросли новые отели, хотя в старых наконец проложили водопровод.

Мы забрались высоко на холм, с верхушки которого открывался вид на город, и поселились в бунгало отеля "Виктория". Сады благоухали мимозами и бугенвиллеями. В то первое утро мы взяли такси и поехали на рынок близлежащего индейского городка, купили там посуду из черной глины, а потом с аппетитом съели по ломтю арбуза, предварительно смахнув с него рой мух. После обеда бармен сделал нам по замечательному коктейлю "Маргарита" – текила с лаймом и кубиками льда, залитая в бокал, по краю которого сверкал тонкий слой соли. Нина, убежденная трезвенница, с неохотой попробовала один. Через секунду она обвила рукой мою шею и прошептала:

– О, я уже готова. Они великолепны. А я так пьяна, что точно не смогу пройти по прямой. Знаю, что ты пытаешься соблазнить меня, но мне совершенно все равно. Может, пойдем домой, дорогой?

На следующее утро мы взяли напрокат "фольксваген" и поехали в Альбан, двухтысячелетнюю руину ацтекского города жрецов на вершине горы, венчающей три долины Оахаки. Стоял ясный зимний день, небо сияло кристальной голубизной. Мы пробирались сквозь разрушенные храмы, пили холодный апельсиновый лимонад в тени деревьев и купили фальшивые реликвии у маленького индейского мальчика. После ланча прошлись по магазинам zdcalo[11], а потом вернулись в отель «Виктория».

– Годы уходят, – сказала в тот вечер Нина, сидя в баре, грустно покачивая головой и потягивая "Маргариту", – а я стала сексуальным маньяком.

– Это жалоба?

– Господи, нет! Я считаю, что это просто прекрасно. Но объективно говоря, происходящее отвратительно. Я имею в виду, мы уже зрелые люди, и посмотри на нас. Клиффорд, нам должно быть стыдно. Но! Остановка смерти подобна, – хихикнула она, – так что давай выпьем еще по коктейлю и... – Нина зевнула и снова тихо и застенчиво засмеялась, склонив голову мне на плечо.

– Завтра, – пообещал я, – пойдем плавать. Займемся здоровьем. Так сказать, используем излишек энергии. Сбавим пыл.

– Бассейн в отеле выглядит просто ужасно.

– Можем поплавать в Тихом океане.

– А он далеко? Я карты не видела, даже не знаю, где мы. В Мексике? Да, в Мексике.

– Около двухсот миль до Теуантепека и Салина-Круз, но у нас есть "фольксваген". В конце концов, это ж горная страна. Очень примитивная и очень красивая.

– Ты хочешь проехать двести миль, чтобы искупаться? Тебе никогда не говорили, что ты псих?

– Да. Кстати, ты же и говорила, не далее как вчера в Мехико.

На следующий день по дороге в Теуантепек на перешейке мы сперва остановились на развалинах Митлы. После этого дорога долго вилась сквозь складчатые пустынные горы – один крутой поворот за другим, крытые соломой лачуги одиноких индейских деревушек, спрятанные в твердынях темных равнин. Утро стояло жаркое и безоблачное.

– Что ты собираешься сказать своим издателям? – спросила Нина. – Что провел все это время с Ховар-дом Хьюзом?

– Ховард Хьюз? Это кто такой?

Она нахмурилась:

– Будь серьезнее. Тебе лучше все хорошенько продумать. Выдумать гладенькую историю.

– Предварительные переговоры. Я не был с ним все время. Несколько часов вчера и несколько часов сегодня. Представь мой шок, когда выяснилось, что Хьюз – блондин, говорит по-датски и к тому же дьявольски красив. – Я сжал ее колено, когда мы со скрежетом вписались в очередной поворот. – Знакомство с тобой, Ховард...

– Смотри за дорогой, ради всего святого!

– Хорошо. Буду использовать факты. Я скажу, что мы встретились вчера на горе Альбан, а сегодня полетели в Теуантепек на его частном самолете. За штурвалом сидел мексиканский пилот, доверенное лицо Хьюза. Его имя... его звали Педро. Как, по-твоему, это похоже на имя мексиканского пилота?

– И они поверят в эту чепуху?

– Не имею ни малейшего представления. Но буду держать тебя в курсе дела.

– Клиффорд, ты действительно понимаешь, что делаешь?

Тринадцать лет назад я нанялся в команду трехмачтовой шхуны, плывущей из южной Мексики на Французскую Ривьеру. Когда мы покидали порт Альварадо, к нам пришел лоцман, который должен был вывести корабль из дельты реки. Он объяснил, что там есть мигрирующие песчаные мели. Я тогда спросил: "Если песчаные мели двигаются, как узнать врежемся мы в них или нет?" Криво ухмыльнувшись, бывалый морской волк ответил: "Еl golpe avisa. Удар подскажет".

– Принимая во внимание историю моей жизни, – пояснил я Нине, рассказав эту байку, – и тот факт, что мы здесь, хотя я в это до сих пор не верю, на твой вопрос существует лишь один ответ. Разве кто-нибудь может точно знать, чем он действительно занимается? El golpe avisa.

Мы купили еды в маленькой cantina[12] рядом с Теуантепеком, а затем поехали по длинному ухабистому песчаному пляжу у Салина-Круз. Тихий океан был яркий, темно-синий, но холодный. Мы съели по тор-тилье, распили бутылку вина и прошли по песку целую милю; ледяной прилив лизал наши ноги. Вокруг простиралось обширное, безжизненное пространство, и в конце концов мы храбро разделись и полезли в воду. Потом, дрожа, лежали вместе на моем свитере, позволив мексиканскому солнцу прогреть наши промерзшие кости. В три часа собрались и долго пробирались по горной темноте в Оахаку. Наш самолет улетел в девять часов следующим утром.

– Все кончилось, – сказала Нина. – Так быстро.

– Знаю. Тебе надо быть в Лондоне, петь в Дорчестере, а мне пора лететь в Нью-Йорк, рассказывать сказки "Макгро-Хилл". Хорошие вещи всегда быстро кончаются. Давай сходим в бар, выпьем по "Маргарите" на дорожку.

Когда-то, много лет назад, моя красавица рассказала мне, что есть хорошая удача и плохая, короткая и длинная. "А у нас с тобой, – сказала она тогда, – хорошая короткая удача". Нина была права, но это случалось снова и снова, потом стало привычкой, и мы оба боялись, что слишком испытывать судьбу будет только к худшему.

– Если бы мы жили вместе постоянно, – часто говорила она, – все было бы совсем не так. Ты бы устал. Ушел. По крайней мере так, как сейчас, все работает, все хорошо, все прекрасно. Я знаю, что ты здесь, и это все, что мне нужно.